Обреченный странник
Шрифт:
— Верно, — согласился Иван, — а в чем дело? Чего вы мне тут допрос чините? Особых вин за собой не вижу… Неча тут…
— Погоди, о винах в другом месте с тобой беседовать станут, а ты мне покамест ответь, где руды те брал?
— А вы сами–то кто, собственно говоря, будете? — дерзко поинтересовался Иван, не собираясь отчитываться перед не знакомым ему человеком.
— Это ты про меня? — удивился говоривший с ним. — Может, вы, Петр Карлович, меня представите, а то я гляжу, молодой человек изволит сомневаться, что мы с ним по чину разговариваем.
— Статский советник и кавалер многих орденов, Франц Иосифович Шлезинг, — быстро сообщил Петр Карлович и почтительно поклонился, выявив тем самым полное уважение советнику.
— "Поразвелось вас тут, немецких чертей", — неприязненно подумал Иван, но вслух заявил: — Хорошо, пусть будет по–вашему. Только скажите мне ради всего святого, чего так со мной разговариваете, словно с вором каким? Я вам руду привез? Привез. Прошение подал? Подал. Чего еще надобно?
— Чем тебе наш разговор не нравится? — шмыгнул бугристым носом Шлезинг и покосился на продолжающего стоять сзади Зубарева служителя. — Вы, Петр Карлович, пригласили бы сюда нашего бергпробирера, чтоб он результаты проб по рудам принес.
— Слушаюсь, — прошелестел тот, и сзади Ивана негромко хлопнула дверь.
— Садись, Иван Зубарев, — предложил ему тем временем Шлезинг, — разговор наш, похоже, долгим будет.
— С чего это ему долгим быть? — встрепенулся Иван, понимая, что нехорошие предчувствия не обманули его.
— Скоро сам узнаешь, — ответил статский советник, перебирая на столе какие–то бумаги.
Вновь негромко скрипнула дверь, и мимо Ивана легко прошмыгнул щуплый человечек с лысой макушкой, в заштопанном, и местами потертом форменном камзоле, неся под мышкой пачку исписанных бумажных листов, и, низко поклонившись, положил их на стол перед Шлезингом.
— Разрешите идти? — вновь сверкнув лысиной, спросил он еле слышно.
— Нет, понадобишься еще. Пригласи ко мне и Петра Карловича, коль он привел просителя сего, пусть здесь поприсутствует.
Лысый бергпробирер опять поклонился и выскользнул из кабинета, проскочив мимо Ивана как–то по–особому, бочком, не поднимая глаз.
"Сбирается воронье немецкое, — удрученно подумал тот, опускаясь на лавку возле стены, на которой висел портрет императрицы, — сейчас каркать начнут. Эх, доля моя горькая…"
— Ты что–то сказал? — оторвался от бумаг статский советник.
— Нет, послышалось вам, верно, — беззаботно ответил Зубарев и нарочито громко высморкался в замызганный платок, зевнул, повел головой, оглядывая кабинет. Впорхнул неслышно Петр Карлович, а с ним и лысый помощник, они оба почтительно замерли перед столом Шлезинга, который начал о чем–то шепотком пояснять им. Иван некоторое время смотрел на их спины, соображая, не лучше ли будет потихоньку податься из этого негостеприимного учреждения, а потом, не выдержав, заявил громко:
— Хватит шептаться, поди. Меж честными людьми так не принято делать. Коль чего сказать мне хотите, то говорите вслух.
— Хорошо, — кашлянул статский советник, с прищуром глянул на него, тогда скажи нам, откуда руду взял, что нам для пробы предоставил?
— Как это откуда? — передразнил его Зубарев, сделав презрительную гримасу и скривив губы. — Разве в прошении о том не указано? Из башкирских земель, с Урала они мной привезены. Два раза туда ездил, искал…
— Ясно, с Урала, — не дав ему возможности углубиться в подробности своих поисков и путешествий, констатировал Шлезинг. — А кто тебе сказал, будто в той руде серебро должно быть? Почему ты решил нас в заблуждение ввести, от важных дел оторвать, чтоб мы все тут серебро искали в твоей пустой породе? Ответь–ка!
— Как в пустой породе? — аж подпрыгнул на лавке от услышанного Зубарев. — Почему она вдруг пустая, когда, и в Тобольске серебро выплавлено было, и академик Михайла Васильевич Ломоносов тоже пробы делал и мне сказывал…
— Помолчи про академика, — не дал до конца договорить ему Шлезинг, пристукнув ладошкой по стопке бумаг, — мы сейчас про твои воровские умыслы знать хотим. Так кто тебя надоумил пустую породу в Берг–коллегию сдать?
— Пустую?! Сам ты пустой, как я погляжу, — вскочил на ноги Иван, сжав кулаки.
— Позвольте, сударь, — вскочил в свою очередь и Шлезинг, — по какому праву такие слова изволите говорить?! — перешел он на "вы", обращаясь к Ивану. — Вам такого права никто не давал!
— А тебе кто его дал, право честных людей оскорблять?! — кричал, не помня себя, Иван, размахивая от возбуждения руками в воздухе.
— Успокойтесь, господа, прошу вас, — встал меж ними растерявшийся Петр Карлович, — не надо шуметь… — В кабинет в самом деле начали заглядывать любопытствующие, и Шлезинг чуть поостыл, поправил ворот рубахи, опустился на место.
— Дело нешуточное, милостивый государь, — проговорил он уже ровным голосом, — по вашему ходатайству к проверке привезенных вами образцов были привлечены многие служители, а это немалые деньги. И что мы видим в конечном итоге? Никаких, даже малейших, признаков серебра…
— Почему тогда у Ломоносова серебро в пробах оказалось? — опять соскочил с лавки Иван, все еще не веря тому, что он слышит. — Он нашел серебро, а вы — нет. Как это понимать?
— Как хотите, так и понимайте, — сухо ответил Шлезинг. — То уже не наше дело, с академиком Ломоносовым разбираться.
— В горном деле всяческие казусы бывают. Вот, помнится, года три назад из Карелии нам руду привезли, якобы с наличием золота. А проверили, оказалось совсем иное, — высказал свое мнение Петр Карлович.
— Да-с, — поддакнул лысый бергпробирер, — тут всякое быть может.
— Что значит всякое? — не желал мириться с услышанным Зубарев. Требую, чтоб сызнова опыты те проделали. Не может такого быть, чтоб в моей руде серебра не оказалось вовсе.
— Слышите, он требует, — желчно усмехнулся Шлезинг. — Да кто вы такой будете, сударь, чтоб требовать?