Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Обстоятельства речи. Коммерсантъ-Weekend, 2007–2022
Шрифт:

Правда, в отличие от архитектурных эскизов, Шпеер не закладывал в свои управленческие схемы и модели «руинную ценность» — они были хороши только при сравнительно регулярных обстоятельствах. Когда начал катастрофически сыпаться фронт, посыпалось и планирование Шпеера.

Если Шпеер-архитектор был в его собственном представлении заблудшим художником, то Шпеер-министр выглядит несгибаемым технократом: чувство долга при полном отсутствии интереса к реальной цене успеха, профессиональная безупречность в сочетании с политической и моральной слепотой. Слепая преданность делу была второй частью его нюрнбергского (и постнюрнбергского) алиби.

Историки о Шпеере

Успех правления

Шпеера основывался не на том, что его технократизм доказал какую-то особенную эффективность, а на том, что у него были миллионы бесплатных и бесправных рабочих рук. Об условиях работы и выживании заключенных концлагерей никому не нужно было заботиться. Шпееру повезло: к началу Нюрнбергского процесса полной статистики смертности на принудительных работах в оборонной промышленности еще не было. И не были еще собраны доказательства того, что Шпеер не просто «использовал» труд неизвестно какими судьбами появившихся в его распоряжении заключенных, а буквально сгребал их с оккупированных территорий. Не было и полной документации из концлагеря Миттельбау-Дора, обслуживавшего ракетный полигон в Пеенемюнде, один из главных проектов Шпеера. В Миттельбау-Дора свозили людей на производство ракет V-2, больше похожее на конвейер для уничтожения (в общей сложности здесь умерли около 20 тыс. заключенных, а жертвами запусков V-2 стали 8 тыс. человек — это единственное в истории человечества оружие, производство которого привело к большему числу жертв, чем использование). В результате Шпеер даже смог поставить себе в заслугу улучшение условий жизни заключенных — там, где слишком частая смена рабочих рук была невыгодна, кормили лучше, а убивали и позволяли умереть не так безоглядно.

Обвиняемый: власть прозрения

Шпеер о себе

В зале Нюрнбергского трибунала Альберта Шпеера легко не заметить — на скамье подсудимых он, кажется, занимает меньше всех места. Будь то киносъемка допросов или фотографии, поймавшие его в столовой, Шпеер теряется на фоне стены и стола, на фоне прокурора, на фоне подельников. Хочется сказать «человечек», хотя ростом он был выше большинства из тех, кто сидел или стоял рядом с ним. Кроме того, он выглядит человеком без возраста — при том что среди обвиняемых он почти самый молодой: к началу Нюрнбергского процесса Шпееру 40 лет.

Но для следователей трибунала он фигура более чем заметная — в позитивном смысле. Шпеер ни от чего не отказывается, он дает ответы на все вопросы — или, по крайней мере, пытается дать. Он не отрицает очевидного, не жалуется на провалы в памяти, не впадает в истерику. Он глубоко потрясен, как может быть потрясен человек, обнаруживший, что его личное несовершенство стало частью непредставимого злодейства.

Нормальность, свернувшая на время на путь зла, — от имени этого образа, этой позы Шпеер произносит свое короткое последнее слово. Вернее, читает с листа, который держит дрожащими руками. Несмотря на то что речь написана заранее, он останавливается на небольшие паузы, как бы осмысляя всю значимость произошедшего и сказанного.

Он очень серьезен, взволнован, но собран — и смотрит на себя и на всю ситуацию суда слегка со стороны. Он говорит слова, свидетельствующие о тяжком осознании и потрясении — потрясении не от возможности собственной близкой смерти, а от немыслимости всего случившегося. В этих словах есть полное признание причастности ко всему произошедшему — но это особая причастность и особое осознание. Как будто бы Рип Ван Винкль очнулся от сна — а рядом гора трупов, и руки у него в крови. Боже мой, неужели это я натворил? Нет, конечно, не я один, мы все, но ведь и я в том числе? Его раскаяние не преувеличено — еще чуть-чуть, и оказалось бы фальшиво. Но Шпеер не фальшивит. Он транслирует морок.

Что это все было, эти 12 лет? Это непростительно и непостижимо. Вот я тут стою и пытаюсь разобраться в том, как это могло произойти. И что теперь делать — не со мной лично, со мной-то уж делайте что хотите, — но что теперь делать, чтобы избежать похожего ужаса в дальнейшем. И к концу уже никого не удивляет то, что этот подсудимый говорит не как причастный, а как учитель в классе, диктующий параграф из учебника истории: «…случившееся научит весь мир не только ненавидеть государственную диктатуру, но и бояться ее».

Историки о Шпеере

Неизвестно, сознательно или интуитивно Шпеер придумывал самого себя в Нюрнберге заново. Но если бы не придумал — не выжил бы.

