Очерки истории европейской культуры нового времени

Малинкович Владимир

Успехи модерна накануне войны – это финальный аккорд искусства, основанного на принципах символизма. Затем началась его деградация. Меняющаяся действительность все больше обрекала художника на роль оформителя различных «бизнес-интересов». Особенно четко проявилась зависимость художественной элиты от требований буржуазной среды в середине 1920-х годов, когда западные страны стали выходить из послевоенной разрухи. Из стиля модерн к этому времени развился новый стиль – ар деко, отвечающий потребностям той части крупной буржуазии, которая стремилась к показной роскоши и так называемой «сладкой жизни». Послевоенное поколение буржуев, не стесняясь, демонстрировало свое богатство, страсть к украшательству, к восточной и африканской экзотике, ко всему самому новому, пышному, вычурному и блестящему. Сливки буржуазного общества требовали еще больше декоративности, чем та, что допускал югендстиль. Дорогая мебель, автомобили, меха, драгоценности, джаз и, конечно же, богемная жизнь с обязательными дебошами, наркотиками и самыми извращенными формами разврата. В карикатурном виде молодые буржуа повторяли жизнь художественной богемы конца предыдущего столетия. Впрочем, поэты, художники, артисты теперь были неотъемлемой частью жизни буржуазных салонов и клубов. Вот только тон в новой богеме задавали уже не они, а сынки миллионеров. Буржуазное общество, против которого взбунтовались в свое время Бодлер и «проклятые поэты» в конце концов поставило-таки искусство себе на службу.

* * *

В этом очерке осознанно выделен лишь один аспект такого сложного явления, каким был декаданс, – амбивалентность его общественного значения. Искусство декадентов, пытаясь оторваться от обывательской серости и пошлости, от тех скудных возможностей, которые предоставляет человеку его краткосрочная жизнь, отказалось решать земные проблемы и унеслось в эмпиреи. Уход из реальной жизни, пренебрежительное отношение к научному творчеству, ко всему, что не связано с искусством, страсть к эпатажу, декларируемая элитарность и полное игнорирование культурных потребностей простых людей – все это надолго отвратило широкие массы от искусства декадентов. С общественной точки зрения художники этого направления, в общем-то, проиграли. Не думаю, чтобы это их могло расстроить – ведь декаденты никогда не были настроены на победу и даже бравировали своими пораженческими настроениями. Куда больше от разрыва с искусством талантливых художников пострадало общество. Ведь свято место пусто не бывает. После авангарда, хотя и воевавшего с символистами, но во имя художественных и общественных ценностей, культурную площадку заняли люди, которым до искусства, по сути, не было никакого дела. Они готовы были потакать любому вкусу, даже самому низменному, служить кому угодно, лишь бы заработать славу и деньги. Для культуры это, конечно же, имело самые печальные последствия.

Но не одними только общественными интересами живет искусство. Еще раз вспомним слова Достоевского о том, что у искусства, хотя оно и должно быть неотрывно от дел человеческих, есть собственные, «основные и неизменные» законы. Для их развития, выработки эстетических идеалов и совершенствования художественной формы символисты (декаденты в том числе) сделали чрезвычайно много, возможно, больше, чем художники каких-либо других направлений. Их достижения в живописи, графике, архитектуре, прозе, драматургии и, особенно, в поэзии колоссальны. Поскольку поэзия непереводима, русскоязычному читателю трудно в полной мере оценить все достоинства стихов Бодлера, Рембо, Верлена, Малларме, Валери, Уайльда, Суинберна, Верхарна, Георге, Ведекинда, Рильке, Гофмансталя. Но все мы знаем, любим и высоко ценим поэзию русских символистов – Александра Блока, Валерия Брюсова, Андрея Белого,

Константина Бальмонта, Федора Сологуба, Зинаиды Гиппиус, Максимилиана Волошина. Каждый из этих поэтов велик сам по себе, а все вместе они перекрыли тот провал, что зиял в русской литературе более пятидесяти лет, и соединили «золотой век» Пушкина с «серебряным веком» поэзии начала XX столетия. От них протянулась цепь преемственности к любимым поэтам современной русской интеллигенции – к Ахматовой, Мандельштаму, Цветаевой, Гумилеву, Пастернаку и даже к Есенину и Маяковскому, хотя эти поэты и старались дистанцироваться от символизма.

Гийом Аполлинер, поэт из поколения, пришедшего на смену декадентам, просил у тех, кто более всего дорожит порядком и, так сказать, стабильностью, о снисхождении к своим антиподам – поэтам и художникам, прокладывающим новые пути в искусстве, пытающимся «всюду найти неизвестность»:

Снисхождение к нам! Мы ведем постоянно

сраженье

На границе грядущего и беспредельного.

О снисхожденье

К нашим слабостям, к нашим ошибкам, грехам!

Мне кажется, поэты былых времен заслуживают не одного только снисхождения, но и нашей искренней благодарности.

Декаданс II. Anamnesis morbi от доктора Чехова

Декаданс – это не только название одного из главных направлений литературы и искусства и не просто выдумка символистов. Это широкое общественное явление, охватившее всю Европу в конце XIX века. Конечно, декаденты в немалой степени способствовали распространению упаднических настроений в обществе, но порождала эти настроения все-таки сама жизнь. По сути, декаданс – опасная социальная болезнь, причем, судя по всему, заразная. Попробуем разобраться, какие причины ее вызывают.

