Очерки истории средневекового Новгорода

Янин Валентин Лаврентьевич

Археологический комплекс – остатки жилища, ремесленной мастерской или погребение – до массовых находок берестяных грамот в подавляющем большинстве случаев был безымянным. Археологи привыкли пользоваться терминами «жилище XIII века», «мастерская ювелира XII века» или «погребение дружинника Х века», и эта безымянность казалась неотъемлемой частью самой специфики археологического источника. Берестяные грамоты, встречаемые во множестве в культурном слое Новгорода, впервые позволили определить по именам хозяев многих (хотя далеко не всех) раскопанных здесь, начиная с 1951 г., усадеб.

Наблюдения над принадлежностью отдельных усадеб естественно ведут к постановке очередной важной проблемы – вопроса о взаимосвязи владельцев усадеб. Можно исследовать две линии таких связей: 1) взаимосвязь во времени, преемственность владельцев отдельных усадеб; 2) взаимосвязь соседей-собственников. Оба аспекта проблемы одинаково интересны, поскольку и тот и другой имеют прямое отношение к общему пониманию внутриполитической структуры средневекового Новгорода.

Характерной особенностью новгородской боярской государственности была принадлежность власти немногим аристократическим родам, которые в своей политической борьбе постоянно опирались на определенные территориальные связи, вербуя

себе сторонников из числа сограждан одной с ними кончанской принадлежности. Внутрикончанские связи отличались известной прочностью, тогда как федерация концов на всем протяжении существования новгородской боярской государственности то и дело демонстрировала незарубцевавшиеся швы, по которым в древности было сшито политическое тело Новгорода. Прочность традиционных внутрикончанских связей имела в своей основе, как можно догадываться, устойчивость первоначальных боярских гнезд, сохранивших на протяжении веков всю систему экономического и политического влияния на граждан своего конца. В этой связи интересной кажется многократно отмеченная при раскопках устойчивость не только городской планировки, но и усадебных границ, остававшихся практически неизменными на всем протяжении второй половины Х – XV вв. [370]

370

Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода // Мат-лы и ис-след. по археологии СССР. М., 1963. № 123.

Разумеется, вопрос о взаимосвязи владельцев усадеб может быть решен только в результате подробного изучения всех берестяных грамот и всех усадебных комплексов, однако приступить к его решению возможно лишь путем исследования наиболее достоверного и поддающегося полному истолкованию материала. Таким материалом представляется комплекс берестяных грамот, связанных с боярской семьей Мишиничей-Онцифоровичей (рис. 37). С источниковедческой точки зрения серия этих грамот обладает несколькими бесспорными преимуществами.

Рис. 37. План расположения грамот Онцифоровичей

Во-первых, адресатами, а в ряде случаев авторами грамот Мишиничей-Онцифоровичей были хорошо известные в истории Новгорода политические деятели; следовательно, сведения о них, почерпнутые из самих грамот, могут быть активно дополнены показаниями других источников. Во-вторых, рассматриваемый комплекс включает в свой состав большое число документов и, таким образом, может быть уверенно привлечен к выводам, касающимся принадлежности сохранивших их усадеб. В-третьих, социальная принадлежность Мишиничей-Онцифоровичей к высшей аристократии боярского Новгорода не требует особых обоснований.

* * *

История боярской семьи Мишиничей-Онцифоровичей в общих чертах запечатлена в летописном рассказе, который позволяет связать нитью восходящего родства, по крайней мере, пять представителей этой семьи. Последним ее членом, известным летописцу, был Юрий Онцифорович, впервые упомянутый под 1376 г., избранный на посадничество в 1409 г. и умерший в 1417 г. [371] Летопись, правда, не содержит прямых указаний на его происхождение от Онцифора Лукинича, однако такое указание имеется в списке новгородских посадников, помещенном в начале Комиссионной рукописи Новгородской Первой летописи [372] . Указанный список был составлен около 1423 г. [373] , т. е. спустя всего лишь шесть лет после смерти Юрия Онцифоровича, и приведенному в нем показанию можно довериться с полным основанием.

