Один в поле воин
Шрифт:
В кабинете начальника отдела было накурено, несмотря на открытую форточку, а так как на улице ветра не было, то сизая дымка плавала на уровне лица Сталина, изображенного на портрете, висевшем над креслом начальника. За массивным столом с зеленым сукном сидел хозяин кабинета Зарубин Иван Ильич. Перед ним на столе стояла большая медная квадратная чернильница, а рядом пресс-папье и пресс-бювар. Этот набор ему подарили к сорокалетию два года тому назад сотрудники его отдела. На столе для совещаний, за которым сейчас сидело четверо его сотрудников, лежало три коробки папирос и пепельница. Собрались они все здесь, в этом кабинете, для того, чтобы разобраться и понять, что делать с убийством на Заречной улице. Казалось бы, все просто, налет и убийство на квартире, это чисто уголовное дело, работа для милиции, вот только принесла нелегкая в этот самый момент американцев. В связи с этим начальство хотело знать: это простое совпадение или нечто большее, которое может вылиться в политическое дело с американскими шпионами.
На
– Молчать я и сам могу, – нарушил тишину Иван Ильич. – Излагайте, товарищи, у кого есть какие-то идеи. Васик, начнем с тебя.
Коля Васик был самым молодым и неопытным сотрудником, не проработавшим в отделе и двух месяцев, но как уже все успели убедиться, паренек обладал большой фантазией и везде видел иностранных шпионов.
– Тут, конечно, многое непонятно, но я постараюсь исходить из фактов. Художник Полевой, возможно, был завербован американской разведкой и должен был передать зашифрованные сведения кому-то из американцев, которые пришли к нему под видом покупки картины. Сам факт того, что они пришли заранее, перед приходом возможных свидетелей, сотрудника Министерства внешней торговли и профессора – искусствоведа, как раз об этом и говорит. А вот грабители, как мне кажется, пришли к Полевому случайно. Об этом говорят показания бандита Резаного, в которых написано, что его подельник знал художника, и тот ему был должен денег. Когда хозяин мастерской сказал, что денег нет, Слепень озверел и достал нож. Если в словах Резаного есть доля правды, то Полевой каким-то боком связан с криминальным миром. О чем это говорит? Лишь о том, что такие люди легко становятся пособниками американских капиталистов, готовыми продать военные секреты…
– У тебя, Коля, изложенная версия только на твоей фантазии висит, – перебил Васика опытный оперативник, Сергей Владимирович Медведев. – Сколько раз тебе было сказано: не подгоняй ты факты под свои версии. Вот скажи мне, друг ситный, откуда у художника могут быть секретные сведения? Он что, военные объекты рисует? Ты его характеристику читал? Всю свою жизнь Полевой за советскую власть обеими руками был. На Гражданской воевал, да и во время Великой Отечественной войне в тылу не отсиживался. Две медали имеет. Да что там говорить! Не был он империалистическим агентом и точка! Так что твоя версия гроша ломаного не стоит. Скажу другое: сочетание событий сложилось, конечно, странное. Тут и уголовники, и убийство, и американцы. Все же мне думается, что американцы действительно приехали в мастерскую, чтобы посмотреть картины. Поясню свои слова. Я позвонил в ВОКС, где мне дали телефон их переводчика, Викентия Инокина. Он рассказал мне, что американцы прилетели в Советский Союз неделю тому назад, да и попали на эту самую выставку по его подсказке, а ему, в свою очередь, об этом сказала мать. Там, на выставке, они и познакомились с художником, входившим в состав идеологической комиссии, которая там же и работала. Если здесь и есть какая-то комбинация наших врагов, то, по моему разумению, она какая-то… слишком мудреная получается. У меня пока все.
Медведев был единственным человеком, кто здесь не курил, так как в юности занимался лыжами, быстро дошел до кандидата в мастера спорта, и ему пророчили хорошее спортивное будущее, вот только он решил по-другому. Все бросил и ушел на Финскую войну, хотя у него и была отсрочка. Был тяжело ранен в ногу, после чего обратной дороги в спорт у него уже не было. В комсомоле ему предложили пойти в школу НКВД. Потом была война. Он рвался на фронт, но его не отпускали, и он продолжал ловить немецких агентов – диверсантов и предателей, которых забрасывали в советский тыл. Снова был ранен. За военные заслуги был награжден медалью и орденом. Начальник очень ценил Медведева за его неординарный ум и за расчётливое спокойствие во время опасных ситуаций.
Иван Ильич пробежал глазами по своим сотрудникам, потом спросил:
– Больше никто ничего сказать не хочет?
– Иван Ильич, а что-либо конкретное по этим американцам есть? – вдруг неожиданно спросил его Медведев.
Начальник покопался в бумагах у себя на столе, потом нашел лист и положил перед собой.
