Очень гадкая книга
Шрифт:
– Видите ли, организация, в которой я работаю, передала мне, что у вас около ста пятидесяти детей здесь. Зачем они у вас здесь?
– Вы из полиции?
– Не из полиции. Так зачем они вам?
– Я не могу обсуждать с вами такие вопросы.
– А вы не думали, почему вы до сих пор не решаетесь позвать на помощь охрану?
– Мне кажется, я не успею этого сделать.
– А ты догадливый, сукин сын. Ну что, по-хорошему ты отвечать не будешь?
– Простите, нам надо как-то это решить.
– Да всё уже решено. Сейчас я сделаю из тебя овощ, потом перепрограммирую твой мозг, а потом ты мне расскажешь и покажешь здесь всё. И будешь всем представлять меня, как своего приемника, как это только
– Послушайте, - сказал он, - у меня есть дети, у меня есть деньги. Что вас может заинтересовать?
– Дети?
– Да, двое: мальчик и девочка. Вы можете пожалеть их? Я могу заплатить.
– У меня тоже двое. Только вот один не знаю где.
– Я могу помочь вам его найти! – о, как он воодушевился.
– Конечно, можешь, и поможешь, не сомневайся. Вот прямо сейчас и начнёшь.
– Да-да, конечно, как его зовут? Как ваша фамилия?
– Не, ну чудик, а. Смотри за моими руками.
– Не надо, - он немного отстранился от меня.
– Да нет, ты посмотри, больно-то не будет.
Я стал рисовать перед ним круги. Он в упор смотрел мне в глаза. Тогда я закрыл ладонью направление взгляда одного его глаза в мою сторону, а второй рукой стал рисовать завлекающие сознание фигуры. Как только он отвлёкся на это моё действие, я ухватился за это, и жестом за жестом стал водить его внимание. Этот, прикидывающийся эдаким испуганным и загнанным в угол зверьком, на самом деле запустил одну из популярных систем сопротивления гипнозу, что требовало хладнокровного ума всё-таки. Поводив его внимание, я «коснулся» его сознанием сна и резко вернул обратно. Глаза доктора наполнились страхом, он ринулся что-то предпринять, чего ещё не придумал, но, как ему показалось, наверно, что придумает, и что то, что придумает, окажется эффективным в данной ситуации, но ума хватило опуститься обратно в кресло, я же не шевельнулся, уверенный, что всё так и произойдёт. Как личность он уже не был для меня загадкой.
– Будущее своё видишь? – спросил я.
– Я вообще никак не могу искупить свою вину? Я могу сделать хоть что-то, чтобы сохранить себе жизнь?
– А что ты разнервничался? Я же представления не имею, что у вас тут происходит. Может, пинком под зад отделаешься. Правда, так я думал до этого момента, пока не увидел, как ты себя ведёшь.
– Вы знаете, что такое наёмный работник? Я – наёмный работник. Многое, что мне приходится делать, не лежит в одной плоскости с моей душой. Я скажу больше! Я занимаю это место специально, чтобы на моё место не усадили настоящего монстра.
– Ладно. Тогда у нас не будет с тобой проблем. Тогда частично ты на моей стороне. Значит, ты расскажешь мне обо всём и покажешь мне здесь всё, чтобы те, кто отдаёт такие неугодные твоей душе приказы, понесли справедливое наказание, если потребуется.
– А кто потом сохранит мне жизнь? Вы сохраните жизнь мне и моей семье?
И тут я стал наблюдать, что этот человек пытается взять ситуацию под свой контроль, что он начинает пытаться манипулировать мной. То такой жалкий и убогий, прикидывающийся несчастным, а то уже чуть ли не на крик переходит, безумство в глазах изображать стал.
Я зеркально изменил позу. Это подействовало на него отрезвляюще.
– Так что по нашему вопросу? – спросил я.
Он уставился на меня поверх очков и молчал.
– Тогда опять смотрим на меня, - сказал я.
Доктор вскочил из кресла и стал пятиться к стене.
– Нет, нет, да… Да, да, да… Нет, да, нет, да, - он стал произносить эти частицы на первый попавшийся музыкальный мотив, пытаясь таким образом противостоять моему гипнозу. В глазах опять стояло безумие.
Я спокойно смотрел на него, вычисляя такт произносимого. А потом я приподнялся, и стал, широко разводя
– Я твой приемник, рекомендованный твоим хозяином. Сейчас ты проведёшь меня по всему учреждению, расскажешь, чем занимается каждый отдел и каждый сотрудник. И ты будешь отвечать на все мои вопросы, потому что мои вопросы – это твои вопросы. Веди.
Мы вышли из кабинета и пошли по коридору. Первая же дверь, куда он захотел зайти без стука, оказалась заперта. За второй и последующими дверьми оказались классы, где детям, как мне объясняли сам он и находящиеся в них сотрудники, – учителя, - преподавали разные уроки: музыку, рисование, математику, письмо, конструирование, социальные знания.
Я спросил, почему так ровно стоят парты и стулья, отчего такая математическая точность? (Мне это бросилось в глаза в первом посещённом классе, а повторяющаяся такая картина из класса в класс навеяла жути). Учительница по конструированию вопросительно взглянула на доктора. Тот кивнул и сказал:
– Вы можете рассказывать всё.
– А кому их двигать? – воодушевлённо затараторила она.
– Их если сюда привести, здесь стены провоняют.
– Извините, милочка, за невежество, - улыбался я, - мне просто что-то сказали, успели, а в курс самого главного, видимо, вводить не посчитали нужным. Видимо посчитали, что я на месте разберусь. А где они находятся? – спросил я у доктора.
– В подвальных помещениях.
– В бараках, - добавила «учительница», жаждущая принять увесистое участие в беседе, и тем самым отбить заранее для себя пару гнилых баллов перед будущим начальником. – А семеро у меня дома, - она заискивающе мне подмигнула, - но я скоро их верну. Космос в курсе.
– Космос – это вы? – спросил я у доктора.
– Да, - ответил тот.
– И сколько у вас таких берущих работу на дом?
Женщина дико рассмеялась. Хотите познать природу юмора? Оцените, что для этой женщины явилось шуткой.
– Все, - ответил доктор.
Я быстренько разобрался с этой женщиной, узнал все подробности, зачем она держала у себя детей, которым следовало находиться в диспансере, скривился от злости, всех вернул в нормальное состояние, мы с доктором тепло с ней попрощались и отправились дальше.
Как и эта женщина, все остальные учителя оказались такими же скотами и педофилами – этаж оказался просто каким-то рассадником извращенцев.
Следующий этаж, где с детьми должны были проводиться сеансы психотерапии, оказался наводнённым такими же, как учительница по конструированию и иже с нею, ужасными отрыжками нашего штата.