Очерки истории средневекового Новгорода
Шрифт:
Роковой для троих из посадников 1291–1312 гг. оказалась битва 10 февраля 1316 г. под Торжком между новгородцами и Михаилом Тверским, призвавшим низовские и татарские полки. В этой битве погибли Андрей Климович, Юрий Мишинич и Михаил Павшинич. Контекст летописного рассказа об этой битве заставляет предположить существование еще одного – пятого – боярина, входящего в группу лиц, имевших право быть избранными в посадники. Дело в том, что ни один из трех убитых под Торжком известных нам бояр в момент гибели не был посадником. Летописец пишет о них как о боярах, не облеченных высшей государственной должностью: «Избиша много добрых муж и бояр новгородскых: ту убиша Андрея Климовича, Юрья Мишинича, Михаила Павшинича, Силвана, Тимофея Андреянова сына тысяцкого, Онанью Мелуева, Офонаса Романовича и купець добрых много, а иных новгородцев и новоторжьцев Бог весть» [321] . Будь один из убитых посадником, вряд ли бы он потерялся в бессистемном перечислении прочих бояр и «добрых муж». С другой стороны, четвертый боярин, входивший в элиту, – Семен Климович – получил посадничество только в конце февраля, уже после битвы под Торжком. Следовательно, и он не был посадником в 1315 – начале 1316 г. Отсюда вполне закономерное предположение о принадлежности посадничества в указанное время какому-то пятому боярину, не известному нам по имени.
321
Там же. С. 94–95, 336.
Это предположение в известной степени подтвердится, если поставить вопрос о составе той боярской верхушки, из числа которой на рубеже XIII–XIV вв. избирались посадники. Юрий Мишинич хорошо известен нам
322
Там же. С. 355.
323
Там же. С. 58, 259: «…ивъзвониша у святого Николы ониполовици церес ночь…, а Неревскыи коньчь у Святых 40…» (под 6726 г.).
324
Ранняя принадлежность Чудинцевой улицы к Неревскому концу ясна из описания пожаров. В 1340 г. «погоре Неревскыи конец даже и до святого Якова, а семо и до Чюдинцеве улици» (НПЛ. С. 31). Мнение о позднем происхождении Загородского конца было еще в середине XIX в. высказано И. И. Красовым (Красов И. О местоположении древнего Новгорода. Новгород, 1851. С. 22, 27–29.).
В этой связи особенно важно то, что на протяжении деятельности Юрия Мишинича (1291–1316 гг.) не существует какого-либо другого посадника, который мог бы быть связан с Неревским концом; на протяжении деятельности братьев Климовичей (1286–1316 гг.) не существует какого-либо третьего посадника, которого можно было бы связать с представительством от Прусской улицы, т. е. от Людина и Загородского концов. Также неизвестен в рассматриваемое время какой-либо другой посадник, кроме Михаила Павшинича, которого можно было бы связать с представительством от Плотницкого конца. Это дает уверенность, что предположенная организация правящей элиты, связанная с представительством от концов, предусматривала создание для некоторых лиц пожизненных преимущественных прав быть избранными на должность посадника. Если раньше пожизненным было само посадничество, то теперь, когда посадничество стало срочным, пожизненным становится представительство от конца, утверждавшееся, по-видимому, решением кончанского веча.
Связывая этот вывод с изложенными наблюдениями о существовании уже в середине XIII в. особого государственного органа, состоявшего из «держащих волость» бояр, мы тем самым предполагаем существование в Новгороде конца XIII в. особого государственного совета пяти представителей городских концов, из числа которых – и только из их числа – ежегодно на общегородском вече избирался новый посадник. Отметим, что именно в это время западные источники начинают упоминать новгородский «Совет господ» (den Herren Rad), самое раннее свидетельство о котором относится к 1292 г. [325] Обновление посадничества в этот период не было связано с регулярной очередностью, в силу которой высшая государственная должность переходила бы от представителя одного конца к представителю другого конца в определенном порядке.
325
Liv-, Est– und Curlandisches Urkundenbuch nebst Regesten. Reval, 1853. Bd. I. S. 682.
Одновременное существование в таком представительстве двух братьев Климовичей, защищавших интересы Прусской улицы, является первым достоверным свидетельством организации Загородского конца как самостоятельной административной единицы, вызванной к жизни самим преобразованием правящего органа республики, которое существующими свидетельствами может быть датировано временем около 1291 г.
