Очерки Лондона
Шрифт:
Боле музыкальная часть театральнаго общества отправляется на какой нибудь гармоническій митингъ. Изъ любопытства пойдемте вслдъ за ними и посмотримте, что творится на этихъ одушевленныхъ собраніяхъ.
Въ высокой и довольно просторной комнат сидятъ отъ восмидесяти до ста человкъ гостей. Вс они безъ милосердія стучатъ по столу рукоятками ножей и произносятъ оглушительныя крики одобренія. Съ перваго взгляда вы отнюдь не отгадаете, что все это значитъ. Но мы постараемся разсять ваше недоумніе и скажемъ, что этотъ стукъ и эти крики служатъ выраженіемъ чистосердечной похвалы веселой круговой псн, которая только что передъ нашимъ приходомъ была торжественно пропта тремя "пвцами-джентльменами", которые сидятъ по средин стола. Одинъ изъ нихъ, маленькій человчекъ съ надменнымъ видомъ и лысой головой, которая высовывается изъ воротника зеленаго фрака; другой, какъ видно, одаренъ отъ природы расположеніемъ къ тучности и кром того пронзительно-визгливымъ дискантомъ; третій иметъ длинное смуглое лицо и черный костюмъ. Маленькій человчекъ — особа весьма замчательная: о, если
— У него удивительнйшій басъ! замчаетъ своему товарищу молодой джентльменъ въ голубомъ платк: едва ли кто можетъ спускаться такъ низко, какъ онъ спускается. Да, милостивый государь, такъ низко, что всегда вы не въ состояніи разслышать его голоса.
И дйствительно, слова молодого джентльмена были совершенно справедливы, Кажется, ничего не могло быть въ свт восхитительне, какъ только слушать его октаву, когда она постепенно спускается ниже и ниже, до тхъ поръ, пока подняться наверхъ не будетъ никакой возможности. Безъ душевнаго волненія и трогательнаго впечатлнія невозможно было слышать его сердечныхъ изліяній въ торжественныхъ псняхъ: "Я оставилъ свое сердце въ шотландскихъ горахъ", или "Мой старый храбрый другъ Гаукъ". Толстый человкъ въ свою очередь пускался въ сантиментальность. Съ нжностью пвицы и самымъ плнительнымъ тоненькимъ голоскомъ онъ ворковалъ и ""Лети, лети со мной, моя подруга Бесси!" и тому подобные нжные романсы.
— Сдлайте одолженіе, джентльмены, приказывайте себ подавать, что вамъ угодно! пожалуста приказывайте! кричалъ блднолицый мужчина съ рыжей головой, и требованія на джинъ, вино, портеръ и сигары громогласно посыпались изъ всхъ частей комнаты.
"Пвцы-джентльмены" находятся на самомъ верху своей славы; самымъ кроткимъ и покровительнымъ образомъ она разсыпаютъ снисходительные поклоны и награждаютъ ласковыми словами боле извстныхъ имъ постителей комнаты.
А вотъ этотъ коротенькій круглолицый джентльменъ, въ узкомъ коричневомъ сюртук, въ блыхъ чулкахъ и башмакахъ, разъигрываетъ роль комика. Посмотрите, до какой степени онъ привлекателенъ. Съ какимъ самоотверженіемъ и сознаніемъ собственныхъ своихъ способностей принимаетъ онъ предлагаемый стулъ.
— Джентльмены! говоритъ басъ-джентльменъ — онъ же и предсдатель собранія — сопровождая свой возгласъ ударомъ молотка. — Джентльмены! позвольте мн завладть вашимъ вниманіемъ…. нашъ другъ мистеръ Смуггинсъ желаетъ быть полезнымъ и любезнымъ для всего собранія.
— Браво! раздается се стороны собранія.
Смуггинсъ продолжительно прокашлялся — такъ, для симфоніи — раза два чихнулъ, къ беспредльному восторгу публики, а началъ пть комическую псню припвая: "фал-де-ралъ, тол-де-ралъ", посл каждой строфы, которая всегда оказывалась вдвое короче припва. Эта псня оканчивается оглушительнымъ рукоплесканіемъ, съ окончаніемъ котораго предсдатель общества снова ударяетъ молоткомъ и восклицаетъ:
— Джентльмены! не угодно ли вамъ пропть круговую псню?
