Обстоятельства речи. Коммерсантъ-Weekend, 2007–2022
Шрифт:
Любая биографическая статья о нем открывается справкой, в которой этот порядок обозначен: «Альберт Шпеер был немецким архитектором, определившим развитие архитектуры при национал-социализме. С 1942 года — рейхсминистр вооружения. На Нюрнбергском процессе был приговорен как военный преступник к 20 годам тюремного заключения».
Архитектор, министр, обвиняемый, заключенный. Для Шпеера было очень важно, что «архитектор» стоит в начале этого ряда.
Шпеер о себе
Архитектура — место и обстоятельство встречи Шпеера с
Когда Шпеер пишет свои «Воспоминания», он знает, что как архитектор он уничтожен, разгромлен. Разгромлен во вполне буквальном смысле слова: из всего им построенного бомбардировки союзников оставили нетронутыми то ли три, то ли четыре здания. То, что не добила авиация, уничтожила политика — так, новую рейхсканцелярию за несколько лет разобрали на камни.
Но больше всего в биографии Шпеера не разбомбленного или иным образом уничтоженного, а неосуществленного: планы, чертежи, модели, замыслы, мечты. Мечты Гитлера, практическое воплощение которых он готов был доверить своему придворному архитектору.
Будущее рейха виделось фюреру в преображенных городах. Линц как главный музейный центр мира. Нюрнберг как всемирный центр национал-социализма. Берлин как мистическая «Германия», столица страны и вообще арийского мира, превосходящая Вену и — обязательно — Париж, объект вечной зависти! (Если верить Шпееру, единственным человеком в истории, с которым Гитлер готов был поменяться местами, был барон Осман.)
Триумфальные арки, бесчисленные министерства, театры всех жанров, пантеоны, кинозалы на тысячи мест: самым запоминающимся элементом этого преображения являются гигантские размеры абсолютно всего — от дверных проемов до стадионных трибун.
Задним числом Шпеер с иронией перечисляет миллионы кубометров грунта, десятки тысяч тонн облицовочного мрамора, сотни тысяч посадочных мест и погонных километров. Свою бумажную архитектуру он приговаривает безжалостно: «Пересматривая сегодня фотографии наших макетов, я вижу: это было бы не только безумно, но к тому же еще и скучно». Причину Шпеер называет сам — города занимали Гитлера как места репрезентации, а не жизни. «Его (Гитлера) страсть к строительству для вечности сопровождалась полным отсутствием интереса к транспортным структурам, жилым кварталам и зеленым зонам: социальное измерение было ему безразлично».
Но ирония, с которой Шпеер говорит об их совместных с Гитлером планах, лишь оттеняет непреодолимость соблазна, с которым столкнулся вчерашний ассистент, получивший в свое распоряжение все строительные ресурсы империи. Шпеер смотрит на самого себя со вздохом сожаления: слаб оказался, подвели азарт и самолюбие творца. Страницы, посвященные архитектурной мании, объединившей Шпеера и Гитлера, — самые захватывающие в его «Воспоминаниях», сквозь сухие перечисления проступает лихорадочное ощущение безграничных возможностей, которые не нужно соизмерять ни с какой реальностью. Романтический апогей этой лихорадки — изобретение «руинной ценности» зданий, которые должны жить в Тысячелетнем рейхе: для главных проектов Шпеер делает эскизы, показывающие, как эти постройки будут выглядеть в виде руин, поросших мхом, и планирует вместе с Гитлером производство специальных материалов, которые будут веками величественно стареть и разрушаться.
Архитектор Шпеер в изложении самого Шпеера — художник, нашедший своего идеального заказчика, но заказчик, увы, оказался дьяволом. В роли жертвы дьявола были охотно готовы себя узнать миллионы его сограждан.
Историки о Шпеере
У образа соблазненного художника-идеалиста есть серьезные изъяны. Встреча Шпеера с национал-социализмом начиналась не с архитектуры и не с Гитлера — он был членом Национал-социалистического союза автомобилистов с середины 1930 года, первый свой партийный заказ получил примерно тогда же — перестроить под нужды партии виллу в Грюневальде. Гитлер обратил внимание на Шпеера лишь в 1933-м.
План превращения Берлина в парадную арийскую столицу Шпеер описывает как маниакальную фантазию, но город-то был реальный — и для осуществления планов значительную часть его надо было уничтожить. В Берлине в конце 1930-х не хватало около 100 тыс. квартир, а нужно было ликвидировать еще 50 тыс.
Шпеер сам нашел в 1938 году резервы для «уплотнения» — «за счет принудительного прекращения договоров аренды с еврейскими жильцами». Возглавляемое им бюро Генеральной строительной инспекции Берлина завело соответствующие списки — и за следующие месяцы «освободило» около 18 тыс. квартир, депортировав примерно 75 тыс. жильцов. С началом войны, кстати, планы переустройства города были отложены на неизвестный срок, но выселение евреев продолжалось в том же темпе.
Шпеер о себе
Самый короткий эпизод жизни Шпеера продлился с февраля 1942 года до апреля 1945-го, из-за него он и оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге — не из-за триумфальных же арок.
Экстренное решение принимали в экстренной ситуации — 8 февраля 1942 года в Мазурах потерпел катастрофу самолет, в котором находился министр вооружения Германии Фриц Тодт. Через несколько часов Гитлер передал министерство Альберту Шпееру.
В подчинении «главного строителя рейха» оказались все производство военной техники, боеприпасов, запасных частей, все поставки и распределение заказов оборонной промышленности, дорожное строительство и строительство наземных укреплений, контроль за производством электроэнергии и водоснабжением. Это было, по сути, все материальное обеспечение фронтов (поначалу только сухопутных, но постепенно в его ведение перешло и вооружение для люфтваффе и морских частей).
Для Шпеера это назначение — внезапность, каприз высшей власти. Позже он это так и описывает: как неисполнимый вызов, предназначенный на самом деле вовсе не ему.
На это арийский человек мог ответить только так, как ему велел долг: принять неподъемную задачу и сгинуть под ее тяжестью — или стать сверхчеловеком.
Работа Шпеера на посту министра вооружения — это работа унификатора. В производственных и управленческих процессах его интересовала прежде всего понятность схемы. Шпеер вычерчивал структуры своих министерских отделений и комиссий, как план здания. Целью его было сократить как можно больше всего трудоемкого и разного в пользу одинакового и повсеместно применимого — от разновидностей болтов и гаек до разновидностей принимаемых решений.