Очарование зла
Шрифт:
— А кто же? Кто? — нетерпеливо наседал Ежов.
— Микрофон, — решился Слуцкий.
— Какой еще… Что? — выпалил Ежов.
— На нашем профессиональном языке, — вмешался Кривицкий, — «Петькой» мы называем подслушивающие устройства. Насколько я успел понять, на квартире Гучкова было установлено такое устройство.
Ежов впился в него взглядом. Лицо Кривицкого не дрогнуло, он даже не моргнул. Взгляд наркома передвинулся на Слуцкого. То же идеальное отсутствие какой-либо реакции. Дуглас дал слабину — моргнул. Ежов это запомнил.
— Понапридумывали всяких словечек, чтобы другим вас не понять! Неудивительно, что среди вас каждый второй — предатель и шпион… Под самый корень вырву эту заразу! Не поможет ваша конспирация, не надейтесь!
Дуглас больше не моргал. Но он знал, что Ежов успел заметить.
Кривицкий непринужденно заговорил, пытаясь немного разрядить обстановку:
— Товарищ нарком, какова цель моей срочной командировки в Париж?
Ответил Слуцкий (Ежов в это время жадно глотал воду прямо из графина):
— Вы должны организовать операцию по изъятию из квартиры Гучкова документов. Тех самых, о которых идет речь в сообщении.
Ежов отставил графин. Вода капала с его подбородка.
— Эти документы, — резко произнес нарком, — должны быть на столе у товарища Сталина в самые кратчайшие сроки! Вы меня поняли, Кривицкий? В кратчайшие!
— Полагаю, — деликатно кашлянув, вступил в разговор Дуглас, — в связи с возникшей ситуацией необходимо отложить возвращение Гучковой…
— Почему? — Ежов развернулся, воззрился на него в ярости.
— Появление Гучковой на квартире отца может помешать получению новых сведений о заговоре, — объяснил Дуглас, по возможности держась спокойно. Однако в душе он ликовал.
— Чем это она помешает? — скривился Ежов. — Известно, что отец вполне ей доверяет. В ее присутствии он принимает даже самого Керенского!
— Отец ей, несомненно, доверяет, — согласился Дуглас. — Однако нельзя сказать того же самого о посетителях Гучкова. Пока дочь жила на его квартире, с помощью Петь… кх-х!.. с помощью подслушивающего устройства там были зафиксированы разговоры только самого общего характера. О конкретных делах люди, связанные с Гучковым подготовкой заговора, очевидно, предпочитали говорить в других местах, наедине… И если бы сейчас Гучкова жила в Париже вместе с отцом, я уверен, мы ничего не узнали бы об этом чудовищном заговоре против товарища Сталина! Человек Гучкова ничего не рассказал бы в присутствии посторонних лиц. Даже дочери Гучкова.
Ежов молчал, сознавая неприятную правоту Дугласа. Кривицкий решил немного ускорить решение и добавил:
— Товарищ нарком, я полностью согласен с Дугласом.
Слуцкий, встретив пристальный взгляд Ежова, молча кивнул.
Ежов вспыхнул:
— У вас тут, я погляжу круговая порука… заединщина, как у деревенских хулиганов… — Он повернулся к Кривицкому. подбежал к нему на пару шагов и, изогнувшись, заглянул прямо ему в лицо: — Вот вы убеждали меня, что ваш друг Рейсс — преданный нашему делу
Кривицкий не стал отпираться:
— Это действительно так. Я знаю Рейсса с самого детства. Мы вместе пришли в революцию, вместе воевали в Красной армии…
Ежов растянул тонкие губы в издевательской усмешке, уголок рта у него запрыгал:
— Да? Да? А вот новое руководство Второго отдела установило, что брат дорогого товарища Рейсса — родной брат! — воевал против нас. В польской армии! Между тем ваш друг Рейсс никогда не указывал этого обстоятельства в анкетах. Что скажете? Вы что-нибудь слышали о его брате?
Кривицкий сказал:
— Да, я знал о нем.
— И молчали?
Ежов позволил нервному тику захватить всю левую половину лица.
На Кривицкого эта демонстрация не произвела впечатления. Он спокойно возразил:
— В наших анкетах нет пункта, где необходимо указывать родственников друзей.
Ежов замолчал, отвернулся. Одернул мундир. Вынул из-за голенища тряпочку, обтер сапоги. Сунул тряпочку в карман.
Слуцкий решился нарушить молчание:
— Я предлагаю, товарищ нарком, поручить товарищу Кривицкому после выполнения поставленной перед ним задачи встретиться с Рейссом и убедить его приехать в Москву. По просьбе руководства Второго отдела мы уже вызывали Рейсса в Москву. Для консультаций. Однако он ответил, что приехать не может. Лично меня это обстоятельство настораживает…
Ежов вспыхнул мгновенно:
— Что значит — «не может»?
Слуцкий с каменным лицом разъяснил:
— Он ответил, что приедет только после того, как закончит выполнение порученного ему ответственного задания.
— Да? — Ежов чуть смягчился, но подозрительная складка между его коротеньких бровей не исчезла. — А какое у него задание?
— Организация поставок через Францию оружия для республиканской армии Испании.
Ежов досадливо замахал рукой.
— Да они там в Испании еще, может, десять лет воевать будут! Так что же, ваш Рейсс десять лет будет отказываться приехать в Москву? — Он покачал головой. — Прав, прав товарищ Сталин: только чистка, чистка и еще раз чистка поможет нам избавиться от черт знает что возомнившей о себе так называемой старой гвардии! — Он немилостиво уставился на Кривицкого: — При встрече передайте вашему другу Рейссу: он должен немедленно выехать в Москву. Немедленно! Это мой личный приказ. Всё, все свободны!..
Он побежал к своему столу, точно намеревался там найти пристанище и место для отдохновения.
— Товарищ нарком, — в спину ему произнес Дуглас, — Гучковой я, следовательно, сообщаю, что ее отъезд из Москвы откладывается.
Ежов остановился, обернулся. Дернул плечами.
— Я сам сообщу ей. Кстати, Слуцкий…
— Слушаю, товарищ нарком. — Слуцкий замер у самого выхода.
— Вы занялись Мирским?
— Сегодня займусь, товарищ нарком.