Очень гадкая книга
Шрифт:
– Все внимание сюда! – крикнул я и хлопнул в ладоши.
А потом стал монотонно рассказывать сказку о маленькой мышке, пробирающейся по лесу между травинками и выступающими из земли корнями деревьев, как её серая пушистая шёрстка задевает за стебельки, оставляя запах, по которому её может найти или хищник, или особь противоположного пола. Мышка принюхивается к каждому запаху, брюшком трётся о землю, а её маленькие розовые ноготки вспахивают песочек…
За три минуты своего рассказа я погрузил всех, кроме дотошного охранника и училки (их я постоянно одёргивал
– Как теперь? Всё ещё не понимаешь, в чём дело?
– Нет.
Его честность и отсутствие страха обескураживали.
– Возьмём тебя, - говорю, - ты зачем сюда устроился на работу?
– Этот вопрос не входит в опросник при приёме на работу.
– Правильно, а почему?
– Потому что это вмешательство в личное пространство.
– И что ты протащил сюда в этом своём личном пространстве?
– А можно я уйду? – вдруг вмешалась учительница по конструированию. У неё в глазах начинали появляться слёзы.
– Ты будешь снимать, милочка, - проговорил я.
– Я больше никогда так не буду! – заскулила она, и стала сползать спиной по стене с приготовленным в руке для видеосъёмки телефоном.
Я ухватил её за предплечье и хотел вернуть до стоячего положения, но рванулся охранник, решив, воспользовавшись ситуацией, обогнуть меня за спиной и выбежать из барака. Пришлось скоро оставить женщину, чтобы удобно и резко было сделать разворот на сто восемьдесят градусов, что б лоб охранника встретился с тыльной поверхностью моей стопы. Тело беглеца взнеслось до горизонтального положения, и его ноги всё ещё продолжали бить по воздуху, будто он продолжал бежать, когда через мгновение он приземлился спиной на наскоро подставленное мной колено. Раздался хруст. Я перевернул его ногой. Он был жив, но без признаков наличия двигательной способности. Я посмотрел на учительницу. Её трясло. Я приблизил своё лицо к её лицу.
– Если хочешь жить, снимай - без звука, - сказал я.
Сам выхватил у неё телефон, запустил видеосъёмку, отключил запись звука и передал телефон ей.
– Снимай.
Выпрямившись в направлении загипнотизированной толпы, отмечая боковым зрением, что женщина стала исполнять, что её приказали, посмотрев на валяющегося у ног охранника, сказав ему, что так даже лучше, чем я мог придумать, приказал всем загипнотизированным раздеться до гола, и, дождавшись, когда они это сделали, стал внушать:
– Вы фрукты, овощи… Вы пирожные, булочки и эклеры… Вы шоколадки, конфетки и леденцы… А это ваш любимый торт (я указал на лежащего на полу охранника). Все вы без концентратов и пищевых добавок… Натуральные… Вкусные… Самые вкусные… Вы можете попробовать на вкус всё, что видите… Лижите леденцы, почувствуйте, какие они сладкие и вкусные, почувствуйте, какие вы голодные, как сильно вам хочется съесть всё, что вы видите вокруг… Ммм… Это будет ваш самый восхитительный перекус…
Сначала все с вожделением стали поглядывать друг на друга. Потом один лизнул другого, третий четвёртого. У всех
Я посмотрел на учительницу по конструированию. Она сидела, скрючившись на полу, уткнувшись в колени лицом, вытянув вверх руку с телефоном. Её трясло, и при каждом звуке, исходившем из толпы, она вздрагивала. Послышался хруст костей – стали откусываться пальцы. Я продолжил:
– Вы изливаетесь соками, потому что вы самые сочные фрукты и овощи… Но попробуйте десерт - этот самый вкусный торт, - я снова указал на парализованного охранника.
Когда к тому потянулось несколько человек, по подбородку которых текла кровь, его глаза почернели от ужаса.
Училка стала завывать и раскачиваться телом, и я определил по ней, что сейчас у неё начнётся истерика, и она переполошит всех детей в бараках своими воплями. Я наклонился к ней, выхватил из руки телефон и сказал:
– А ты будешь бананом… - чёрным бананом… - чёрным бананом… - на шестом произношении разум покинул её глаза, - сними с себя всю одежду, - она подчинилась.
– Смотрите, - обратился я к «пирующим», - а вот – банан, только что с дерева, попробуйте, какой он вкусный. Вкусный?
Уже попробовавшие, хрустя пальцевыми хрящами училки, закивали и замычали от удовольствия.
Я скинул уже сделанную запись с видеотелефона в файлообменник нашего сервера, заново запустил видеосъёмку, и приспособил телефон на стул к стене, чтобы съёмка продолжалась, и телефон не залился кровью, растекающейся по бараку, и запер решётку. Бросил последний взгляд на то, как все набросились на учительницу по конструированию и стали откусывать от неё куски, и крикнул:
– Всё доесть!
И отошёл от этого проклятого барака на несколько метров. Хотел пройтись по другим, и успокоить детей, что сейчас за ними приедут, что все они скоро увидят своих родителей, но не решился. И тяжело, да и не воспримут они сейчас ничего нормально.
Я соединил пальцы и послал своим сообщение, чтобы запись с телефона не уничтожали, может у меня потом появится желание досмотреть всё до конца. Ко мне прорвался Седой:
– Сержант, ты что, с ума сошёл?
– Да я сам не ожидал от себя такого. Но ты же видишь, что они тут натворили! Так что, если ты собрался меня отчитывать, мимо.
– Да не собираюсь я этого делать. Это твой выбор. Но ты мог подставить часть операции, и только что уничтожил доказательства.
– Сколько ещё таких диспансеров в штатах?
– Слава богу, такой крупный – один.
– А Статист думал, что я еду в самый маленький. Я побываю во всех, и обещаю, что больше такого не повториться.
– Нужно будет установить все горизонтальные и вертикальные связи диспансеров.
– Нормально задание, сделаем.
– Автобусы уже подъехали.
– Я их вижу. Видео с телефона на наш файлообменник, пожалуйста. Больно хочется потом глянуть.
Я уже выходил из диспансера.
– Ключ от решётки с персоналом, - поднял я руку с ключом перед подходящим руководителем эвакуирующей группы.