Обряд Ворлока
Шрифт:
Вратко перекрестился. Хотя, конечно, динни ши вряд ли нуждался в православной молитве и благословении бога, власть которого его народ не признавал и — что там греха таить? — не любил.
— Tha an t- m againn falbh, [101] — голос Нехты звучал ровно и даже равнодушно. Кто знает, может, у малого народца и не принято хоронить погибших? Пусть подземная тьма поглотит тело павшего.
Новгородцу захотелось сказать какую-нибудь вису. Не обязательно свою. Но Вратко помнил слишком мало стихов, сочиненных скальдами минувших лет. Был бы здесь Хродгейр или Сигурд…
101
Нам пора идти (гэльск.).
Громкий предупреждающий рык волка вырвал словена из раздумий.
И тут же накатившаяся невесть откуда волна холодного, беспричинного страха дала понять: вот оно, началось!
— Берегись! — гаркнул Гуннар, сжимая черен меча двумя руками.
Охнул и чуть слышно принялся молиться херсонит.
Светящийся клубок на ладони Вратко мигнул, едва не погас, снова разгорелся. И снова мигнул…
— Где ж ты, зараза, — сдавленно выругался Олаф.
Новгородец обернулся и увидел, что соломенноволосый хёрд, подняв меч над головой, застыл, прикрывая отряд с тыла. Рядом с ним Нехта прижал приклад самострела к щеке. Лохлайн глуповато улыбался, поглядывая по сторонам, из уголка его рта сбегала струйка слюны. Димитрий, опустив раненого на камень, истово крестился.
«Давай, давай… Нам сейчас помощь всех богов, вместе, взятых понадобится».
И тут показался ужас глубин.
Серая, косматая, покрытая спутанной шерстью и колтунами туша промелькнула по самому краю освещенного круга. Вратко успел разглядеть короткие задние лапы, кургузое туловище с раздутым брюхом, бугрящиеся мышцами плечи.
— Господи! Помилуй меня грешного! — дрожащим голосом воскликнул Димитрий.
Низкий глухой рев пронесся по пещере, заметался, отражаясь от каменных столбов.
Вульфер в ответ коротко взвыл и замер, присев на задние лапы.
— Как он нападает? — Гуннар на миг повернулся к Нехте.
— Откуда мне знать? — отвечал динни ши. — Рассказывать было некому!
Новгородец чувствовал, как липкие пальцы страха впиваются в сердце, тянут его вниз, в желудок, а потом дальше, как говорится, в пятки. Светящийся клубочек снова заморгал, словно факел на ветру.
— Запали свечу, брат Димитрий! — охнул словен. — Я не удержу свет!
— Да, да… Сейчас… — Херсонит суетливо порылся в сумке. Вытащил кремень и огниво. Пальцы его тряслись, и он никак не мог высечь искру.
С ревом из темноты возник ужас глубин и, стоя на задних лапах, навис над Гуннаром. От чудища несло могильным тленом и плесенью. Круглые, как у совы, белесые буркалы казались глазами слепца — без зрачков, мутные, обрамленные реденькими ресницами. В разинутой пасти выделялись двухвершковые клыки. Морда выглядела словно изуродованное неведомой болезнью человеческое лицо. Широкий нос с вывернутыми наружу ноздрями; уши круглые, маленькие, прижатые к голове; тяжелые надбровья.
Передними лапами — или руками? — ужас глубин попытался сграбастать кормщика.
Гуннар отмахнулся мечом, а Вульфер безжалостной волчьей ухваткой нацелил клыки чудовищу в пах.
«Еще бы… — отрешенно подумал Вратко, изо всех сил стараясь не дать погаснуть огоньку. — Там же жилы!»
Ужас с ловкостью, неожиданной для такой грузной туши, отдернул лапу от клинка викинга, а волку подставил колено.
Когда оборотень отскочил, с его пасти свисали лохмы седоватой шерсти, которая надежно защищала чудовище. Длинные спутанные пряди не так-то просто даже сталью перерубить. Не зря кочевники украшают шлемы конским волосом — прочным и скользким.
Сухо щелкнул самострел Нехты.
И одновременно с тетивой прозвучал удивленный голос Олафа:
— Еще один!
«Это конец, — пронеслась в голове словена непрошеная мысль. — Как от одного избавиться, непонятно, а целых два…»
Парень повернулся и увидел лишь стремительный взмах меча светловолосого хёрда, оперение короткой стрелы подземельщика, едва виднеющееся из глаза второго чудовища, и темную полосу, пятнающую более светлую, чем у первого, шерсть.
А потом клубок света растворился в окружающем мраке. Исчез, оставив после себя ощущение разочарования и обиды.
— Можно их бить! — рычал Олаф.
— Огня! — просил Гуннар.
Нехта бессвязно выкрикивал слова на гэльском. Вратко никак не мог уловить их суть, хотя и понимал, что динни ши отчаянно ругается.
«Нужно что-то делать! В темноте нам не отбиться!»
Вратко забормотал, в суматохе проглатывая куски слов:
Огнь Неба ясный Ньёрда Дар молит Требуй, что хочешь — Требу иль виру… [102]Ужас глубин заревел. Кормщик с проклятиями крестил воздух мечом — даже в ушах свистело. Щелкнули зубы… Вульфер? Или враг?
102
Виса сложена размером квиндухатт.
Удар тела о камни…
Хорса улыбку Любо нам видеть. Ворога злого Ворлок изгонит…Ничего не произошло, ровным счетом ничего.
Да словен особо и не рассчитывал на успех. На скорую руку склепанные строчки, как бочка неумелого бондаря, ни воды, ни силы чародейской не удержат. И значит, никакого «ворога злого» ворлок изгнать не сможет. Тут нужно нечто большее, нежели простое везение.
Щелкнул самострел.
Ужас глубин взрыкнул. И вдруг завыл. Басовито, протяжно.
Звук ударил по ушам, словно кувалда. Бронебойной стрелой ворвался под череп, заворочался там медведем, умащивающимся в берлоге.
Вратко охнул и схватился руками за виски. Копье, загремев, упало на камни, отскочило и зацепило парня по голени.
Новгородец зашипел сквозь зубы, но — вот удивительно! — боль от удара окованным древком на время отогнала страх.
Сзади хрипло «хэкнул» Олаф.
Зацепил? Или чудище вновь ускользнуло?
— Брат Димитрий! — срывающимся голосом попросил парень. — Что там…