Наталья Тимофеева публикует свои стихи под именем Наталья Шабло. Стихи пишет с детства. Публиковалась в периодической печати, в коллективных сборниках и альманахах. Автор поэтических сборников «Листья на воде», «Настежь», «Я здесь была». Член Интернационального союза писателей. В настоящее время живет в Подмосковье (г. Химки).
Я буду ждать
Из писем Марины Цветаевой Борису Пастернаку:
«…Я буду терпелива, – пишет Марина, – и свидания буду ждать, как смерти. Отсюда мое: Терпеливо, как щебень бьют, Терпеливо, как смерти ждут, Терпеливо, как вести зреют, Терпеливо, как месть лелеют – Буду ждать тебя (пальцы в жгут – Так Монархини ждет наложник), Терпеливо, как рифму ждут, Терпеливо, как руки гложут, Буду ждать
тебя…»
Величье душ не скомкать расстоянью,Не очернить житейской суете.«Я буду ждать». И жизнь вослед признаньюНа эмигрантской бьется частоте.«Я буду ждать». Сквозь версты. Сквозь границы.Сквозь все ветра и бездорожье лет.И пишутся стихи. Летят, как птицы,Ручные письма росчерком вослед.«Я буду ждать». И в этом обещаньеДо нас дойдет связующая нитьДвух унесенных ветром состояний,Двух судеб, что нельзя соединить.«Я буду ждать». Все повторится сноваВ который раз у потерявших кров.Пусть ожиданье сквозь века не ново,Но каково величье этих слов!
В центре тишины
Туман вуалью занавесил склоны.Ни дуновенья. Тишина звучит,Прощупывая все диапазоны,Где вечность с бренной жизнью говорит.Ты словно втиснут в центр мирозданья.Тебе неловко. Но восторг растетОт таинства простого созиданья,Что от дыханья Муз произойдет.Попробуй эту ноту засиничьяИли паденья шишки перелив!Журчание ручья на южно-птичьем.Или прохлады утренней мотив.Как много здесь оттенков и созвучий!Как в белом цвете – радуга цветов,Так тишина – тот самый главный случай,Когда ты слышать главное готов!
Из детства
Уж капает неясная веснаС локтей шершавых крыш и перекрытий,И черный грач – он тот еще строитель! —Как символ пробужденья ото сна,Березы в небо обнаружив течь,Гнездом ее латает. И Саврасов,Набор кистей к рубахе подпоясав,Готовится шагнуть в «Родную речь»…
Нет проще ничего
Нет проще ничеговнезапного ухода:Остановить часы,Задернуть зеркала.Все так же за окномБезмолвствует природа,Выгуливают псыХозяйские тела.Все так же скуден деньНа подвиги по ходу,Неровен в лужах бликОт беглого луча.И словно ты в мируНе появлялся сроду,И не горел твой дух,Как белая свеча.Как не было, так нет.Не стоят сожаленийРассветы без тебяПо клинописи крышИ зеркала машинБез беглых отражений,Где ты зрачком души,Как эпицентр, дрожишь.А в переходах плачДалеких девяностых,«Бандитский Петербург»Мелодией живуч.Войти в такой порталИ раствориться просто,Став тенью на стенеВ потоке серых туч.Нет проще ничегоНе быть, как не бывало.В прогрессию внестиКороткий минус свой.Натянуто на мирБольшое одеяло,Которое теплейСлучайных встреч порой.Нет проще… ПотомуНа простоту не падка.Так было сотни раз,Статисткой – не по мне!Свободный гражданинИмперского упадка,Я верю, третий РимПоднимется в цене.
Черно-белое
В этих лицах из фотоальбомаНезнакомая
жизни страница:Исторического переломаИ семейного счастья крупица.Остается только приладитьТот осколок, в котором есть небо,Ту весну, где был радостен прадед,И прабабку с краюхою хлеба.Запах стружки в подвальной каморке,Свет, струящийся прадеду в руки,Колыбельку на струганной горке,Клей столярный янтарно-упругий.Запах дыни. И маму – их внучку,С удивленными чудом глазами:Ей доверили взяться за ручкуНоворожденного на диване.Этот год, этот послевоенный:Бабка чай по чаинкам считает.И мой дед, бывший военнопленный,Твердо знает, чудес не бывает…
Здесь нет ничего
Здесь нет ничего. Тишина. Белый снег.Здесь белки неловко спешат удалиться.Здесь так неуместно звучит: «Человек»,Что даже от голоса можно напиться.Здесь дуют ветра с переменой в крови.Здесь выжжена снегом горы боковина.И лапы еловые – как журавли —К тебе тянут руки в молитве раввина.Прижмешься щекою к снежинкам ветров,Сглотнешь обмороженный воздух гортанью,И мощь тишины лучше всех докторовПростит тебе все, что творишь по незнанью…
Лучший кофе
Лучший кофе тот, что пахнет домомИ корицей с зернышком души.Лучший город – город незнакомый:Новизной в нем виды хороши.Лучшие дорожки и маршруты —Те, что дарят радость бытия,Удивленье, восхищенье чудом,Ощущенье солнечного дня.Лучшие друзья близки по духу.В лучших книгах мы душой растем.Лучшей песней наслажденье слухуСловно родником живым даем.Пусть стандарты жизни повышаетДень весенний каждому, друзья!Лучше вас на свете не бывает!Потому и вертится Земля,Чтоб подставить лучшие моментыВ лучших экспозициях для вас:Птичьих голосов аплодисменты,Горы в профиль, облака в анфас.Счастья примеряйте чаще платьяИ носите все, коль вам не лень!Раскрывайте чудесам объятья,С чашки кофе начиная день…
Римма Запесоцкая
/ Лейпциг /
Родилась в городе на Неве, работала социологом, зоопсихологом, в археологических экспедициях, дворником, кочегаром, машинисткой, редактором и библиографом в Библиотеке Академии наук, редактором и корректором в различных издательствах. Ее стихи и проза печатались в ряде журналов, в сборниках и альманахах. Она автор двух стихотворных книг: «Постижение» (1994) и «Мост над пропастью» (2014) и книги прозы «Избранные сны» (2016).
Ольга, дочь царя Симеона
По следам одной гипотезы
Один из самых загадочных и интригующих вопросов древнерусской истории – происхождение княгини Ольги. Я излагаю здесь гипотезу, которую, по моему мнению, убедительно доказал Генрих Ильич Магнер. Он много лет занимался этим вопросом, но не успел опубликовать свои выводы, и я хочу рассказать о том, что мне, как заинтересованному свидетелю, известно об этом сюжете. Но сначала следует представить читателю исследователя, которому удалось найти достоверные следы и по ним дойти до истока, расчистить позднейшие наслоения и под одеждой простой рыбачки обнаружить одеяние царевны.
Генрих Ильич Магнер (1931–2004), мой старший друг, был личностью выдающейся, талантливым ученым, филологом и историком, с гениальными догадками и прозрениями, к сожалению, по объективным и субъективным причинам далеко не в полной мере реализовавшим свои возможности. Напечатаны лишь несколько его работ по истории, языкознанию и литературоведению, но про каждую из них можно сказать: «Мал золотник, да дорог». Он мне говорил, что в молодости задумал переписать всю историю России, такие были у него грандиозные замыслы. Но жизнь его так сложилась, что он не имел возможности официально заниматься наукой и вынужден был записывать свои идеи в свободное от работы время, а работал он сначала учителем, а потом, по принципиальным соображениям, на заводе и воспитателем в рабочем общежитии. Генрих Ильич был родом из Житомира, и несколько его текстов опубликованы на украинском языке, который он знал в совершенстве.