Парадоксальная ситуация

Известно, что уровень пессимизма в обществе лучше всего определяется по числу неврозов и самоубийств. В Европе количество самоубийств стало резко расти сразу после франко-прусской войны 1870 года и вплоть до 1914 года постоянно увеличивалось. Что может показаться странным, поскольку в большинстве европейских стран эти десятилетия были, пожалуй, самыми мирными и благополучными за всю их историю.

В последние тридцать лет XIX века в Европе и США наблюдался выраженный экономический подъем. Радикально изменились характер и масштаб энергообеспеченности промышленности. В 1870-е годы началось массовое производство динамо-машин, а несколько лет спустя были созданы промышленные образцы паровых турбин. Чуть позже, в первые годы нового столетия, в промышленности стали широко использовать турбогенератор. За тридцатилетие мировая добыча нефти возросла в 25 раз. Очень быстро расширялась сеть железных дорог, ее общая протяженность увеличилась за это время почти в четыре раза. Возникла и стала стремительно развиваться совершенно новая отрасль экономики – электротехническая промышленность. Построены первые крупные электростанции. Электроэнергию научились передавать на большие расстояния, что резко уменьшило зависимость промышленного роста от местных условий. В производство внедряются новые машины и технологии (в частности, мартеновские печи). Во много раз расширилась телеграфная сеть, появился телефон, а потом – радио. Начинается промышленное использование двигателя внутреннего сгорания. Появились первые автомобили и аэропланы. Все эти новшества, наряду с колоссальной концентрацией капитала в банках и акционерных обществах, вызвали настоящий промышленный бум. Мировое производство стали, самого важного по тем временам промышленного ресурса, увеличилось в 50 раз!

Быстрый рост экономики стран Западной Европы обеспечил миллионам людей более высокий уровень жизни, хотя рост благополучия коснулся далеко не каждого и, главное, не всех в равной мере. Подъем капиталистической экономики перемежался со спадами и даже кризисами. Рабочие по-прежнему трудились много и тяжело, а получали лишь малую долю от стоимости произведенного ими товара. Но теперь наемные работники были достаточно хорошо организованы в различные профессиональные, политические и полуполитические союзы и могли отстаивать свои права. Они научились бастовать и, угрожая забастовками, многого добиваться. Улучшилось медицинское обеспечение населения, расширилась сеть воскресных школ для рабочих, в ряде стран появилось социальное страхование, стала снижаться продолжительность рабочего дня. Теперь квалифицированный рабочий (а таких становилось все больше) зарабатывал лучше, к примеру, чем чиновник или офицер не очень высокого ранга. Рабочее движение в Европе перешло от обороны к наступлению. В значительной мере под давлением этого движения шел процесс постепенной демократизации политической и общественной жизни. Левые партии, пользуясь массовой поддержкой, стали активно влиять на политику западных правительств и даже угрожали разрушить капиталистическую систему, зашатавшуюся после первых экономических кризисов, и построить новое общество – социалистическое (Парижская коммуна – первая серьезная попытка такого рода).

Разумеется, не было бы никакого промышленного подъема без быстрого развития науки. Научные открытия того периода не стоит, думаю, перечислять – они всем хорошо известны. Очевидно, что эти достижения стали возможными благодаря широкому распространению в странах Европы и США общего и специального образования. В Англии, Франции и Германии почти все население в конце XIX века было грамотным. Правда, Австро-Венгрия и Италия сильно отставали в этом от ведущих европейских стран. В Австро-Венгрии – треть, а в молодом итальянском государстве почти половина граждан все еще не умели читать и писать. Совсем плохой была ситуация со всеобщей грамотностью в Испании, Португалии и Греции. В России в 1897 году грамотными были лишь каждый четвертый мужчина и одна из десяти женщин. Но даже здесь прогресс в области образования был очевиден. Если в 1870-е годы в Петербурге 44 % жителей были безграмотными, в Москве – 55 %, а в губернских городах – до 70 %, то к концу века число не знающих грамоты горожан сократилось почти вдвое. Особенно важным, в данном контексте, является то, что во всех странах Европы наблюдался значительный рост числа учеников не только начальных, но и средних школ. Намного больше стало студентов и, соответственно, людей с высшим образованием. В России за последнюю четверть XIX века резко увеличилось число учащихся гимназий и реальных училищ, а число студентов вузов возросло почти в три раза и составило 17 тысяч человек.

Жизнь горожан становилась с каждым годом все комфортабельнее. Построено много красивых зданий, а в них водопровод, паровое отопление, электричество, иногда лифт и телефон. По городу пошел общественный транспорт – конка, а затем трамвай. Открывались новые театры и варьете. Менялся внешний вид городских улиц. Обычным явлением на этих улицах стали не только примитивные торговые лавки, но и модные бутики с яркими витринами, магазинчики с экзотическими товарами, кафе-кондитерские, аптеки, парикмахерские, фотосалоны. В квартирах зажиточных людей появился фонограф (позже граммофон), в начале нового века горожане познакомились с кинематографом. Казалось бы, жить стало веселее. Кому-то все эти перемены и впрямь показались привлекательными, но, как уже замечено, именно в это время многократно возросло число неврастеников и самоубийц. Почему?