Одиннадцать друзей Лафейсона

Holy Ghost

– Ты рассказал им всем одиннадцать разных историй…

– Локи?.. – Лафейсона пробило мелкой дрожью. – Больно… Голова… Болит…

– Чем ты его накачал?! – последней трещиной, как когда-то предсказывал Старк, стал именно Тор.

– Это мое личной изобретение, - вскинул бровью Моронье.

– Больно… Очень больно… - продолжал скулить Одинсон, и Локи отчетливо его видел затуманенные бредом глаза.

– Так вот, ты рассказал им одиннадцать совершенно разных схем, уточнил вещи, которые якобы знают только они, а после добавил это напыщенное «для твоего же блага». Я прав? – Лафейсон практически не слышал то, что до него доносил Адам, да и уже стало все равно. Мысли работали только на то, как вытащить отсюда Тора, остальное казалось не особо

важным, включая собственную жизнь. – Они действовали, как отдельные единицы, считали себя особенными, думали, что вокруг них вертится вся операция, но ты солгал каждому. Особенным для тебя был только один, и он должен был остаться жив.

– Они должны быть все живы, - рявкнул Лафейсон. – И помяни мое слово – будут.

– У нас тут конкурс несбыточных обещаний?

Где-то наверху над ними что-то с силой грохнуло, что с потолка посыпалась побелка и закачались сотни стекляшек люстр, исполняя свою веселую песню. Аарон и его охрана отвлеклись буквально на секунду, но и этого хватило, чтобы Локи ударил чашкой об пол, чем произвел второй отвлекающий маневр, и дернулся к Тору, но вместо ослабшего тела любимого человека его встретил жесткий прямой удар в нос, что в голове хрустнуло, в висках застучала кровь, а сам Лафейсон повалился на пол, где в его руку впился довольно большой кусок от разбитого сервиза.

– Ты слаб, Локи, - Аарон поднялся с места. – Ты слаб именно из-за него. Ты изначально знал, что остальными тебе придется играть, а для полной доски тебе не хватало лишь одной фигуры. Ошибка, мой дорогой друг, большая ошибка.

– Я вытащу тебя, - из-под полуприкрытых век, Тор видел, как Локи прижимают к полу двое мужчин. Они давят на его поясницу своими черными военными сапогами, которые когда-то носил и сам Одинсон, а Лафейсон просто смотрит. Смотрит, обещает и верит в то, что говорит. – Вас обоих. Клянусь.

– Ты даже не задал мне верного вопроса, - достав из кармана пиджака коммуникатор, Моронье шустро застучал по нему стилусом.

– Мне не интересно.

– А я расскажу, - Адам даже не смотрел на свою жертву. Он прекрасно знал, что у него ничего не вышло, что все три «очага» лабораторий обезврежены. Обезврежены именно тогда, когда в них никого не было по причине запуска заражения, но и это стало неважным. – Я-то уйду. Скроюсь, буду жить дальше, а ты… Ты останешься здесь. Один.

Стены зала тряслись, с высоких стеллажей посыпались книги, свет замигал, как в стандартных фильмах ужаса, но никто не боялся. Локи понимал - армия идет, но почему не уходит Адам? Почему он медлит и не выполняет своих угроз? Чего еще ждет? Тут в воспоминаниях всплыли лекции по психологии на тему того, как обделённые вниманием молодые люди и девушки, добившись чего-то в более взрослой жизни, начинали откровенно изгаляться над теми, кто не принимал их. Все идет из детства, но по тем временам они уже не были детьми, однако Адаму это явно не мешало.

– Привести сюда, - скомандовал Моронье, что Локи вновь передернуло, а часть охраны направилась к одной из многочисленных дверей.

– Кто еще? – Лафейсон злостно обернулся.

– Беги… - послышался сзади шепот Тора. – Беги, прошу тебя… Спасайся, ради меня.

– Я, конечно, предполагал, что все так плохо, но чтобы настолько отвратительно, - Адам поморщился. – Вы ужасны. Не стану судить и бросаться громкими обзывательствами, но…

– Я понял, - процедил Локи, сквозь зажатые зубы. – Не утруждайся. Тебе самому было бы неплохо валить, пока не поздно.

