Очищение
Шрифт:
— Рискуя получить такую же пулю за мои хлопоты, как и Марти Шульман? — нервно воскликнула Джулия.
— Я это и имел в виду, когда говорил, что вы можете выписать ваш собственный билет в Голливуд, если сделаете это для нас, — уточнил Блостайн. — Я не говорил, что вам не придётся заработать его.
— Теперь, вы сказали, что не видели этого Хэтфилда многие годы, — настаивал Данцигер. — Насколько близкими были ваши отношения, смею спросить?
— Мы обсуждали возможность женитьбы, настолько серьёзно, как это могут двое 18-летних молодых людей, но у семьи Зака не нашлось денег на колледж, его призвали в армию, он застрял в Ираке на много лет, и я потеряла его след. Очевидно, с тех пор он изменился, — грустно сказала
— Вы думаете, что он может вас обидеть или позволит сделать это другим, если вы попытаетесь связаться с ним и поговорить о нас? — спросил Блостайн.
— Видит Бог, мистер, я просто не знаю, — покачала головой Джулия. — Иногда я слышу о нём в новостях. Это — не мальчик, которого я помню, всё, что я могу сказать. Она глубоко вздохнула. — Послушайте, я хочу работать снова, и работать здесь, на телевидении или в кино. Это всегда было моей мечтой. Если я сделаю это, смогу найти Зака, и если он не пристрелит меня или просто не даст пинка под зад, что точно я ему должна передать от вашего имени?
— Это просто, — сказал Блостайн. — Просто спросите его, что требуется, чтобы положить здесь конец всем этим убийствам и разрушениям. Если это — деньги, мы заплатим их, любые и в любом месте, где они захотят. Если это что-то ещё, с чем мы сможем смириться, мы пойдём и на это. Только пусть они позволят нам вернуться к работе.
— А с чем вы не сможете смириться? — спросила Джулия. Её пугало то, что от неё требовали, но в этом было и своё очарование.
— Они должны быть хотя бы немного реалистичнее, — добавил Фейнстайн. — Понять, что мы не можем просто уволить каждого еврея, гомосексуалиста и афро-американца, которые работают на нас, и не можем прекратить делать кино и телешоу с актерами из нацменьшинств, ничего такого. Это прикрыло бы нас, по существу, точно так же, как и их расстрельная кампания. Ой вей, возможно, у этих маньяков именно такая цель, и нет вообще никакого способа чего-нибудь от них добиться; на этот случай я полагаю, мы вынуждены будем переместить всю киноиндустрию в Европу или Новую Зеландию или ещё куда-нибудь. Мы не хотим делать этого и прерывать столетнюю традицию здесь, в Голливуде. Мы просто хотим знать, есть ли вообще способ выработать какое-то временное соглашение так, чтобы мы могли снимать фильмы, не думая о бомбах в машинах и снайперах на съёмочной площадке.
— И подразумевается, что я должна договориться обо всём этом самостоятельно? — недоверчиво спросила Джулия.
— Нет, мы не ждём этого от вас, — успокоил её Блостайн. — Если ваш старый школьный обожатель вообще проявит интерес, попросите его передать это предложение наверх его собственному командованию и указать нам какого-нибудь человека здесь, в Калифорнии, желательно того, кто знает индустрию, и с полномочиями заключить соглашение с их стороны. Мы торжественно обещаем ему, что сохраним всё строго между нами, и что никакая полиция, ФБР или правительство не будут привлечены к этому делу. Мы хотим всё уладить и согласны на предварительные условия.
— Вы думаете, что они примут на веру слово евреев хоть в чём-нибудь? — прямо спросила Джулия, оглядев всех находящихся в помещении.
Моше Фейнстайн развёл руками.
— Мадам, уверяю вас, под дулом, нацеленным нам в головы, мы будем исключительно честны.
Один — по земле, два — по морю
Вперёд: у этого плута язык двоится.
Играйте наступленье, трубачи!
