Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Через четырнадцать дней Сарды пали и Крез был взят в плен.
Итак, персы, захватив Креза, привели его к Киру. Он же сложил огромный костер и заставил закованного Креза взойти на него и вместе с ним дважды по семь сыновей лидийских — то ли потому, что намеревался таким образом пожертвовать первые плоды своей победы какому-то богу или хотел исполнить какую-то клятву. А может быть, прослышав, что Крез всегда чтил волю богов, заставил его взойти на костер, желая убедиться, что кто-то из богов спасет Креза, чтобы не быть ему сожженным заживо. Вот так, как рассказывают, решил поступить Кир.
Крезу же, стоявшему на костре, хотя он был и в смертельной опасности, вспомнились слова Солона, что никто
И когда эта мысль пришла ему на ум, все увидели, как он глубоко вздохнул, а затем горько заплакал, хотя до этого долгое время хранил молчание, и трижды произнес имя Солона. Услышав это, Кир повелел переводчикам спросить Креза, кто был тот человек, чье имя он упомянул. И те приблизились и спросили его об этом. Крез, как рассказывают, в ответ только молчал, но персы не отступали. Тогда он сказал: «Хотел бы я, чтобы каждый из правителей, вместо того, чтобы искать богатств, поговорил бы с этим человеком». Персы же, поскольку смысл этих слов остался им неясен, не отступали с расспросами и не давали ему покоя. Тогда Крез рассказал, как однажды афинянин Солон посетил его и, осмотрев все его богатства, нимало не поразился, обратившись к Крезу с такими-то и такими то словами; и как все обернулось с ним так, как говорил Солон, хотя тот вовсе не имел в виду Креза, а говорил о человечестве в целом, и в особенности о тех, кто почитал себя счастливым человеком.
Пока Крез говорил обо всем этом, уже зажгли огонь и пламя со всех сторон охватило костер. Но тут все увидели, как Кир, услышав от переводчиков то, о чем поведал Крез, изменил свое решение. Рассудив, что он, тоже всего лишь смертный, подвергает другого человека, который однажды был не менее счастлив, чем он, сожжению заживо, Кир устрашился возмездия. Поэтому, как передают, он повелел немедля загасить огонь, который уже охватил весь костер, и свести Креза и тех, кто был с ним, на землю. Но, как ни старались, укротить бушевавшее пламя они уже были не в силах. Тогда, по словам лидийцев, когда Крез понял, что Кир изменил свое намерение, и, видя, что все пытаются загасить огонь, но уже не могут справиться с ним, воскликнул, призывая Аполлона. Если какой из его даров был угоден богу, говорил он, то он придет к нему на помощь и избавит от той беды, что обрушилась на него. Так он со слезами взывал к богу, и внезапно, так говорят, хотя стояла тихая погода и небо было ясным, собрались тучи и налетел вихрь, обрушившийся на землю неистовым ливнем, и костер был погашен.
Затем Кир, убедившись, что Крез был добрым человеком и к нему благоволят боги, повелел свести его с костра и обратился к нему со следующими словами: «Крез, скажи мне, кто был тот человек, что убедил тебя пойти на нас войной и так стать моим врагом, вместо того чтобы быть мне другом?» И тот отвечал: «О царь, на счастье тебе и на свою беду я поступил так, и причиной этому был бог эллинов, который побудил меня выступить во главе моей армии. Ибо никто по своей воле не бывает столь бесчувственным, чтобы предпочесть войну миру, поскольку в мирное время сыновья хоронят своих отцов, но на войне отцы хоронят сыновей. Но так, полагаю, было угодно богам, чтобы все завершилось таким образом».
Когда Лидия была покорена, Кир обратил свой взор на Вавилонское царство Набонида. Он нанес поражение вавилонской армии в окрестностях города, а затем осадил Вавилон. Содействие жрецов Бела, как мы уже говорили, вероятно, помогло Киру войти в город (538 г. до н. э.).