– Ох, друг мой! – Моронье в голос рассмеялся. – Деньги! Они решают все. Я хороший, а вы плохие, и ни один человек не переубедит старшие чины в обратном, - дверь вновь скрипнула, и в гостиной нарисовались все те же мужчины из стражи с перевязанной по рукам и ногам Араши, изо рта которой торчал грязный кляп. – А теперь смотри.

Паззл сложился. Когда-то очень

давно, лет с восемь назад, молодую девушку из Штатов, которую не очень-то жаловало общество из-за ее неумения находить с людьми контакт, звали Юкико Андо. История жизни довольно банальна: первые десять лет она жила в Японии, а после отца, который занимал важный пост в международной фирме, отправили в другую страну, и его семье пришлось переехать вместе с ним. Юкико довольно часто сбегала из дома, разрываясь между истинно японскими устоями жизни и развращенным, по словам ее родителей, американским мышлением. Вечная смена школ, в конечном итоге превратилась в частных учителей, но девочка явно не желала зубрить науку, считать, писать и читать, что врачи начали задумываться над тем, не больна ли она. Диагноз образовался не сразу, но как только Юкико признали неполноценной, отец от нее отвернулся. Нет, он не выгонял ее из дома, не лишал наследства, но дочери для него больше не существовало.

Локи никогда не был особо близок с Юкико, которая в последствие стала зваться Араши, но пуля, что оборвала ее жизнь, прошла и сквозь него. Андо была воспитанницей Огуна, именно к ней он относился со всем трепетом, словно к родной дочери, именно она впоследствии пришла в агентство и задала один вопрос: «Что от меня требуется?», только ее было невозможно раскрыть, так как ее мозг был действительно устроен по-другому, его нельзя было вскрыть, просчитать. Юкико не знала и большей палитры эмоций, что делало ее безупречным солдатом, только она не делала ошибок и не могла пойти на предательство из-за денег или любви. Ей это было не интересно. Все, чего она хотела – помочь, но одна ошибка, и ее больше нет. И Локи прекрасно знал, чья это была ошибка.

– Что я не так сделал?! – перед глазами стояли картины, как в скором времени так же падет Тони, а за ним и Тор. Адам явно не остановится на Араши и сделает Лафейсону еще больнее. – Что, мать твою!

– Аккуратней с выражениями, - только по одному излому брови Моронье его свита поняла, что Локи заговаривается, так что следующий удар пришелся по икре.

– Не надо! – щелчок рвущихся связок заставил Тора распахнуть задурманенные глаза и взвыть в унисон с Локи. Лафейсон корчился от боли, извивался, стонал в голос и готов был потерять с минуты на минуту сознание, но доблестная охрана уже подготовила нашатырь, чтобы он видел. Видел, слышал и даже чувствовал все то, что творится вокруг. – Не мучай! Не трогай его!

Ни на одной военной операции Тор не помнил, чтобы он хоть кого-то умолял. Были потери, много крови, ужасающих зрелищ, но внутри самого Одинсона всегда оставалась ледяная пустыня. Сейчас же Тору казалось, что он идет прямой дорогой навстречу всем кругам ада, и зрелище кричащего во все горло Локи никогда уже больше его не покинет. В лучшем бы случае Лафейсон потерял сознание от болевого шока, но ему не позволяли этого делать, Адам должен сделать больнее.

– Что, наркотик, как рукой сняло? – Моронье улыбнулся во все тридцать два и направился к столу, на котором лежал маленький металлический чемодан, что был изъят у Лафейсона Араши при их фиктивной стычке. – Твои спасители идут, Локи. Ты слышишь? Они в пути. У нас осталось не так уж много времени, чтобы повеселиться.

Лафейсон не хотел отвечать, лишь бы только успокоить эту сжигающую боль, лишь бы только она закончилась. Лишь бы уже все это закончилось.

– Сколько, говоришь, можно принять этой вашей чудо вакцины, чтобы самому стать переносчиком?

И вновь эта жажда. Хотя бы один глоток воды смог помочь, дал бы возможность заговорить, прокричать очередное бессмысленное «нет», но никто не поможет ни Локи, ни Тору, ни Тони, ни тем более Араши.

– Отключился? Опять? – Моронье с отвращением поднял голову Тони. – Одно другому не мешает.