Общество сознания Ч
Шрифт:
– Напишите мне об этом статью для «Бестии», - тотчас ухватился газетчик.
– Что у России птичья душа и это отражается в фамилиях ее народа. Красивая мысль!
– Далеко ли поедем?
– спросил Тетерин.
– Отъедем хотя бы чтоб выстрелов не было слышно, - сказал Василий Васильевич.
– А что, может быть, и напишу такую статью. Если будет кому писать после нашего поединка.
– Или - кому издавать «Бестию», - улыбнулся Белокуров.
Василий Васильевич заметил, что ему очень невесело.
– Смотрите-ка, снег пошел, - сказал Тетерин.
В самом деле, в лобовое стекло летели пушистые белые мухи. По дороге навстречу шел какой-то понурый путник.
– Кто-то припозднился, - сказал Чижов.
– Да ведь это же отец-основатель!
– воскликнул Белокуров и тотчас высунулся из окна машины: - Эй! «Жаворонок» номер один! Какими судьбами?
Они поровнялись с понурым путником. Вид у него был разнесчастный.
– Они почему-то уехали без меня, - развел он руками.
– А вы что, бегом пытались догнать их?
– хохотал Белокуров нервно.
– Я дошел до «Девчат», - отвечал путник, - думал там поймать попутку. Ни одной машины! Замерз и решил вернуться. А вы куда?
– На дуэль. Хотите с нами?
– спросил Белокуров.
– А если серьезно?
– Какое тут может быть серьезно, - сказал Тетерин.
– Затеяли фарс какой-то. Садитесь, в машине согреетесь.
«Еще один свидетель!
– подумал Чижов.
– А если это не фарс? Вот возьму и сделаю вам не фарс!» Но он знал, что из складывающейся ситуации никак не получится трагедия, а только фарс. Это почему-то опечалило и вместе с тем опьянило его. Снег все падал и падал, будто дело происходило в феврале или марте, а не в конце апреля.
Еще один свидетель сел на заднее сиденье рядом с Василием Васильевичем. Протянул руку:
– Владимир Ревякин.
– Василий Чижов, - пожал протянутую руку историк.
– Случайно не вашу статью о соколиных охотах в царской России я читал не так давно?
– спросил Ревякин.
– Случайно мою.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Нет, правда! Я ведь просто так спросил, потому что помнил имя и фамилию автора. В журнале…
– «Эхо истории», - подсказал Чижов.
– Точно!
– воскликнул Ревякин.
– Превосходнейшая статья!
– И заметьте, фамилия автора - птичья, - сказал Белокуров.
– А Ревякин?
– спросил Тетерин.
– Ревяка это кто? Тоже птица?
– Конечно!
– хохотал главный редактор «Бестии».
– А Белокуров - белая курица.
– Вообще-то ревяка это медведь, - возразил Ревякин.
Они порядочно отъехали от Радониц, миновали Погорелки, и где-то посередине между ними и «Девчатами» Чижов сказал:
– Стоп! Дальше не поедем, не то в «Девчатах» будут слышны выстрелы. Предлагаю теперь следующее. Бросим жребий. Кому выпадет, тот идет и становится вон у той сосны… Нет, вон у той широкой березы, она ближе. А другой стреляет в него прямо из окна автомобиля. Если не попадает, сам становится к березе под выстрел.
– Оригинально!
– сказал Тетерин.
– «Оригинально»… Абсолютно серьезно… - проворчал Белокуров.
– Ни слова по-русски. Согласен, решение своеобычное. Как будем бросать жребий? Орел или решка?
– А как еще?
– спросил Ревякин.
– Только давайте быстрее, а то ужасно хочется есть. Да, и растолкуйте вы мне, о чем спор у вас вышел?
– Спор очень простой, - ответил Чижов мрачно, - этот человек, Белокуров Борис Игоревич, соблазнил мою жену. Я, как обманутый муж, вызвал его на дуэль и хочу убить.
– Вы?!
– удивился Ревякин.
– Убить?! Но ведь, кажется, это вы были сегодня дьяконом?
– Не дьяконом, а всего лишь псаломщиком, - отвечал Василий Васильевич.
– Дьякону полагается быть рукоположенным, и у дьякона орарь, а я был только в облачении мирянина, участвующего в богослужении. Я не священник, я мирянин и имею полное право сразиться на дуэли.
– По-моему, христианам не положено драться на дуэлях, - пожал плечами Тетерин.
– А Пушкин разве не был христианином?
– возразил Чижов.
– Довольно сомнительным, - покачал головой Ревякин.
– Впрочем, не мне об этом судить. Я бы тоже с удовольствием убил этого человека, который вдобавок является моим двойником.
– Да, вы похожи, - согласился Чижов, только теперь как следует приглядевшись и увидев, насколько и впрямь Ревякин похож на Белокурова, только на худого Белокурова. Это вдруг его насторожило и озадачило. Что такое? Заговор?
– Предупреждаю, мы не братья, - сказал Белокуров.
– Просто такое сходство.
– А зачем вы сбрили усы?
– спросил Чижов.
– Чтобы усилить это сходство?
– Он сбрил их потому, что моя бывшая жена хотела, чтобы я был тучного телосложения, - сказал Ревякин.
– Она у меня с большим приветом. Это она устроила цирк в церкви. Влюбилась, видите ли, в этого! Венчаться удумала. А она, между прочим, замужем, и за очень богатым и влиятельным магнатом.
– А чем, кстати, занимается ее муж?
– спросил Белокуров.
– Семечками торгует, - хмыкнул Ревякин.
– Вы же о нем статью давали в своей газетенке.
– Да так и не понял смысла его бизнеса, - пожал плечами газетчик, нисколько не обижаясь на то, что его «Бестию» обозвали газетенкой.
– И не надо, - сказал Ревякин.
– Вы будете бросать жребий или нет?
– раздраженно спросил Тетерин.
– Хочется вернуться к обещанному отцом Василием козленку.
– Не надейтесь на то, что он будет хорошо приготовлен, - фыркнул Василий Васильевич.
– Матушка Наталья из любого самого лучшего продукта умеет приготовить несъедобный ошметок. Я лично налегал на закуски, которые сам же и привез, - язык, колбасу, ветчину.
– Ну все, - пуще прежнего рассердился Тетерин.
– Разворачиваюсь, и едем назад! Хватит ломать комедию!