Обыкновенный принц

Эфф Юлия

— Сие есть Дарден, сие есть твой отец, — Тео потыкал своей рисовальной палкой в человечков. — Мать… не предам… М-м-м… (неразборчиво).

Похоже, алатус злился сам на себя за несостоятельность. Дарден кивнул, мол, понял он: его спрашивали, вся ли это их семья. Сначала показал жестами — мать умерла, есть сестра, маленькая, и брат, был, такой же, как Тео. Алатус схватился за голову, пробормотал на своём явное ругательство и протянул волшебное металлическое перо:

— Создавать новое… Само…

— А можно? — Дарден не поверил ушам: ему предлагали

нарисовать что угодно в чудесной книге.

Высунув от усердия язык, он принялся изображать рядом с собой Уну — с её длинной косой, платьицем и неудобными деревянными сабами:

— Уна, сестра. Живёт сейчас в Ааламе… Она меньше меня, примерно вот так… На две головы…

Алатус внимательно слушал и кивал, кажется, понимая.

Подумав, Дарден нарисовал брата Тео и потыкал в него:

— Тео, брат… Старший. Высокий…

На лице гостя отразилось смущение, и Дарден торопливо дорисовал ещё одного человечка, такого же роста и со звездой над головой:

— Это ты — Тео, алатус Тео, — ткнул пальцем в гостя. — А это мой брат, Тео. Ты — Тео и он — Тео. Понимаешь? Зовут вас похоже… Мой брат — ратник. Вот, это меч… Но… он…

Дарден почесал в затылке, не зная, как показать смерть. Даже на рисунке это выглядело бы убийством, а убивать родного человека он суеверно не желал. Показал на себе — ткнул пером в сердце и упал на лавку, «поражённый» оружием.

— «Я смерть узрел — та, словно туча зла, не дождь, а смерть с собой несла»? — на лице алатуса отразилась грусть.

Дарден обрадовался: его поняли верно. Продолжил рисовать — Теперь изобразил похожего на брата человечка в горах, падающего вниз — и дракона сверху.

— Тео упал… понимаешь? Его убили алатусы, такие, как ты…

Дарден шмыгнул носом и начал сосредоточенно дорисовывать горы. Но на его плечо легла тёплая рука, мальчик поднял голову и увидел искреннее сочувствие.

— Мать? — напомнил гость.

Рисовать мать тем более не хотелось. Дарден поднялся, отложил книгу и сделал приглашающий жест следовать за ним. Они вышли из домика под, кажется, затихающий дождь, Дарден повёл Тео за собой, вокруг хлева, а потом вытянул руку в направлении хорошо видимых отсюда крестов семейного кладбища:

— Мать там.

— Мать там, Тео там? — догадался алатус.

Мальчик замотал головой:

— Нет, мать — там. Тео — та-а-ам, — махнул рукой на юг, в сторону далёких горных вершин.

Они помолчали, каждый думая о своём. В конце концов, легко одетый Дарден продрог, поёжился и потянул Тео в домик, в тепло. По дороге гость спросил:

— Возделывать земли… настала пора?

— Дождь идёт, какая пашня? Увязнем в грязи, ты, чистюля, потом не отмоешься, — проворчал расстроенный мальчик, не беспокоясь о том, поймёт ли его алатус. Мало того что небесный бог устроил испытание, ещё и гость разбередил душевные, не затянувшиеся раны. Поэтому зашёл в дом, придерживая дверь, но гость уставился на небо. Дарден плюнул и

закрыл за собой дверь — пусть стоит болван, сколько хочет, если не боится промокнуть.

В домике Дарден занялся столом. От зайца уже исходил дух жаркого, мясо поспело. Можно было садиться за стол. «Эх, каравай бы к жаркому!» — вздохнул Тео. Пожалуй, стоит ещё раз попытаться сделать тесто. Кислый — не кислый хлеб, а всё одно — сытно… Объясняя отцу, откуда свежатина, мальчик мысленно планировал день: заняться квашнёй, наколоть дров, почистить у Якуша…

Вдруг ставни захлопали, будто дети в ладоши — Дарден вздрогнул и уставился в окошко, за которым бесился ветрище… Как бы гостя не снесло, подумал он. Хотя, чего алатусу бояться?

Пока Дарден раздумывал пойти за другим-Тео, наслаждающимся ураганом, отец запросился вниз — размять ноги и спину, и заодно разделить трапезу с гостем… Ясно, отец хотел сам рассмотреть гостя, и Дарден его понял. Помог отцу спуститься, усадил за стол и взялся ухаживать. Разлил отвар по кружкам, торжественно возложил горячее жаркое на противень, на котором когда-то мать укладывала сдобу для запекания.

— А дождь-то кончился! — отец тонким сухим пальцем показал на окно, от которого до стола потянулся игривый жёлтый луч.

Дарден, возившийся с котелками у очага, обернулся и понял: что-то не так. Ветер перестал шуметь внезапно, как и начался, и за окном действительно проглянул Глаз Алатуса. А гостя всё не было… Отбросив глупую безосновательную обиду, Дарден сказал отцу:

— Пойду, гляну, где он. Позвать надо, — и вышел.

Другой-Тео стоял с довольным видом и рассматривал чистое небо, причём яркий голубой лоскут отчётливо виделся чистым пятном на грязном сером покрывале — туч не было над домиком и вокруг него, безоблачность простиралась почти до леса. Потому, не встречая преграды, лучи Алатуса хлынули на землю, согревая её. От земли повалил пар.

— Ого, здорово ветер разогнал хмарь! — Дарден изумлённо обозревал небосвод, который, кажется, теперь благословлял на пахоту. Но внезапное подозрение обожгло, и мальчик, заикаясь и указывая на небо, обратился к алатусу. — Э-это ты, что ли, сделал?

Другой-Тео усмехнулся, перевёл добродушный взгляд с неба на мальчишку, достающему ему едва до груди и похлопал по плечу:

— Возделывать земли настала пора! Вкусив благостно, отправился на помощь!

— Святой Алатус, где ты только набрался этого? — корявая речь снова привела Дардена в чувство. Раздражение оказалось лучшим лекарством как от горя, так и страха. — Пошли есть твоего зайца! Буду учить тебя… благостно…

Спустя час жирный завтрак был оценён по достоинству челюстями троих едоков.

— Ничего, на ужин приготовим ещё, — сыто обозревая мелкие кости, Дарден похлопал себя по тугому животу. — Посмотрю, кажется, в прикопке ещё остались корнеплоды, они хоть и безвкусные, но с зайчатиной должны быть ничего…