Обзор истории русского права
Шрифт:
Главное значение наместничьего управления заключалось в приведении провинции в связь с государством, а не во внутреннем управлении провинции. Для последней цели в каждом уезде была своя выборная система органов самоуправления такая же, как и в 1-м периоде, именно: соцкие и старосты; иногда в провинцию подолгу не назначаемы были наместники, между тем управление шло; так, в Двинской земле в 1538–1541 гг. не было наместников, «а были соцкие и жалованные грамоты, и всякие указы и судебники присыланы на их имя» (Двин. лет.). И при наличности наместников управление налогами и полицией находится в руках выборных (см. Двин. гр. 1397 г., ст. 1; в Уст. Онежской гр. читаем: скоморохов «старосты и волостные люди вышлют вон»). Они же участвуют в суде вместе с наместником; «наместником и их тиуном без соцких и без добрых людей не судити суд» (А. А. Э. I, 123; сл. Суд. 1497 г., ст. 38 и Суд. цар., ст. 62); протоколы суда пишутся земским дьяком. (Суд. цар. Там же.). В подразделениях провинции были выборные подчиненные органы (пятидесятские, десятские).
6) Земское самоуправление XVI в. В XVI в. провинции до некоторой степени срослись уже с государством, а в самом государстве сознается уже потребность чисто государственного управления. Это привело сначала к учреждению специальных органов самоуправления рядом с наместниками (губные учреждения), а потом – к полной отмене наместничьей власти и к введению общего земского самоуправления (земские учреждения).
Губные учреждения. Кормленщики, преследуя свои частные цели, не обращали внимания на благоустройство провинции, а выборные власти были стеснены в своих действиях присутствием власти наместника; тогда количество преступлений, особенно разбоев, возросло до крайней степени («сами меж себя без нашего ведома обыскивати и имати разбойников не смеете», – пишет великий князь жителям провинций (см. Белозер.
Земские учреждения. В половине XVI в. правительство решилось покончить совсем с началом кормления: в указе 1555 г. царь Иоанн IV говорит: «Что наперед сего жаловали есмя бояр своих… – городы и волости давали им в кормление, – и нам от крестьян челобитья великие и докука была беспрестанная, что наместники… чинят им продажи и убытки великие. И мы, жалуючи крестьянство… наместников, волостелей и праветчиков от городов и от волостей отставили… велели есми во всех городах и волостях учинити старость излюбленных, кому меж крестьян управа чинити» (А. А. Э. I, 242; сл. Важскую уставн. гр. в Хрестоматии по ист. рус. права. Вып. II. С. 183. Прим. 2) [71] . Реформа эта приведена была в исполнение повсеместно, кроме некоторых пограничных городов, где наместничье управление непосредственно перешло в воеводское; реформа вызвана просьбами самого населения. Взамен наместничьего корма установлен оброк с провинций, получивших земские учреждения. – Округи этих учреждений были разнообразны: именно и целые уезды, но большей частью волости. Круг лиц, на которые они простираются, суть тяглые люди, посадские и крестьяне (в земских учреждениях совмещаются и муниципальные – городские) и лишь отчасти церковные учреждения (служилые люди, как мы видели, изъяты были и из наместничьей власти). От этого земские учреждения были не вполне пригодны для общего самоуправления провинций. Власти земские суть излюбленные головы, впоследствии повсюду именуемые старостами (сначала в каждом округе несколько, потом – один), земский дьяк и лучшие люди (целовальники в различном числе от 2 до 10, именуемые также земскими судьями). Для полицейского управления эти власти пользуются прежними выборными каждой общины: соцкими, патидесяцкими. Избрание совершалось на неопределенный срок, но население всегда могло «переменить» выборных (Уст. Двин. гр. 1556 г.). Но есть указания и на ежегодный выбор; вообще в этом не было одного установленного порядка. – Компетенция земских властей простиралась на все ветви управления (полицейское, финансовое, экономическое) и суда; по делам уголовным им предоставляется окончательное решение даже дел, ведущих к смертной казни. В этом последнем роде дел земские учреждения должны были войти в коллизию с губными, которая разрешалась или тем, что земские власти судят вместе с губными, или земские власти вовсе не судят губных дел, или губные учреждения перестают действовать в тех округах, где введены земские учреждения [72] .