Джулия была на родине более трёх лет назад, последний раз — ещё до восстания 22 октября, и была поражена, насколько поездка теперь усложнилась. Чрезвычайные меры безопасности при посадке на самолёт в международном аэропорту Лос-Анджелеса стали уже привычными, но необходимость проходить такую же тщательную проверку при выходе из самолёта в Портленде была для Джулии в новинку. Проверка включала рентген, металлоискатели, полный обыск багажа и ноутбука Джулии, её ручной сумки и портфеля угрюмыми сотрудниками Федеральной службы безопасности авиаперелётов, в куртках кирпичного цвета, большинство которых, похоже, были латиносами или чёрными, и у всех них в кобурах на поясе торчали «Глоки».
Прошло почти два часа со времени, когда Джулия сошла с самолёта, и, наконец, вошла в главный зал прилёта, но даже там были заметны различия. В терминале было гораздо тише по сравнению с аэропортами, что Джулия помнила, и она быстро обнаружила вероятную причину. Почти на каждом углу стояли или прогуливались по дорожкам пары мужчин в иссиня-чёрной форме и несколько женщин, в тяжёлых бронежилетах и шлёмах с тёмными щитками и винтовками «М-16» с инфракрасными прицелами. На их спинах яркими золотыми буквами блестела надпись «ФАТПО» — сокращённое название Федеральной антитеррористической полиции. Джулия заметила, что люди насколько возможно старались избегать вооружённых правительственных громил, не показывая этого. А громилы, похоже, имели привычку останавливать людей в терминале без всякой причины, резко отдавали приказы, бросали злые взгляды и требовали предъявить документы. Северо-Запад оказался под игом, «железной пятой».
Тут Джулия заметила стройного человека средних лет в синей спортивной куртке и белых брюках, который держал картонную табличку со словом Лир, написанным маркером. Она подошла к нему, таща сзади свой походный чемодан на колёсиках.
— Привет, я — Джулия Лир, — обратилась она к этому человеку.
— Уолли Пост, — представился тот, пожимая руку Джулии.
— Мистер Блостайн сказал, что вы меня встретите, но зачем? — спросила Джулия.
— У меня здесь небольшая компания под названием «Орегон Секьюрити Ассошиейтс» — пояснил Пост. — Раньше я был частным сыщиком, но после начала «Волнений» мы начали заниматься туризмом и деловыми поездками. Мы помогаем людям, которые должны по любой обоснованной причине посетить наш добрый «город роз» и некоторые наши живописные сельские районы, добраться туда, сделать дела и уехать без неприятностей. Можете называть меня своим надёжным местным проводником. Я благополучно проведу вас через джунгли и уберегу от львов, тигров и медведей, ей богу!
— Я сама происхожу из этих страшных джунглей, и не думаю, что мне нужен проводник, — засмеялась Джулия.
— Блостайн говорит, что вы не были здесь, с тех пор как по ночам раздаётся большой грохот, — заметил Пост. — Теперь джунгли стали гораздо опаснее, мемсаиб [74] .
Он бросил взгляд ей за спину.
— Кстати…
Джулия почувствовала тяжёлую руку на плече, обернулась и увидела сзади огромного чёрного в бронежилете «ФАТПО». Его напарник, мексиканец размером поменьше, стоял в нескольких шагах поодаль, нацелив винтовку «М-16» прямо в живот Джулии.
74
Обращение к европейской женщине в колониальной Индии. — Прим. перев.
— Кто ты ефть, баба, и какого хрена ты припёрлафь в мой город? — воинственно прошепелявил чёрный.
Прежде, чем потрясённая Джулия ответила, Пост ловко вынул из кармана рубашки маленькую карточку и протянул её «пухлому».
— Добрый день, джентльмены, — учтиво произнёс он. — Я — Уолли Пост из «ОСА». А эта леди из киностудии «Парадайм» в Голливуде, которую я сопровождаю для защиты от бунтовщиков. Как видите, у меня спецкарта от вашего командира, полковника Асеведа. Номер его мобильного телефона указан на обороте.