371

НПЛ. С. 374, 407; Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 233.

372

НПЛ. С. 472.

373

Янин В. Л. Указ. соч. С. 25, 258.

Отец Юрия – Онцифор Лукинич – упомянут летописцем впервые под 1342 г.; в 1350–1354 гг. он был посадником, затем отказался от должности и в 1367 г. умер. Летописец рассказывает о его происхождении от Луки Варфоломеевича, погибшего во время похода на Двину в 1342 г., а до того упомянутого в летописном рассказе под 1333 г. [374]

Летописный контекст не оставляет сомнений в том, что Лука был сыном посадника Варфоломея Юрьевича, упоминаемого в летописи с 1331 г., а в актах – с 1323 г. и умершего в 1342 г. [375] В рассказе о его погребении сообщается, что Варфоломей был сыном посадника Юрия Мишинича, избранного на посадничество в 1291 г. и погибшего в битве под Торжком в 1316 г. [376]

374

НПЛ. С. 345, 355, 362–363; ПСРЛ. СПб., 1897. Т. 11. С. 9.

375

НПЛ. С. 344; ГВНП. М.; Л., 1949. С. 65, № 3.

376

НПЛ. С. 94, 326, 336, 355.

Свидетельство о том, что Юрий Мишинич приходился родным братом еще одному посаднику второй половины XIII в. – Михаилу Мишиничу, появившемуся на страницах летописи под 1272 г. и умершему в 1280 г. [377] , – содержится лишь в списке посадников, составленном спустя почти полтора столетия после смерти Михаила Мишинича, и может оказаться ложной реконструкцией, основанной составителем списка лишь на тождестве отчеств.

Существуют еще два летописных имени, вызывавших предположения о родстве их носителей с семьей Мишиничей-Онцифоровичей. Под 1376 г. летопись упоминает некоего боярина Максима Онцифоровича, а под 1421 г. – Лукьяна Онцифоровича [378] ,

редкое отчество и время деятельности которых вполне соответствует догадкам о том, что они могли быть сыновьями Онцифора Лукинича и братьями Юрия Онцифоровича.

377

Там же. С. 322–324, 472.

378

Там же. С. 373; ПСРЛ. СПб., 1841. Т. 3. С. 139.

В публикациях А. В. Арциховского выявлено в общей сложности 30 берестяных грамот, полученных или написанных представителями семьи Мишиничей [379] . Шестнадцать грамот этого комплекса принадлежат посадникам. Из них одна написана Варфоломеем (№ 391), одна – Лукой (№ 389), семь получены (№ 98—101, 180, 339, 385) [380] и две написаны (№ 354, 358) Онцифором, пять грамот получены Юрием Онцифоровичем (№ 94, 97, 167, 362, 370).

Совокупность перечисленных грамот, сохранивших имена достоверных членов семьи Мишиничей, является важнейшим аргументом в пользу безусловной правильности общей атрибуции всего комплекса. Однако издателем грамот были привлечены и иные убедительные доводы, подтверждающие верность их определения.

379

Арциховский А. В, Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1953–1954 гг.). М., 1958. № 91, 94, 97—101; Они же. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1955 г.). М., 1958. № 157, 167, 180; Они же. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1956–1957 гг.). М., 1963. № 271, 272, 279, 297, 300, 301, 303, 306–308, 311, 313; Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1958–1961 гг.). М., 1963. № 339, 354, 358, 362, 370, 385, 391; Он же. Письма Онцифора // Проблемы общественно-политической истории Росси и славянских стран. М., 1963. С. 109–117.

380

В грамоте № 339 нет имени, но адресат назван посадником, и в стратиграфических условиях 7-го яруса (1382–1396 гг.) она может соответствовать лишь Онцифору (Юрий Онцифорович был избран на посадничество в 1409 г.).