71
Проф. Дьяконов открыл и издал очень интересную грамоту 1551 г. февраля 28 Плесской волости во Владимирском уезде. Издатель полагает, что это древнейшая из известных нам уставных земских грамот (древнее Важской 1552 г.); но изданный им памятник нельзя причислить к уставным земским грамотам ни по обстоятельствам пожалованья, ни по содержанию акта; первые рассказаны в самой грамоте так: волость Плесская была прежде приписана к городу Владимиру, т. е. состояла в общем управлении Владимирского наместника; «ныне» же, т. е. перед самым пожалованием грамоты, эта волость взята на царя и велено было судить крестьян и брать кормы Владимирскому городовому приказчику и ключнику. Но крестьяне «пооброчились» у дьяка Угрима Львова, т. е. откупили наместничьи кормы и доходы ежегодным оброком, уплачиваемым в два срока. Итак, эта волость уже не состояла в наместничьем управлении, от которого освобождают население земские уставные грамоты. Права, которые получает волость по этой грамоте, даются не навсегда и не истекают из общего учреждения: они определяются сроком откупа и возобновляются ежегодно при новом договоре с казной (на обороте грамоты есть помета: «пооброчились на другой год»). Сообразно с этим и содержание грамоты иное: оно буквально списано с наместничьих грамот; в грамоте не упоминается ни о каких правах общего и финансового управления. Что касается до уголовного суда, то при определении его грамота ссылается на губную, почему суду волостных властей не подлежит душегубство (пойманный душегубец доставляется в Москву). Поэтому, думаем, Плесская грамота служит интересным памятником того переходного состояния, которое, может быть, подало мысль о введении учреждений земских, а именно: население (уже с давних времен) имело право откупаться от судов проезжих, а также судов и пошлин постоянных провинциальных властей. Но в прежние времена охотников
Когда же именно оно пришло к этой мысли? Факты не дают никакого права относить зарождение этой идеи к 1-му Земскому собору. Полагаем, что Московское правительство, не любившее заранее составленных теоретических планов, сделало несколько опытов в 1552–1555 гг., постепенно расширяя их, и наконец в 1555 г. обобщило эту меру в известном указе об отмене кормлений.
72
См. подробнее в наших комментариях к Уставной Важской грамоте в Хрестоматии по истории русского права. Вып. II.
в) Приказно-воеводское управление XVII в. В некоторые (преимущественно пограничные) города еще при наместниках назначаемы были и воеводы с властью военного управления, а также дьяки для управления финансового; они оставались и в эпоху земского самоуправления. Так как эти лица ведали управление на государя, а не ради кормления, то само население еще при наместниках просило себе права судиться у воевод (в Великом Новгороде). Но всеобщее введение воевод в уезды относится к смутному времени: «При царе Федоре Ивановиче и при царе Борисе по 113 год (1606 г.) – по Ростригин приход… воевод не было, а были судьи и губные старосты и городовые прикащики» (Разряд, росп. воевод во Врем. общ. ист. и др. 1849 г. Кн. 3). Причина введения воевод с дьяками заключается в том, что смутная эпоха обнаружила необходимость иметь в каждом городе военную власть и, сверх того, такой орган управления, который бы связывал провинцию с центром и простирал свою власть на все классы провинциального общества (а не на одних тяглых людей). Во время смут само население составляло общесословные собрания и общесословное управление и само избирало себе воеводу (примером может служить Устюжна Железнопольская в 1609 г.). – Цель назначения воевод – не кормление, а управление на государя; хотя воеводы по-прежнему просятся «покормиться», но это означает уже не поборы, а государственное жалованье; царь писал в 1615 г. в Бежецк Верхний: «Воеводам кормов не давать, в том самим себе убытков не чинить». – Воевода назначаем был государем и думой, но иногда само население просило о назначении того или другого лица или о продлении власти прежнего воеводы. – Власть его была срочная и обыкновенно краткосрочная (1–2 года). В уезде управлял не всегда один воевода: в больших городах воевод бывало одновременно несколько (например, в Астрахани 3–4, в Пскове 2–3); из них один был главный; в меньших городах было по одному воеводе; но в том и другом случае при воеводах в товарищах были дьяки или подьячие «с приписью». Из этих лиц составляется учреждение – приказная изба, иногда весьма сложная с разделением на повытья. Но и здесь, как в центральных приказах, управление не было коллегиальным. – Круг ведомства воевод определялся наказами, которые давались каждый раз, но потом сведены в общую форму для каждого города; по наказам воеводам предоставлялось: произвести ревизию управления предшественника; ведать «город» – укрепление – и другие средства обороны; иногда вести иностранные сношения (например, Астраханский воевода); ведать полицию, именно охранять безопасность и благочиние (пресечение преступлений, меры против пожара, охранение общественной нравственности); наконец, судить.
Отношение власти воевод к самоуправлению. Обе формы самоуправления (губные учреждения и земские) продолжали существовать рядом и в XVII в. при воеводской системе управления. По отношению к тем и другим, воеводе принадлежит право контроля без вмешательства в их сферу деятельности. Это и соблюдалось в начале XVII в. (см. Ак. гор. Шуи, № 16; донесение воеводы царю о злоупотреблениях и небрежности губных властей и донесение губных властей на воеводу, что «он в губные дела вступаетца»; ср. также наказ 1672 г. Олонецкому воеводе «беречь накрепко, чтоб мужики – горланы богатые… середним и молодчим людем продажи не чинили и лишних поборов… не сбирали» – в Доп. ак. ист. VI, 56; III, 18, 67; IV. № 140). Но различие надзора и управления скоро утратилось: воеводы начали вмешиваться в управление губное и земское.