Если все эти наблюдения верны, то становится достаточно ясной причина тех политических столкновений, которыми наполнены 1280-е гг. Вступив в решительную фазу борьбы с князем за укрепление республиканских органов, боярство Новгорода приходит к серьезному сплочению и создает представительный государственный орган, в котором организованы условия защиты интересов разных боярских группировок. С другой стороны, сама форма этого органа могла быть выработана только в ходе внутрибоярской политической борьбы вокруг вопроса о характере и нормах представительства. Отсутствие обязательной очередности представителей концов в посадничестве само по себе чревато неизбежными столкновениями в будущем. Само посадничество всякий раз отражает общую расстановку сил во внутрибоярской борьбе. Поэтому схема организации посадничества в том виде, как она сложилась на рубеже XIII–XIV вв., на наш взгляд, не может отражать полной консолидации боярства. В частности, несомненные преимущества боярства Софийской стороны, представители которой на протяжении 1291–1305 гг. владели по крайней мере десятью годичными сроками из пятнадцати, по-видимому, являются результатом организованной Прусской улицей в 1286–1287 гг. решительной победы над славенским посадником Семеном Михайловичем и победы неревского боярства над прусским в 1291 г., которая, как это показывает дальнейшая судьба посадничества, привела к компромиссу между группировками Софийской стороны за счет Торговой стороны.
Новгородская архимандрития
16 апреля 1226 г. скончался Савватий, «архимандрит новгородский» [326] . Закончился жизненный путь человека, чье настоятельство в Юрьевом монастыре (см. илл. 35 цв. вкл.) продолжалось 32 года: игуменом он был поставлен в 1194 г. [327] На протяжении этой трети века Юрьев монастырь изменил свой статус. Основанный в 1119 г. как княжеский [328] , он, по-видимому, приобрел новое качество, став главным общегородским, вечевым монастырем уже в первые годы игуменства Савватия. Хотя в 1198 г. в нем хоронят детей тогдашнего новгородского князя Ярослава Владимировича [329] , что как будто свидетельствует о сохранении традиционного княжеского статуса, однако организатором погребальной церемонии, как это следует из берестяной грамоты № 601, был глава республиканской администрации Новгорода посадник Мирошка Несдинич [330] . Сам Мирошка, приняв перед смертью в 1203 г. пострижение в Юрьевом монастыре [331] , был похоронен там же, а в 1207 г. рядом с ним хоронят его сына, посадника Дмитра [332] . Уже после смерти Савватия, в 1230 г. в Юрьевом монастыре погребают посадника Семена Борисовича [333] . Не противоречит этому статусу монастыря продолжающееся использование его и как усыпальницы членов княжеской семьи – княжича Федора Ярославича в 1233 г. [334] и его матери в 1244 г. [335]
326
НПЛ. С. 65, 269.
327
Там же. С. 41, 234.
328
Там же. С. 21, 205.
329
Там же. С. 44, 237.
330
Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1977–1983 гг.). М., 1986. С. 63–65.
331
НПЛ. С. 45, 246.
332
Там же. С. 51, 248.
333
Там же. С. 70, 277.
334
НПЛ. С. 72, 282.
335
Там же. С. 79, 298.
Изменился при Савватии и статус самого юрьевского настоятеля. Если в 1194 г. он был поставлен в игумены, то умирает в 1226 г. с титулом архимандрита. Это изменение титула, на первый взгляд, следовало бы связать с обычным в церковной практике повышением ранга монастыря, если бы Савватий и все следующие за ним юрьевские настоятели назывались «юрьевскими архимандритами». Но их титул звучит иначе: «архимандрит новгородский», что нуждается в осмыслении и объяснении. Необходимость в специальном анализе этого титула диктуется и тем обстоятельством, что в летописные списки должностных лиц Новгородского государства включены только пять категорий высших сановников: князья, посадники, тысяцкие, епископы (архиепископы) и интересующие нас архимандриты [336] , что указывает на исключительную важность «новгородских архимандритов» в системе боярской государственности.
336
Там же. С. 470–475; ПСРЛ. Л., 1929. 2-е изд. Т. 4, вып. 3. С. 625–627. СПб., 1910. Т. 23. С. 165–166. В этих списках хронологический ряд «новгородских архимандритов» ошибочно начинается с первого юрьевского игумена Кириака, отражая тенденцию неправомерно отождествлять эти должности.