И он, и его адвокат Ганс Флекснер очень хорошо понимали, где самые болезненные точки обвинения — то есть в каких случаях личное признание Шпеера станет для него смертным приговором. И, беря на себя ответственность за многое, он безоговорочно отрицал две вещи: что знал о тех условиях, в которых жили и работали заключенные концлагерей, и — в особенности — что знал о холокосте. В эпоху социальных сетей это, возможно, звучит странно, но именно «знание о чем-то» для судей в Нюрнберге было обстоятельством огромной важности. Тогда Шпеера в этом знании уличить не удалось — это сделали историки в 1960–1970-х.

Решающим, однако, было другое: Шпеер убеждал суд не в своей невиновности, а в том, что он «нормальный», тот, с кем можно иметь дело. В словах не звучит, но за ними слышится: «я вам еще пригожусь». И действительно — вдруг пригодится, пригодились же многочисленные технократы рангом пониже (подчиненный Шпеера, автор немецкой ракетной программы инженер Вернер фон Браун, во время Нюрнбергского процесса уже работал в США, куда вывез около сотни специалистов из Пеенемюнде).

Заключенный: власть забвения

Шпеер о себе

Из 760 упоминаний Альберта Шпеера в архиве журнала Der Spiegel на годы его тюремного заключения приходится около 30, из которых большая часть — упоминания косвенные, то есть не имеющие в виду самого Шпеера. Прямых меньше десятка. Впрочем, не слишком часто упоминаются и остальные заключенные военной тюрьмы Шпандау: их всего семеро, а после 1957 года останутся трое — Шпеер, Рудольф Гесс и Бальдур фон Ширах. Для Шпеера это двадцать лет забвения, потому что только забвение дает ему шанс вернуться. Но вернуться — кем? В первую очередь отцом и мужем, главой семьи. Он, очевидно, очень рассчитывает на свою семью — на жену Маргарету и шестерых детей, которые живут в Гейдельберге. Каждую неделю ему в тюрьму передают новую семейную фотографию. В 1955 году его старший сын Альберт начинает изучать архитектуру в Мюнхене. «Архитектор Альберт Шпеер» — для того чтобы так называться в середине 1950-х, будучи 20-летним студентом, нужно было иметь очень здоровую психику и непоколебимое чувство принадлежности к семье и связи с отцом (второго сына, крещеного в 1940 году, разумеется, Адольфом, в какой-то момент без большого шума перекрестили в Арнольда; трое из шести детей написали воспоминания, из которых следует, что отношения с отцом и к отцу были чрезвычайно сложными, травматичными, но никто из них от него не отрекался).

Вторая роль Шпеера-заключенного — роль очевидца, раскаявшегося и находящегося в процессе искупления вины, все осознавшего и все помнящего. Двадцать лет он потратит на то, чтобы собрать основу для своей второй, свидетельской карьеры и жизни. Официально заключенным Шпандау было запрещено писать что-то кроме писем родным, официальных показаний и запросов. Шпеер пишет на туалетной бумаге, на каких-то остатках оберток и упаковок. И заводит дружеские отношения с одним из сотрудников тюрьмы, который регулярно выносит написанное «на волю», отправляет не родным, конечно, а одному из бывших коллег по бюро Генеральной строительной инспекции. Из этих бумажных обрывков потом возникнут те самые две книги — «Воспоминания» и «Шпандау. Тайный дневник», которые обеспечат Шпееру триумфальный камбэк.

Поделиться:
Популярные книги

Мужчина моей судьбы

Ардова Алиса
2. Мужчина не моей мечты
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.03
рейтинг книги
Мужчина моей судьбы

Разбуди меня

Рам Янка
7. Серьёзные мальчики в форме
Любовные романы:
современные любовные романы
остросюжетные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Разбуди меня

Неверный

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.50
рейтинг книги
Неверный

На границе империй. Том 9. Часть 2

INDIGO
15. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 2

Небо для Беса

Рам Янка
3. Самбисты
Любовные романы:
современные любовные романы
5.25
рейтинг книги
Небо для Беса

Жребий некроманта 3

Решетов Евгений Валерьевич
3. Жребий некроманта
Фантастика:
боевая фантастика
5.56
рейтинг книги
Жребий некроманта 3

Черный Маг Императора 7 (CИ)

Герда Александр
7. Черный маг императора
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 7 (CИ)

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Зауряд-врач

Дроздов Анатолий Федорович
1. Зауряд-врач
Фантастика:
альтернативная история
8.64
рейтинг книги
Зауряд-врач

Законы Рода. Том 4

Flow Ascold
4. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 4

Проводник

Кораблев Родион
2. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
7.41
рейтинг книги
Проводник

Возмездие

Злобин Михаил
4. О чем молчат могилы
Фантастика:
фэнтези
7.47
рейтинг книги
Возмездие

Восход. Солнцев. Книга XI

Скабер Артемий
11. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга XI

Курсант: Назад в СССР 10

Дамиров Рафаэль
10. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 10