Обычное зло
Шрифт:
Парень резко развернулся и уставился на однорукого смотрителя музея. Тот улыбнулся. Чуть виновато и очень-очень знакомо.
– Возможно, у тебя еще будет своя дверь. И свое время до возвращения. Или – нет. Здесь уж как повезет.
Маленькое счастье
– Счастье! Кому счастья? – Звонкий голос наполнил улицу, прорвался сквозь гул толпы, звон трамвая на углу и даже заглушил вечные крики разносчиков мороженого. Город словно вздохнул и замер, а над брусчаткой, рельсами,
– Кому счастья? На пробу даром, а больше – как повезет!
Городской аптекарь (ну и кое-кто еще, но он не любил афишировать это) Викентий выглянул в приоткрытое окно. Очередной шарлатан? Порт-Аскольд видел их немало. И голос как у мальчишки, звонкий. Таким песни хорошо распевать на пляже вечером, когда праздные отдыхающие уже побрели в гостиницы, моряки расползлись по кабакам, а песчаное полукольцо берега бухты целиком принадлежит ватагам пацанов.
Тогда море пахнет загадкой и ветром, а не солью и йодом, как сейчас, с утра.
– Кому счастья? Вам, господин?
Викентий едва не поперхнулся утренним кофе. Но нет. Несмотря на неожиданный и, главное, неуместный вопрос поставил чашку на столик и высунулся теперь уже по пояс, глядя вниз. С его второго этажа продавец неведомого счастья был как на ладони: разумеется, мальчишка. Лет пятнадцати, с вихрастой головой, задранной сейчас назад, в застиранной матроске – уже не белой с синими полосками на рукавах, а черт знает какого серого оттенка. Такого же цвета, как глаза, которыми паренек серьезно разглядывал аптекаря.
И босиком. Совсем нищий, его ровесники уже стеснялись ходить без обуви, все же не дети. А он – запросто.
– Почем отдашь? – шутливо спросил Викентий. У мальчишки на плече висела чиненая-перечиненная сумка из парусного холста. Судя по размерам, там не могло оказаться ничего крупнее пригоршни гальки. Или пары раковин. Для отдыхающих и это товар, но зачем называть дары моря счастьем?
– А вам какого? – совершенно серьезно уточнил мальчишка. – Простого человеческого или там… деловое какое нужно? Черных радостей не продаю: чтобы у врага горе случилось или еще чего-нибудь эдакое. Только чистый продукт.
Викентий крякнул. Только хотел прикупить чужой беды, есть кому пожелать, есть, а тут такая закавыка.
– Ну… Давай, что ли… Впрочем, нет! Подымайся-ка сюда, поговорим.
Мальчишка кивнул, поправил сумку, чтобы не сползала с плеча, и пошлепал по горячим камням ко входу в особняк аптекаря. Первый этаж – торговый, на втором комнаты для прислуги и апартаменты самого Викентия. А под крышей мансарда, видевшая немало опытов с лекарствами, минералами, привезенными издалека сушеными травами и прочим потребным в его деле товаром.
Шустрый паренек уже показался в дверях. Аптекарь кивнул ему на стул, допил-таки кофе: остывший только вылить, а заварен он был вкусно.
– Садись, садись… Расскажи-ка… Хотя нет. Как тебя зовут?
– Миклаш.
Аптекарь повторил редкое, неместное имя про себя, словно покатал в закрытом рту леденец, потрогал языком. Мик-лаш. Любопытно.
– Ты не местный?
Мальчишка сидел на самом краю стула, не касаясь спинки. Будто собирался вскочить и сразу бежать дальше.
– Нет. Я странник, господин. Сегодня здесь, завтра там. Земля большая, а счастье нужно повсюду.
– Логично. И ты говоришь, что можешь продать счастье?
– Не продать. Подарить, поменять, потерять у вас под ногами, чтобы только наклонился, протянул руку – и вот оно. С ним же все сложно, со счастьем, но у меня большой опыт.
Хм. Большой… За последние пятнадцать лет Викентий еле-еле освоил второй круг Высшей магии, а для этого тощего вихрастого скитальца эти полтора десятилетия – вся жизнь.
– То есть деньги тебе не нужны?
Миклаш помотал головой.
– Забавно. Ты какой-то странный мошенник, дружок. Тогда зачем тебе это все?
– Это моя судьба, – просто ответил он. – Моя дорога. Очень долго объяснять, да и… мне кажется, именно вы не поверите. И я, конечно, не мошенник.
Викентий обхватил пальцами подбородок, как делал всегда, столкнувшись с непонятным.
– Почему?
– Ну… – Миклаш вдруг ярко улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами. – Вы привыкли, что миром правят деньги. Серьезные люди. Знакомства и власть. Одиночество и расчет. Так почти все взрослые думают.
Улыбка была не насмешливая. Только это и остановило аптекаря от визгливой ругани на весь Порт-Аскольд, которой иной раз побаивался даже мэр. Добрая улыбка. Душевная. От такой на душе светло.
– А разве не так?
– Нет, конечно. – Миклаш сунул руку в сумку, позвенел там чем-то, потом вытащил сжатые в кулак пальцы. Протянул Викентию:
– Возьмите на пробу!
На распахнутой ладони лежал… лежало… Шайтан побери, если аптекарь знал хотя бы, что это. А в заморских диковинах он был сведущ как никто.
Дрожащий подобно пламени или облачку тумана белесый цветок, будто сотканный из паутинок и смоченный каплями росы, трепетал на грязноватой ладошке Миклаша. Даже аптекарь, человек суховатый и – да-да! – паренек не ошибся, ставящий превыше всего власть и деньги, завороженно застыл на месте.
– Это… счастье? – осторожно уточнил он.
Миклаш рассмеялся: опять же необидно, звонко, словно услышал хорошую шутку, от которой никому не стало больно.
– Нет, конечно! Счастье – оно внутри вас. Меня. Всех людей. Нужно просто открыть замок, а это… ну, ключ, наверное. Вам подойдет.
Он слегка подбросил трепещущий цветок вверх подобно мячику. Тот подскочил, развернулся в воздухе навстречу Викентию и внезапно исчез, пахнув неожиданной в нагретой комнате свежестью.
Ничего не изменилось. Аптекарь даже призвал некоторые гм… силы, о которых не стоит говорить посторонним, но и они ничего не обнаружили. Пусто. Фикция. Кругом обман.