Предложеніе принимается съ шумнымъ восторгомъ, для сильнйшаго выраженія котораго нкоторые энергическіе джентльмены отбиваютъ донышки у рюмокъ. Девизъ этотъ не лишенъ юмора, но часто служитъ поводомъ къ легкой брани и именно при конц засданія, когда лакей сдлаетъ предложеніе удовлетворить его за пострадавшую посуду.
Подобныя сцены продолжаются до трехъ и до четырехъ часовъ утра. Хотя он и не оканчиваются этимъ засданіемъ, потому что плодовитая изобртательность пирующихъ друзей открываетъ широкое поле для новыхъ подвиговъ, но для описанія ихъ потребовался бы цлый томъ, содержаніе котораго при всей назидательности, лишено бы было интереса. А потому мы длаемъ низкій поклонъ и опускаемъ занавсъ.
III. МАГАЗИНЫ И ЛАВКИ СЪ ИХЪ ОБИТАТЕЛЯМИ
Какой неистощимый источникъ для размышленія представляютъ намъ улицы Лондона! Мы ни подъ какимъ видомъ не модемъ согласиться съ сожалніемъ Стерна о человка, который, объхавъ полъ-свта, сказалъ, что видлъ одну лишь пустыню; не хотимъ и сами имть ни малйшаго сожалнія къ человку, который, взявъ шляпу и трость, прогулялся бы отъ, Ковентъ Гардена до ограды св. Павла, и обратно, и потомъ сказалъ бы, что не извлекъ изъ этой прогулки не только удовольствія, но даже пользы. А надобно правду сказать, подобные люди существуютъ на бломъ свт: мы каждый день встрчаемся съ ними. Огромные черные шейные платки, свтлые жилеты, замысловатыя трости и недовольныя лица составляютъ главную ихъ характеристику. Другой человкъ быстро проходитъ мимо насъ, серьезно отправляясь къ занятіямъ или безпечно гоняясь за удовольствіями. Напротивъ того, эти люди безмолвно и медленно катаются по улиц и выражаютъ на своихъ лицахъ необыкновенное счастіе и одушевленіе. Ничто, по видимому, не производитъ на нихъ впечатлнія; ни что, кром толчка со стороны какого нибудь невжды-дворника или быстраго кэба, не можетъ нарушить ихъ холоднаго ко всему равнодушія. Вечеромъ, въ хорошую погоду, вы всегда встртите ихъ въ табачномъ магазин, изъ оконъ котораго они выглядываютъ, прикрытые отъ нескромныхъ взглядовъ синими кисейными занавсками. Только тамъ они вполн наслаждаются своимъ существованіемъ; приглаживаютъ свои роскошные бакенбарды, играютъ огромной золотой цпочкой и въ полголоса выражаютъ нжный вздоръ хозяйк магазина, молоденькой лэди, которая, при яркомъ блеск газоваго свта, служитъ предметомъ восторга для всхъ служанокъ изъ цлаго квартала и предметомъ зависти для модныхъ магазинщицъ на дв мили въ окружности.
Къ числу главныхъ
Мы представимъ вамъ одинъ изъ этихъ магазиновъ, который можетъ служить образцемъ для всхъ другихъ, и въ судьб котораго мы постоянно принимали живйшее участіе, будучи знакомы съ нимъ съ тхъ поръ, какъ онъ открылся въ город подъ названіемъ мелочной лавочки. Онъ расположенъ на Сюрревской сторон Темзы, недалеко отъ Мэршгэта. Съ самого начала это былъ частный домъ, весьма благовидной наружности; но впослдствіи времени обстоятельства владльца этого дома приведены были въ крайне стснительное положеніе, такъ что домъ поступилъ въ казенное управленіе, хозяинъ дома выхалъ, и его родное пепелище постепенно стало превращаться въ жалкія руины. Вотъ съ этого-то періода и начинается наше знакомство: когда штукатурка и краска во многихъ мстахъ совершенно исчезли, спускъ въ подвальный этажъ покрылся зеленой плесенію и грязью, водосточныя трубы во многихъ мстахъ были переломаны, — словомъ сказать, когда весь домъ представлялъ изъ себя жалкую картину запустнія. Ребятишки изъ здшняго квартала находили безпредльное удовольствіе собираться на крыльц этого дома и по очереди стучать въ уличную скобу, къ величавшему удовольствію сосдей вообще и въ особенности нервной старой лэди, жившей черезъ домъ. Жалобамъ на шалуновъ не было числа, и даже пробовали отучить ихъ отъ этого мста холодной водой, неожиданно орошавшей ихъ съ головы до ногъ, — но безъ всякаго успха. При такомъ положеніи дла, содержатель лавки на ближайшемъ углу, въ которой продавались корабельныя принадлежности, самымъ обязательнымъ образомъ снялъ мдную скобу съ уличныхъ дверей, продалъ ее, и съ той поры несчастный домъ принялъ видъ гораздо печальне прежняго.
