Очаровательная дикарка

Джордан Николь

Элеонора все громче стонала и вскрикивала от нарастающего экстаза. Мужчина, владевший сейчас ее телом, доставлял ей такое неистовое удовольствие, что она, казалось, потеряла и разум, и стыд, присущий истинной леди. Элеонора пылала, и все ее тело сотрясалось, испытывая одновременно и блаженство, и негу, и сладкую боль.

В двух распаленных живых существах разгорелись искры, и, наконец, пламя соединило их в один бушующий пожар страсти, неукротимый, свирепый и потрясающе яркий.

Еще мгновение, и тело Эль взорвалось, извиваясь в безумных конвульсиях,

и волны экстаза, следуя одна за другой, накрыли ее, сопровождаемые пронзительным женским криком…

Дэймон терпеливо дождался ее последних содроганий, приглушенных удовлетворенных вздохов и следом за ней с хриплым стоном взорвался ответным оргазмом. С последними толчками тела он с облегченным наслаждением пролил в нее свое семя…

Она все еще слабо двигалась, прижавшись к нему, а он в изнеможении обмяк, прислонив их уставшие тела к дереву, стоящему за ее спиной. Элеонора прижималась к мужу, обвив ногами его бедра и уткнувшись лицом в его шею. В таком положении они оставались довольно долго. Их неровное дыхание смешалось, бешено колотившиеся сердца постепенно успокаивались.

Элеонора первой начала приходить в себя. Страсть Дэймона была опустошающей и потрясла ее до глубины души. И когда Элеоноре удалось отстраниться и взглянуть на него, она увидела, что его глаза потускнели.

Постепенно стал оживать и Дэймон. Он все еще был в ней, по-прежнему крепко прижимая ее к себе. Затем, осторожно отодвинувшись, он подхватил жену на руки, повернулся и понес ее от спасительного крова деревьев на солнечный свет.

Когда они достигли плоской скалистой поверхности на склоне холма, он, разжав руки, аккуратно опустил ее на траву и лег рядом.

Они долго лежали так, нежно обнимая друг друга, и Элеонору охватило чувство безмятежности. Она радостно вздыхала от изнеможения и умиротворенности одновременно и желала лишь одного — оставаться в таком состоянии целую вечность, как сейчас, в это прекрасное счастливое утро, утопая в сладких объятиях Дэймона.

Однако Дэймон, глядя на нее, не испытывал умиротворенности. Он с неистовой силой овладевал ее телом, хотя она явно не привыкла к такому грубому обращению.

И все же Элеонора, похоже, была довольна — на ее удовлетворенном лице не было и тени беспокойства. Он понимал, что желание обладать ее телом было непреодолимым. Оно переполняло его душу, пугало, наконец. Как бы он хотел держаться подальше от ее чар! Ему наверняка грозит опасность, если огонь страсти, возникшей между ними, будет и дальше разгораться с таким же жаром и безумием, как теперь.

Хотя… С другой стороны, сейчас это было именно то, чего он больше всего хотел — невероятная нежность и сокровенная близость.

Скользя кончиками пальцев по ее позвоночнику, Дэймон наслаждался ощущением близости, единением с природой, и пытался разобраться в своих противоречивых чувствах.

Одна половинка его души неистово жаждала Элеонору. Вторая отчаянно хотела бежать. И все же та, другая часть, к тому же крайне настойчивая, начинала подвергать сомнению его устоявшиеся убеждения. Дэймон поклялся, что никогда не позволит себе кого-то полюбить или стать снова уязвимым для боли. Но действительно ли так уж нужно ему бежать от любви Эль?

Если это так, то почему ему сейчас так спокойно и хорошо? Лицо Элеоноры было нежным, ленивым, сонным, а рот вызывал воспоминания и был пьяным от только что отшумевшей страсти. Волосы напоминали растрепанный, кудрявый спутанный черный клубок, сверкающий на солнце, а густая бахрома ресниц отбрасывала тень на раскрасневшиеся щеки.

Почти инстинктивно Дэймон поднял руку, чтобы погладить изящный изгиб ее скулы.

Не открывая глаз, Элеонора нежно улыбнулась, и эта детская улыбка совсем обезоружила его, окончательно растопив сердце.

То, как он хотел ее, вожделел, нуждался в ней, было очень похоже на любовь. Любовь!

Вздрогнув, Дэймон стиснул зубы, как будто борясь с нежелательными эмоциями, переполняющими его. Он жаждал снова оказаться внутри нее, укрыться в ней настолько глубоко, чтобы уже никогда не иметь возможности вырваться на свободу. Ему хотелось вобрать в себя ее целебную силу, позволив ей возродить его. Это открытие было настолько неожиданным, что он не на шутку испугался, и внутренний голос решительно сказал ему, что он на опасном пути.

По сути, это были те же предупреждающие сигналы, что и два года назад. Однако сейчас обстоятельства были не такими, как тогда. Элеонора не была просто красивой наследницей, которая завладела всем его существом. Теперь она стала его женой. И это меняло все.

Дэймон поморщился. Конфликт в его душе нарастал. Он с самого начала знал, что между ними было нечто особенное. Элеонора великолепно подходила ему во многих отношениях. Она была женщиной до кончиков ногтей. Той женщиной, которой он восхищался и которую уважал.

Мужчина, которому посчастливилось завоевать ее, был бы последним глупцом, позволив ей ускользнуть. Именно так он и поступил два года тому назад.

Дэймон спрашивал себя, а стоило ли зацикливаться на возможном риске, снова познать боль утраты, чтобы ради этого жертвовать своим будущим с Элеонорой?

Конечно же, он знал, что Тесс была права. Стараясь обезопасить себя, он замкнулся в своем мирке. И находился в таком состоянии достаточно долго, практически полностью отгородившись от всех. Он боялся испытывать сильные чувства, чтобы потом не пришлось терять слишком много.

Дэймон снова хотел спастись бегством прямо сейчас.

Однако ему пришлось согласиться еще с одной неоспоримой истиной, осознание которой произошло даже без содействия его кузины — когда Элеонора не была частичкой его жизни, он чувствовал, что живет лишь наполовину.

А может, пришло время наконец-то признать, что два года назад он допустил серьезную ошибку, оттолкнув Элеонору. Он был так безжалостно настроен, не влюбляться в нее, однако в тот день потерял что-то очень ценное.

Возможно, сейчас было еще не слишком поздно исправить свой промах. Ради них обоих.