Наиболее существенным признаком, отличающим «новгородского архимандрита» от прежнего юрьевского игумена, является его избрание не монастырской братией, а «всем Новгородом», т. е. совокупностью светских и духовных властей Новгорода. Вот как излагает новгородская летопись обстоятельства избрания преемника Савватия в 1226 г. Перед своей кончиной Савватий призвал архиепископа Антония, посадника Иванка Дмитровича «и всех новгородцев» и сказал братии и всем новгородцам: «Изберете собе игумена». Они же сказали: «Кого ты благословиши». Он же назвал Саву Гречина, попа приходской новгородской церкви святых Константина и Елены, который и был поставлен игуменом 8 марта 1226 г. [337] , т. е. более чем за месяц до смерти Савватия. Преемник Савватия в этом контексте называется игуменом, но это никак не отменяет совершенно нетрадиционной процедуры его избрания. Такая же общегородская процедура лишила в 1230 г. должности Саву и привела на его место другого настоятеля. Во время городских волнений новгородцы вывели из Хутынского монастыря игумена Арсения, которому «князь Ярослав Всеволодович, владыка Спиридон и весь Новгород» дали игуменство в Юрьевом монастыре, а Саву этого игуменства лишили, после чего он разболелся и умер [338] . И в этом случае титулование Арсения игуменом находится в некотором противоречии с процедурой получения им юрьевского настоятельства. Определенную ясность в эти титулатурные сложности вносит летописное сообщение 1270 г.: «Преставися Варламъ, игумен святого Георгия, архимандритъ новгородьскыи» [339] . Из цитированного сообщения следует, что, принадлежа одному лицу, это все же были функционально различимые титулы, один из которых обозначал отношение настоятеля к пасомой им братии, а другой – его отношение к Новгороду как социальной и государственной структуре.
337
Там же. С. 65, 269–270.
338
НПЛ. С. 70, 278.
339
Там же. С. 88, 319.
Толкование термина «новгородский архимандрит» установилось еще в XIX в. и надолго стало традиционным. В его основе лежало общее представление о судьбах титула «архимандрит» в греческой церкви. Возникший в V в., этот титул первоначально присваивался особому чиновнику епископа, надзирающему над монастырями его епархии. К моменту христианизации Руси такой чиновник назывался «великим сакелларием», а титул архимандрита приобрел характер почетного и давался главе важнейшего в епархии монастыря. Именно такой характер имел на Руси титул архимандрита Киево-Печерского монастыря (известный с 1174 г.), архимандрита Рождественского монастыря во Владимире (с 1230 г.), архимандрита Богоявленского (позднее Авраамиева) монастыря в Ростове (с 1261 г.) [340] . Опираясь на эти аналогии, исследователи прочно связали титул «новгородского архимандрита» исключительно с игуменством в Юрьеве монастыре. «Настоятель этого монастыря, – писал И. Д. Беляев, – один во всем Новгороде имел степень архимандрита, тогда как настоятели других монастырей были только игуменами» [341] . «Настоятели его назывались архимандритами по отношению к другим новгородским монастырям, – утверждал Макарий Миролюбов, – даже в то время, когда не было в нем архимандритии, учрежденной в 1299 г. До 1299 г. настоятели Юрьева монастыря назывались игуменами по отношению к своему монастырю, а по отношению к другим новгородским монастырям именовались архимандритами, т. е. начальниками или главными из числа других настоятелей» [342] . «Относительно происхождения архимандритии как некоторой административной единицы нужно заметить, что архимандриты в древности считались иногда представителями не одного только монастыря, но и целой земли: в Великом Новгороде был один только архимандрит, который поэтому носил титул новгородского, а по подведомственному ему монастырю назывался юрьевским игуменом» [343] , – таково толкование А. И. Никитского.
340
Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1881. Т. 1, 2-я пол. С. 593 и сл.
341
Беляев И. Д. История Новгорода Великого. М., 1866. С. 122.
342
Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 1. С. 416. Многократно повторенное в литературе мнение об учреждении архимандритии в Новгороде в 1299 г. основано на упоминании архимандрита Кирилла под указанной датой (НПЛ. С. 90, 330) при игнорировании более ранних сведений, которые выше уже приведены.
343
Никитский А. Очерк внутренней истории церкви во Пскове // ЖМНП. 1871. Май. С. 50.
Соответствие «новгородской» и «юрьевской» архимандритии, декларированное летописными списками «новгородских архимандритов» (эти списки открываются именем Кириака, игумена первой четверти XII в.), наблюдается на всем протяжении XIII–XV вв., подтверждая общую правильность цитированньгх выводов И. Д. Беляева, Макария и А. И. Никитского. Тем не менее эти выводы остаются односторонними, поскольку не учитывают принципиальной противоположности терминов «новгородский архимандрит» и «игумен святого Георгия». Такая противоположность хорошо ощущалась летописцем, который в рамках рассказа о событиях XIII в. не пользуется этими терминами как синонимами; в частности, он не объединяет их в единый термин «архимандрит святого Георгия», что было бы естественно при полной их тождественности.