Обстоятельства принудили насъ разстаться съ нашимъ пріятелемъ на нсколько недль. Но можете представить себ наше изумленіе, когда, возвратившись, мы не нашли слдовъ существовавшія заброшеннаго дома! На его мст очутилась прекрасная лавка, быстро приближающаяся къ принятію титула «магазина». На ставняхъ и въ окнахъ ея были выставлены объявленія, извщающія публику, что "въ самомъ непродолжительномъ времени будетъ открыта продажа шолковыхъ, шерстяныхъ, бумажныхъ и полотняныхъ матеріи самаго высшаго достоинства и по самымъ сходнымъ цнамъ." И дйствительно, магазинъ открылся въ надлежащее время и надъ окнами его закрасовалась надпись владтеля и "К®". Золотыя буквы этой надписи до такой степени были ослпительны, что невозможно было смотрть на нихъ, не подвергая опасности свое зрніе. А какія ленты, какія шали выглядывали изъ оконъ! какія прекрасные молодые люди находились внутри магазина! съ какими чистыми манишками и блыми шейными платками! Что касается владтеля магазина, то онъ ршительно ничего не длалъ, какъ только ходилъ взадъ и впередъ по магазину, подавалъ стулья прекрасному полу, являвшемуся за покупками, или держалъ весьма серьёзныя совщанія съ помянутыми прекрасными молодыми людьми, которые, судя по опыту и дальновидности; сосдей, принадлежали къ числу членовъ "К®". Мы смотрли на все это съ чувствомъ глубокаго сожалнія: мы предвидли роковую участь магазина, и предчувствіе не обмануло васъ. Паденіе его было медленно, но врно. Въ окнахъ начали показываться билетики съ назначеніемъ пониженныхъ цнъ на товары; посл того на удачныхъ дверяхъ появилось объявленіе объ отдач въ наемъ нижняго этажа "безъ мебели"; потомъ одинъ изъ молодыхъ людей исчезъ, неизвстно куда; прочіе его товарищи надли черные галстуки и глухіе жилеты, а содержатель магазина обнаружилъ сильную наклонность къ употребленію горячительныхъ напитковъ. Магазинъ сдлался грязнымъ; разбитыя окна оставались безъ починки и товары стали исчезать по цлымъ кускамъ безъ посредничества покупателей. Наконецъ компанія сняла золотую вывску, и содержатель магазина, при искреннемъ своемъ почтеніи, препроводилъ ключъ отъ дома по принадлежности.
Новый жилецъ былъ содержатель моднаго магазина. Магазинъ хотя и былъ украшенъ скромне прежняго, но въ немъ во всхъ частяхъ обнаруживалась чистота и опрятность. Несмотря на то, мы всегда считали и это дло неблагонадежнымъ. При всемъ нашемъ желаніи новому жильцу всякаго благополучія, мы трепетали за его успхъ. По видимому, онъ былъ вдовецъ и имлъ другія занятія, потому что каждое утро проходилъ мимо насъ по направленію къ Сити. Торговля въ магазин производилась его старшей дочерью. Бдняжка! для этого занятія ей не нужно было помощниковъ. Иногда намъ случалось замтить въ задней половин магазина двухъ-трехъ дтей, одтыхъ, по примру матери, въ глубокій трауръ; а вечеромъ мы никогда не проходили не видавъ у окна содержательницы магазина за какой нибудь работой для дтей или для продажи. Когда блдное лице ея, освщенное тусклымъ свтомъ сальной свча, казалось намъ печальне и задумчиве обыкновеннаго, мы всегда думали, что если бы безразсудныя матери семействъ, которыя такъ стараются, какъ говорятся, сбыть съ рукъ своихъ дочерей, если бы он хотя вполовину знали страданія и лишенія, которымъ подвергаются ихъ дочери, для того только, чтобы честнымъ трудомъ пріобрсть себ дневное пропитаніе, то, можетъ быть, он очень умрили бы старанія видть дочерей своихъ какъ можно скоре замужними и чрезъ минутное удовлетвореніе тщеславія не подвергали бы ихъ страшной нищет!