Обучение Элис Уэллс
Шрифт:
— Эй, посмотри на меня, принцесса. Успокойся, ладно? Я все понимаю. Трудно любить себя, знаю. Но нельзя любить кого-то, не полюбив прежде себя. Невозможно отдаться другому на все сто процентов, если не нравишься даже себе. Это несправедливо по отношению к тому, кого ты любишь.
Элис поднимает голову и заглядывает мне в глаза.
— Ты ведь не хочешь так поступить с Тео, верно? — тихо спрашиваю я.
Она решительно качает головой.
— Нет. Конечно, нет. Я хочу быть для него лучшей девушкой. И готова на все, чтобы сделать его счастливым.
В
— Ты упускаешь главное. В первую очередь должна быть счастлива ты. И тогда он тоже будет, если парень достойный. Вот как это работает. Вы счастливы от счастья друг друга.
Элис выгибает бровь.
— Для того, кто никогда не состоял в серьезных отношениях, у тебя слишком много размышлений на этот счет.
Почувствовав ком в горле, я делаю глоток воды, чтобы от него избавиться, и непринужденно пожимаю плечами.
— Ну, знаешь, я частенько за ними наблюдаю и вижу, что работает, а что нет.
Похоже, Элис мне не верит. Она убирает с коленей салфетку и встает.
— Мне надо в уборную.
— Прямо по коридору и налево, — подсказывает официант, вовремя поднеся к нашему столику напитки.
— Большое спасибо, — благодарно улыбается ему Элис и уходит.
Тот щелкает языком.
— О, она очень красивая и невероятно любезная. Вы везунчик, сэр.
Комок в моем горле пикирует к сердцу и резко накосит удар. Я выдавливаю улыбку.
— Мы не вместе. Просто дружим.
Официант сочувствующе кивает.
— Понимаю. Надеюсь, она найдет достойного джентльмена.
Я допиваю воду и с грохотом опускаю стакан на стол. Официант молча пополняет его и уходит ровно в тот момент, когда возвращается Элис. Теперь она выглядит лучше — свежее.
Потягивает свой «Ширли Темпл», улыбаясь от его сладости, а затем хмуро смотрит на меня.
— Что ж, давай попробуем еще раз.
— Комплименты?
— Да, если не возражаешь.
Элис вся подбирается, обхватывает руками стакан с коктейлем и с маниакальной сосредоточенностью смотрит мне в глаза. От этого у меня натягиваются нервы. Наверное, именно благодаря такой собранности она отлично учится. Вот это да! Ее решительность почти… милая.
— Ты милая, — вырывается у меня. — Правда.
Она не шевелится. Всего один раз моргает, но держится. Поэтому я поднимаю ставки. Откидываюсь на спинку и натягиваю на лицо свою лучшую дерзкую усмешку — ту, от которой у девушек слетают трусики.
— Смотрю на тебя и думаю: «Черт, да какой парень не убил бы, чтобы затащить эту милую пташку в постель?»
Элис кривит губы, но терпит. Я смеюсь и решаюсь на откровенность, позволяя всем своим мыслям о ней выплеснуться через предостерегающую плотину профессионализма.
— Не хочу тебя разочаровывать, принцесса, но ты прелесть. Знаю, тебе не нравится это слово, больше по душе «элегантная» или типа того. Но эти понятия
Она стонет, и ее щеки окрашивает легкий румянец. Так и вижу, как Элис борется с желанием со всей присущей язвительностью ответить: «Это не так, идиот», но продолжаю говорить:
— Мне нравится смотреть на него. Твое лицо. Такое красивое. Длинные ресницы, милый носик, мягкие губы, такие соблазнительные, что могут довести до греха. Порой мне так хочется их поцеловать. Крепко, по-настоящему.
Ее кожа становится цветом с вишневый закат, но Элис вдруг затихает и округляет глаза. Я застываю, и ужас медленно сжимает меня за яйца, когда я понимаю, как это прозвучало.
Слишком правдоподобно.
Но как чертов эксперт я этого не показываю и быстро иду на попятную.
— Думаю, такую глупую, банальную чушь и сказал бы Тео, а? — смеюсь я. — Он точно оперирует слащавыми фразочками из романтических фильмов. Задрот.
Какое бы заклинание ни овладело Элис, его разрушает мой смех. Она хмурится, и румянец сходит с ее лица.
— Д-да. Он наверняка сказал бы что-то такое милое и пылкое.
От очередного удушающего комка в горле меня спасает официант, который приносит нашу еду. Пылкое. Милое. Она говорила не обо мне, и это добавляет горечи, но я все равно ощущаю внутри тепло и трепет. А еще счастье. Я не просто «сексуальный», как меня обычно описывают девушки. На секунду я становлюсь милым и пылким. Она так меня назвала. На секунду я становлюсь настоящей личностью, а не парнем для перепиха, которого используют разок и выбрасывают, как испачканную салфетку.
— Я хорошо справилась? — интересуется Элис, вырывая меня из оцепенения.
— Отлично, — прокашлявшись, отвечаю я, затем беру кусочек пиццы и быстро запихиваю его в рот, чтобы не объясняться за промах. Буду говорить с набитым ртом — нужно попытаться вызвать у Элис отвращение и напомнить, что я — не Тео и мои слова не стоит воспринимать всерьез. — Под «отлично» я имею в виду, что ты не стерла меня в порошок.
Я думал, это вызовет у нее неприязнь, но она лишь морщит нос и хихикает.
— Только такой болтун, как ты, мог выговорить целое предложение с полным ртом углеводов.
Я проглатываю пиццу и, вопреки протесту внутреннего голоса, глупо улыбаюсь.
— Это талант.
Ее глаза загораются, и она отправляет в рот кусочек семги.
— Угу.
— Взращенный долгими годами…
— Упорного труда? — выдвигает предположение Элис.
— Упорного труда! — тычу в нее пальцем. — Точно. Это упорный труд.
— Чепуха, — фыркает она, затем запихивает в рот чуть ли не половину семги и произносит: — Видишь? Даже нетренированные так могут.