Киру наследовал его сын Камбиз (правил в 529–522 до н. э.), который привел свои войска в Египет (525 г. до н. э.). В дельте Нила произошло сражение, в котором греческие наемники принимали участие с обеих сторон. Геродот сообщает, что ему довелось видеть кости убитых, которые спустя пятьдесят или шестьдесят лет все еще лежали на поле битвы. И, кстати, отмечает, что черепа персов показались ему слишком тонкими — Геродот и тут не упускает возможности выразить свое отношение к персам. После этого сражения Камбиз получил Мемфис и большую часть Египта.
В Египте, как мы узнаем, у Камбиза стали появляться первые признаки безумия. Он очень вольно обходился с египетскими святынями; в Мемфисе он задержался, «чтобы вскрывать древние гробницы и исследовать останки умерших». Еще до того как двинуться на Египет, он убил Креза, бывшего царя Лидии, и своего брата Смердиса. Умер Камбиз в Сирии, на пути в Сузы (тогдашнюю столицу Персидской державы), случайно нанеся самому себе рану мечом, оказавшуюся смертельной. У него не осталось прямых наследников, и персидский трон занял Дарий (правил с 522 по 486 до н. э.), сын Гистаспа, одного из главных советников Кира.
Царство Дария I было больше, чем какое-либо из прежде существовавших государств, возникновение и развитие которых мы прослеживали на предыдущих страницах. Оно включало всю Малую Азию и Сирию, иначе говоря, древние Лидийское и Хеттское царства, все земли Ассирийского и Вавилонского царств, Египет, Кавказский и Каспийский регионы, Мидию, Персию и, вероятно, часть Индии до реки Инд. Кочевые арабы, единственные из всех народов Ближнего Востока, не платили в те времена дань сатрапам (наместникам провинций) Дария.
Персидское царство отличалось, по всей видимости, гораздо большей организованностью, чем ему предшествовавшие. Провинции соединялись друг с другом магистральными дорогами.
Была налажена система царского почтового сообщения. Через определенные промежутки пути стояли наготове почтовые лошади, предназначенные доставлять царского посланника или путешественника, если у него было разрешение от властей, до следующей остановки на маршруте. Мощеные дороги, видимо, существовали еще у хеттов задолго до персов; но это первый пример организации почтового сообщения, известный нам.
Если не считать главенства центральной власти персидского царя и необходимости платить дань, местная власть пользовалась значительной степенью свободы. Персы не допускали никаких междоусобиц, что тоже пошло ей на пользу. Поначалу и греческие города на азиатском побережье платили дань и были частью Персидской державы.
Напасть на греков в Европе подстрекал Дария некий греческий лекарь при его дворе, который любой ценой хотел вернуться в Грецию. Дарий уже составлял планы похода в Европу, однако не на Грецию, а севернее. Переправившись через Босфор и Дунай, он хотел вторгнуться в земли северного Причерноморья, которые, по его убеждению, были родиной скифов-кочевников, угрожавших его северным и северо-восточным границам. Но к нашептываниям лекаря-грека он тоже не остался равнодушным и отправил своих лазутчиков в Грецию.
Этот великий поход, предпринятый Дарием, открывает для нас много нового. Он поднимет завесу над теми балканскими землями за пределами Греции, о которых мы еще не имели возможности рассказать. Вместе с армией Дария мы отправимся к Дунаю и перейдем его.
Ядро этой армии составляли войска, вышедшие вместе с Дарием из Суз, обраставшие пополнениями по пути к Босфору. Там его греческие союзники — ионийские греки Малой Азии — построили понтонный мост.
Пока войска Дария переправлялись по нему, союзники-ионийцы на своих кораблях вошли в устье Дуная и в двух днях пути вверх по течению построили еще один понтонный мост. Тем временем Дарий и его воинство двигались вдоль берега современной Болгарии, тогдашней Фракии. Войска переправились через Дунай и приготовились дать бой скифской армии и взять города скифов.