По отношению к губным властям воевода делается начальником, а губные старосты – его товарищами. Но так как через это власть губных старост распространилась на все ветви управления, то правительство признавало по временам излишним иметь в уездах две однородных власти и колебалось в выборе одной из них: так, в 1661 г. воеводы были повсюду отменены и все управление поручено губным старостам; напротив, в 1679 г., возвратившись к воеводскому управлению, отменили совсем губное; с 1684 г. обе власти опять сопоставлены, что и держалось до Петра Великого, при котором губное управление было уничтожено.
По отношению к земским учреждениям воевода сделался начальником в их полицейской деятельности, но в финансовом и экономическом управлении земские власти были совершенно независимы: воеводам запрещалось «в денежные их сборы и в мирские дела вступаться и воли у них в их мирском окладе и в иных делах отъимати…, (выборных) не переменять» (Наказ Чердынскому воеводе 1677 г. в Ак. ист. V. № 16).
г) Городское самоуправление. Земские учреждения и в XVII в. были всеуездными для тяглого населения. Но в больших городах управление приближалось уже к муниципальному: в Великом Новгороде исходным пунктом самоуправления были собрания городских людей (общие сходы в земской избе) для выборов и для решения текущих дел; постоянное управление состояло из 5 старост, выбранных по концам города. В Пскове управляла коллегия общегородских старост. Но здесь была сделана попытка к установлению собственно муниципального учреждения, именно в 1666 г., во время управления воеводы Ордына-Нащокина; введенное тогда городское устройство весьма сходно с магдебургским устройством немецких и польских городов: общее собрание граждан избирает 15 человек – членов земской избы на три года; в действительном управлении ежегодно чередуются между собой пятеро из них; компетенция выборных простирается на посадских людей и монастырских крестьян; низшие уголовные дела разрешаются совместно губными и городскими властями, высшие – воеводой. Но впоследствии новый воевода (князь Хованский) уничтожил это самоуправление.
Общинное самоуправление. Вообще земское самоуправление не исключало отдельного самоуправления общин, входивших в состав земства, или не входивших. В городе Москве, не имевшем общеземского самоуправления, каждая сотня и слобода составляла самоуправляющуюся единицу. То же должно сказать о волостях уездных. Управление в них принадлежало не одним избранным сотским и старостам, но составляло целое учреждение, именуемое братский двор, куда собираются сходы членов общины – «лучших людей» – весьма часто (большей частью по воскресеньям) не для одних выборов, но для решения экономических и даже судебных дел (см. Забелин. Опыты изуч. рус. древн. и истории. Ч. II, 168 и др.).
3) Финансовое управление
Завоевание татар отразилось с особенной силой на финансовом управлении России как относительно прямых налогов, так и пошлин.
а) Прямые налоги – дань. С завоеванием татар подать опять превращается в международную дань. Первоначально завоеватели хотели брать десятую часть всего, в том числе людей, но потом довольствовались деньгами. Единицей обложения взята была, по азиатскому обычаю, голова, т. е. введена подать поголовная (подушная) вместо древней европейской – поимущественной; все население было исчислено (что повторялось приблизительно через 17 лет; второе исчисление было в 1257 г., 3-е – в 1275). «Число» более всего возмущало тогда русских, как печать осквернения варварством. Вместе с тем способ взимания введен был также азиатский – откуп. Восстания народа (1290 г.) заставили татар обратиться к русским князьям и предоставить им сбор дани, после чего постепенно восстановлены национальные основания податной системы, что окончательно установилось в половине XV в. (великий князь Василий Темный пишет в своей духовной, что его наследники должны послать писцов в уделы и «обложить данью по сохам и по людям»). От Иоанна III мы уже имеем одну писцовую книгу (Вотской пятины).
Основанием обложения служили писцовые книги, т. е. периодические кадастры государства, известные со времен Василия Васильевича Темного, но, конечно, производившиеся и раньше (см. А. А. Э. 1. С. 23, 1435–1446 гг.). Нельзя сомневаться, что уже в 1-м периоде князья производили описи своих владений для целей финансового обложения (см. уставы смоленского князя Ростислава и новгородского князя Святослава XII в.), но, вероятно, тогдашние описи ограничивались исчислением погостов, определением (точным) количества прямых налогов с каждого погоста и приблизительным исчислением косвенных налогов и пошлин. Татары, несомненно, производили переписи населения, состоявшие, вероятно, только в исчислении лиц мужского пола и движимого имущества – скота (едва ли можно принять мысль Неволина, что татарская перепись отмечала все «податное имущество»). В середине татарской эпохи, когда дань собирали для татар уже князья, эти последние возвратились к старой системе описей (см. С. Г. Гр. и Догов. I, № 95), которая, изменяясь и совершенствуясь, выработалась в систему писцовых книг. При весьма неустойчивых и изменчивых отношениях центральной власти к удельным князьям, до Иоанна III нельзя предполагать возможными единовременные и периодические описания всего государства. Лишь со времен Иоанна III дело кадастра получает большую правильность; периодичность описей, однако, нарушалась тем, что опись производилась весьма продолжительное время, и потому, когда последние уезды еще переписывались, а уже возникла потребность начинать новый кадастр.