Обычное зло

Мори Юрий

Прикрыл глаза, глянул через нейросеть на всю нашу суету. Доступ только на просмотр, неуверенный я пользователь. Но увиденное впечатляло, конечно. Грани Скалы облепили цепочки вырвавшихся вперед беспилотников, с четырех сторон сверху все это контролировали лазерные пушки строительных роботов. Лепота и победа человеческого разума.

Где только Вольски с Эльзой?

– Расстояние до цели семьсот тридцать метров. Семьсот. Шестьсот двадцать.

По ощущениям – а на что еще полагаться? – нам сзади влепили отменного пинка. Ховер закрутило

огромной бабочкой, выключилась вся электроника, на общем канале связи, забивая все, противно заскрежетало. Меня бросало по отсеку, вертело, ударяя то о стекло, то о пол, почти размазало.

–…ныч! Сроч…

Скрежет забил все. Сомневаюсь, что искин корабля хоть что-то услышал. Я вцепился в тканевую обивку отсека, но это мало помогло: оторвало и снова швырнуло вперед, в стекло, где вместо безумного калейдоскопа резко нарастало черное.

Скала? Скала… Сейчас нас разнесет на много маленьких космонавтов.

Кажется, ударили лучи лазеров, скрещиваясь перед нами на черной вязкой поверхности Скалы. Роботы трудились по какой-то своей программе, где важнейшим стало не изучение и анализ, а спасение экипажа. Пирамида втянула излучение, впитала его, оставшись целой.

А потом раздался хлопок, запахло горелым в неестественной смеси с тонким цветочным ароматом, нас внесло куда-то и выкинуло на прохладный пол, как нерадивая хозяйка выплескивает из ведра воду, не заботясь о брызгах.

Ховер исчез, словно растворился на этой стадии перехода. Бурков лежал лицом вниз, совершенно голый – и где там его высшая защита и надежный крашер на ремне?

Эхе-хе.

Я неуверенно встал, осматриваясь. Тусклый, неведомо откуда идущий свет. Помещение повторяло контуры самой Скалы, но в гораздо меньшем масштабе. В сходящихся далеко вверху гранях, словно в янтаре, виднелись две фигуры. Тоже голышом, не западня, а нудистский пляж какой-то… У Эльзы глаза были открыты, рот искривлен в крике или проклятии, а штурман необычно спокоен, лицо напоминало посмертную маску. Больше его ничего не смешит?

Капитана вдруг подбросило, окутало облачком искр и поволокло к свободной стене, легко разворачивая в воздухе ногами вниз. Потом впечатало, с легким причмокиванием всосало внутрь. Но, несмотря на то что тело полностью погрузилось в камень, Буркова было прекрасно видно. До мельчайших деталей.

– Несовершенная форма жизни, – задумчиво сказал некто вслух. Медленно, будто подбирая даже не слова – каждый звук. – Снова не то.

Я попытался открыть канал связи. Потом карту. Затем хоть что-то из функций нейросети. Бесполезно.

Такое ощущение, что всю кучу вживленных в кровь наноботов вымыло этим переходом внутрь Скалы. И остался я один, голый и босый, против злого неземного разума.

Утешало только, что не впечатанным в грань пирамиды. Пока что.

– Почему ты молчишь, Герман… Сергеевич?

Вот убейте меня, голос был неживой. Искусственный. И, в отличие от Степаныча, никаких эмоций даже имитировать не пытался. Интересный шанс.

Я откашлялся. Так себе прозвучало, несолидно, но уж как есть.

– А что я должен сказать?

Произношение у меня было не очень. Несмотря на перестроенную до рождения гортань (да и много чего еще), долгие тренировки и острую необходимость, говорить я ненавидел.

К запахам горелого и цветов добавился неуловимый аромат воды. Да-да, она пахнет даже чистая. Особенно чистая.

Сдается мне, мне морочат голову. Или это такой эксперимент? Посмотрим.

– Кто ты такой? Ты не похож на эти низшие формы разума, у тебя сложная эмоциональная сфера. Из всех, кто попал в… Скалу за последние тысячу циклов, наиболее интересный экземпляр.

– Гм.

А что еще сказать? Приятно, конечно.

– Когда мои создатели умирали, поручено было передать ключи от планеты наиболее подходящему пришельцу.

Совсем интересно. Стало быть, я и…

– Они… члены экипажа мертвы?

– Нет. Глубокая заморозка, но она обратима.

– А что там насчет ключей от Слюны?

Повисло молчание. Судя по всему, неведомый иноземный разум задумался. Или сражается с ордой беспилотников снаружи, или решил помолчать. Главное, чтобы Степаныч не ударил орбитальными орудиями по пирамиде, нехорошо получится.

– Встань в центре зала, – наконец откликнулся голос. Впервые в нем прозвучали какие-то эмоции, но я не совсем уловил их смысл.

В центре так в центре, где наша не пропадала.

Стены исчезли. Я висел в пронизанном лучами пространстве, я видел всю планету, да что там! Я и был всей планетой. Теперь передо мной распахнулось такое знание, что жалкая нейросеть казалась детским рисунком на песке прямо перед тем, как неуверенные кривые линии слижет волна.

Я знал, кто – точнее, что – со мной говорило.

Какая гигантская энергия была мне доступна.

Я видел бессильно долбящие своим жалким оружием в стены несокрушимой Скалы беспилотники.

Ощущал неживой разум корабельного искина.

Мог создавать материки и осушать океаны.

Эта чертова пирамида сделала меня подобным Богу на Слюне. Я мог дать планете жизнь. Мог окончательно разрушить все, превратив в бушующий океан лавы.

А если честно, мне-то хотелось есть. Так всегда бывает от стресса.

– Степаныч, доступ «Сверх один». Перестань барабанить по Скале, мы скоро выйдем.

Понятия не имею, как я до него докричался без общего канала связи, но атака немедленно прекратилась.

– Разморозить экипаж. Они, конечно, низшая форма жизни, – я фыркнул, – но больше приспособлены для дела. Опять же обеды у Эльзы – прелесть.

В полутьме помещения разлился чарующий аромат мяса. Да, вот так гораздо лучше.

– Передаю командование капитану, – сказал я, дождавшись, пока тела выдернут из стен и сложат рядком на полу. – Когда очухается. Это его дело разбираться с командным пунктом планеты, а не мое.