– Все, что есть, вы читали в протоколах их допросов. Дополнительных сведений у нас немного, и те получены через наше консульство в Нью-Йорке. Так, посмотрим, что тут написано. Мария Вильсон, жена сенатора, богатая женщина, любящая искусство, приехала к нам, на две недели, как туристка, вместе с мужем и дальним родственником – подростком. Насколько нам известно на данный момент, она начинала карьеру в американском дипломатическом представительстве в Британии, потом ее перевели в Испанию, где познакомилась со своим будущим мужем Генри Вильсоном. В 1928 году она вернулась в Америку. Родила сына. Генри Вильсон спустя какое-то время тоже вернулся в Америку. Продолжая работать в государственном департаменте США, он занялся политикой, спустя несколько лет снова вернулся на дипломатическую службу. С 1937 по 1939 год работал в Испании. Снова вернувшись в Штаты, занялся политикой, но теперь уже вплотную. Его карьера медленно, но верно пошла вверх. Спустя пару лет стал сенатором, а затем и советником президента. Не думаю, что его жена может быть шпионом, но сбрасывать ее со счетов нельзя, так как бывший дипломат – это потенциальный разведчик. Теперь
– Разрешите мне? – снова поднялся Медведев.
– Давай, Сергей Владимирович.
– Меня удивил тот факт, что у Резаного, а это подтвердили все американцы, в левой руке была книга. Когда мы были в милиции, я разговорился с тамошними товарищами и случайно наткнулся на оперативника, который в свое время брал Резаного. Он сумел мне кое-что о нем рассказать. Так вот, Резаный имеет среди воров определенный авторитет и на ограбление мастерской художника никогда бы не пошел. Он только по первоходу сел с гоп-стопом, а дальше за ним были только серьезные дела: налеты на склады и инкассаторские машины. Как вы думаете, может такой бандит заинтересоваться книгой?
В воздухе повисла тишина. Хозяин кабинета пригладил несколько раз свои усы, потом задумчиво сказал:
– С книгой действительно неясно.
– Иван Ильич, может, имеет смысл забрать Резаного к себе? – спросил начальника Медведев. – Пробьем его по книге…
– Вот от тебя, Медведев, я этого не ожидал! – перебил его начальник. – А ты будто не знаешь, что они отдадут нам его только в том случае, если мы официально заберем это дело себе. Скажи мне: оно нам надо? У тебя что, своей работы мало?
– А что это за книга? – поинтересовался Одинцов Михаил Силантьевич, единственный из всех, кто начинал службу в Гражданскую войну в ЧК. Несмотря на возраст, он имел превосходную память и умел строить логические цепочки, как никто другой. – Что именно о ней известно?
– Ничего, Михаил Силантьевич, – ответил оперативник Алексей Морковкин, который почему-то по-детски стеснялся своей фамилии. – Был я сегодня в милиции по этому делу. Резаного там каждый день трясут, так и подумал, может, какие-то новые обстоятельства открылись, ан нет, стоит сволочь на своем крепко. Слепень резал, я здесь ни при чем. Вот только подтвердили ребята слова Сергея Владимировича: Резаный среди блатных в большом авторитете и пойти на простой грабеж просто не мог. Да и брать там нечего, в этой мастерской. Если так, то можно предположить, что они к нему за чем-то конкретным приходили. Решил я тогда съездить в Союз художников, поговорить с друзьями и коллегами Полевого. Все они в один голос говорят, что никакой связи с криминальным миром у художника быть не могло, тот был кристально честным человеком. Соседи по квартире говорят, что Полевой был очень скромен в быту, а часть своих денег отправлял родной сестре с двумя детишками, проживающей в Саратове. У нее муж на войне погиб. Трофим Ерохин, его хороший друг, сказал, что у него был брат – кадровый военный, дослужился до подполковника. После войны был оставлен комендантом в одном из немецких городков. Погиб при невыясненных обстоятельствах в марте 1946 года. У меня всё.
– Очень интересный факт. Сначала подполковник погиб при невыясненных обстоятельствах, потом был убит его брат. Это ниточка. Правда, разница в четыре года. Кстати, Алексей, как погиб художник? – неожиданно поинтересовался Одинцов у Морковкина.
– Плохо погиб. Изрезали эти сволочи его ножом.
– Значит, пытали, – подвел итог Одинцов. – А что они хотели от него?
– Думаете, книгу? – неуверенно спросил его Морковкин.
Михаил Силантьевич пожал плечами, после чего наступила тишина.
– Есть у кого еще замечания или предложения по этому делу? – спросил начальник, обводя взглядом своих сотрудников. – Нет? Тогда подведем итоги. Дело это мы на себя брать не будем, так как исходя из показаний Резаного и американцев, это чистой воды уголовщина. При этом отмести все странные факты напрочь не имеем права, а значит, приказываю создать оперативную группу, в которую войдут Медведев, Одинцов, Морковкин, Васик. Медведев – старший. Вы, Михаил Силантьевич, займитесь личностью брата Полевого. Узнайте все, что можно. Васик, ты будешь работать в связке с милицией. Они будут и дальше разматывать это дело, так что есть шанс, что смогут узнать что-то полезное для нас. Со своей стороны, я договорюсь со смежниками, кто работает по «Метрополю». Пусть отслеживают приход и уход Марии Вильсон и Майкла Валентайна. М-м-м… Вот еще. Васик, предупреди оперативников, если те выйдут на Слепня, чтобы никаких самостоятельных действий без нашего участия не проводили. Морковкин, как только будет нужно, сразу подключишься к делу. Медведев, ты контролируешь работу коллег. И последнее, товарищи. С вас текущей работы никто не снимал, поэтому каждый продолжает работать по своему плану.