Относительная и абсолютная хронология грамот с достоверными именами Мишиничей, устанавливаемая согласным показанием стратиграфических и палеографических данных, полностью соответствует летописной хронологии этих имен. Все пять грамот Юрия извлечены из слоев 5—8-го ярусов, датируемых средствами дендрохронологии 1369–1422 гг. Шесть из девяти грамот Онцифора (№ 99—101, 180, 354, 358) найдены в слоях 9-го яруса, датируемого 1340–1369 гг. Что касается остальных трех, то одна из них (№ 98), обнаруженная в слоях 8-го яруса (1369–1382 гг.), фактически принадлежит к тому же документу, что и обрывок № 100, а этот последний был найден в 9-м ярусе. Грамота № 98, таким образом, в древности была перемещена в лежащий выше слой во время каких-то местных работ. В других же грамотах (№ 339, 385), извлеченных из очень поздних слоев 6—7-го ярусов, Онцифор титулуется посадником (в Новгороде был только один посадник с таким именем). Наконец, грамоты Луки и Варфоломея обнаружены соответственно в 10-м (1313–1340 гг.) и 11-м (1299–1313 гг.) ярусах.

Отмеченные хронологические совпадения были подтверждены А. В. Арциховским характером текстов грамот и титулов их адресатов. Эти адресаты были богатыми людьми, к ним обращаются, употребляя термин «господин», в двух грамотах (№ 98, 385) Онцифор назван посадником, еще раз слово «посадник» встречено в грамоте, не сохранившей имени (№ 339).

К этим аргументам можно добавить и еще один – топографический. Летописный рассказ 1342 г. сообщает о том, что Варфоломей Юрьевич был погребен «в отне гробе», т. е. в гробу его отца Юрия Мишинича, а Академический список Новгородской Первой летописи младшего извода уточняет местонахождение этой могилы: «у святых 40». Церковь Сорока мучеников, возле которой в 1219 г. собиралось вече Неревского конца [381] , ныне не сохранившаяся, находилась в ближайшем соседстве с местом раскопок исследуемого комплекса на Неревском конце; она отстояла от него на каких-нибудь 100 м [382] . Более точное указание на место житель ства другого представителя семьи Мишиничей-Онцифоровичей содержится в незаслуженно забытой историками приписке к Новгородскому Прологу 1400 г. из Синодальной библиотеки: «В лето 6908 индикта 9 лета написаны быша книгы сия глаголемый пролог ко святома чюдотворцема и безмездникома Козмы и Дамьяну на Кузмодемьяну улицю при князи великом Васильи Дмитриевиче, при архиепископе новгородьстемь владыце Иване, а повелениемь рабов Божиих боголюбивых бояр Юрья Онсифоровича, Дмитрия Микитинича, Василья Кузминича, Ивана Даниловича и всих бояр и всеи улици Кузмодемьяне» [383] (рис. 38). Приписка 1400 г. говорит о том, что Юрий Онцифорович жил на Козмодемьянской улице Неревского конца, т. е. в том участке Новгорода, который подвергся раскопкам в 1951–1962 гг. Наконец, здесь же находится церковь Спаса на Разваже, строителем которой Новгородская Вторая летопись называет Лукьяна Онцифоровича [384] . 

381

НПЛ. С. 58, 259, 355.

382

Воробьев А. В. Некоторые сведения по топографии Новгорода по архивным документам XVII века // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1961. Вып. 10. С. 237.

383

Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 1. С. 218; Государственный Исторический музей. Отдел рукописей. Син., № 240. Приписка на последнем листе. Остатки Козмодемьянской церкви были обнаружены в 1960 г. (См.: ПолубояриноваМ. Д. Раскопки церкви Саввы Освященного в Новгороде // Сов. археология. 1955. № 1. С. 303).

384

Остатки церкви Спаса обнаружены в 1959 г. (См.: Орлов С. Н. К топографии древнего Новгорода // Сов. археология. 1961. № 4).