Одиннадцать
Шрифт:
Ефим вспомнил, что однажды, точнее, дважды, ему снился сон, что он идет по каменному горбатому мосту, смотрит на протекающую внизу реку и видит больших рыб, стоящих против течения и медленно шевелящих хвостами. Через несколько лет, он шел по горбатому, старинному каменному мосту, бывшего венгерского города Ужгород, и его как током шибануло – внизу, в реке, против течения стояли большие рыбы и шевелили хвостами. Он тогда несколько минут не мог оторвать глаз, доподлинно зная, что это он видел во сне… и не раз!
– Да, было, – сказал Ефим.
– Ну, вот видишь. Ты же выбрался.
– Выбрался. Если, считать, что я куда-то вообще забирался.
– Забирался,
– Возможно, – ответил Ефим, размышляя над сказанным.
– Возможно? Неужели ты станешь отрицать, что твой мозг способен вычислить в непроходимых джунглях листик на дереве, помеченный специально для тебя, скажем, вот такой полоской бумаги? – и Владимир Павлович прилепил к чурбану, на котором сидел Ефим, маленький, красный, бумажный ценник, который перед этим оторвал с упаковки сублимата.
На ценники стояла цифра «29». Ефимова память сфотографировала этот кусочек бумажки с цифрой. «По закону жанра, – подумал Ефим, – я наверняка где-нибудь увижу подобную наклейку и обязательно на каком-нибудь листике!»
– Знаете, Владимир Павлович, в детстве, я мечтал попутешествовать во времени. Но я всегда хотел, чтобы у меня был с собой учебник по физике (почему-то по физике, а не по химии или биологии, или ещё какой) и автомат Калашникова с кучей патронов. Я думал, что попади я в прошлое с таким комплектом подмышкой, я стану великим ученым и не дам себя в обиду, а скорее наоборот, если надо, всю их конницу положу. Потом, конечно, к этим мыслям приклеивались пуленепробиваемые, обязательно легкие, жилеты (точнее, стрелонепробиваемые). После – «поперли» БТРы, танки, в комплекте с другими умными книгами, в том числе, с чертежами самолетов и подводных лодок. Хотелось стать знаменитым и помочь тем несчастным, которые землю пахали и света белого не видели, не говоря про телевизор. И Чингисхану устроить! Правда, я то на той, то на другой стороне стоял, в зависимости от настроения, особенно, в Астраханском кремле: стоишь на стене – думаешь, как это всё можно защитить, стоишь перед стеной – думаешь, как всё это можно разломать. С Вами, наверное, тоже такое бывало?
– Конечно, бывало.
– Я так и думал.
Ефим подкурил от веточки, торчащей из костра, потянулся, выпрямив ноги, и смачно выпустил дым.
– Ну ладно, это самое, – сказал Валентин, – время уже позднее, может, спать пойдем? А то, что-то стало холодать.
– Да уж, пора, наверное, – согласились с ним.
И вся компания поднялась от костра и стала неторопливо собирать свои вещи и посуду.
Рано утром, как говорится в Сибирской глубинке, «ни свет, ни заря», стоило только начать сереть за закопченным окном зимовья, Ефим тихо поднялся, неслышно оделся и незаметно вышел из зимовья. Он всегда тихо и незаметно поднимался и выходил. Ну, во-первых, чтобы не будить товарищей, а во-вторых, если рано-рано утром тихо выйти из зимовья, можно многое увидеть в дикой природе, которая не ожидает твоего тихого выхода. На этот раз в воде, у самого берега, плескались утки, придавленные густым туманом к гравийной кромке. Ефим решил подкрасться к ним и попытаться сфотографировать. Ступая осторожно по графию, ставя ногу на носок и медленно перенося вес тела с ноги на ногу, как это обычно делается на утиной охоте, чтобы не шуметь и не щелкнуть случайно попавшей под подошву веткой, Ефим очень близко подошел к птицам. Но кадр удалось сделать лишь один – он не выключил фотовспышку. «Нормально, – не расстроился он, – зато подкрался! Навык ещё есть!»
Потом он огляделся, закурил первую, «пшеничную» сигаретку, поежился на утреннем прохладце, собрал, какой было, сырой хворост и разжёг костерок. Огонек затрещал, облизал шипящие веточки, заклубился едким густым дымком, потом разошелся как надо, осталось только подкинуть хорошую полешку. И сразу стало теплее, жизнь улыбнулась, начался новый день путешествия.
«Так, что сегодня? – размышлял Ефим. – Сейчас туман, выглянет солнце, начнется ветерок, туман разойдется, и появится наш Фрегат. Главное, его не пропустить!» Именно поэтому он встал раньше всех, чтобы корабль не прозевать. Не хотелось оказаться не правым, а то Валентин будет улыбаться, как вчера, а ему видимо придется сходить «прогуляться». Надо ждать!.. И, укутавшись в хозяйский бушлат, он «поглубже» сел на коврик у костра и уставился в Море, гоняя что-то свое, что известно многим, кто вот так же сидел рано утром и глядел в затуманенный холодный Байкал.
Когда встало солнышко и подул ветерок – туман от зимовья ушел. Но мыс, с которого должен отчалить их кораблик, ещё был укутан молочной, густой пеленой, и вряд ли в таком молоке их корабль стартует. Надо ещё ждать.
Проснулись мужики.
Валентин подошел, подкурил и спросил:
– Нету?
– Не-а, – ответил Ефим.
– И не будет – он на Рытом.
Ефим кисло улыбнулся, пытаясь дать понять, «как ты не прав, Валентин!»
Валентин пожал плечами и налил себе разогретого уже давно чая.
– Зря ждем. Это самое, двигаться надо, – продолжил он.
– Возможно, – отозвался Ефим. – Сейчас все проснуться, позавтракаем и там решим.
– Да, позавтракать надо, – согласился Валя.
– Доброе утро! – поприветствовал всех, бодро вышедший из зимовья Евгений Ефимович, и направился к Морю чистить зубы.
– Доброе утро! – появился Андрей Валентинович с зубной щеткой в руках и следом пошел за Ефимычем.
Они долго фыркали, плескаясь в холодной воде, а Ефим сказал Валентину.
– Во мужик, после такой операции, а по горам скачет, как молодой!
– Андрей что ли? – переспросил Валя.
– Да, – ответил Ефим. – Андрей Титанович.
– Да, это самое, крепкий мужик.
– Ни то слово!
– Вы чего такие хмурые? – большой Владимир Павлович с заспанным лицом, как скала встал у костра, пытаясь расчесаться. – Чего зубы не чистите?
– Мы курим! – пошутил Ефим.
– Это плохо, – вздохнул Старшой. – Бросать надо. Вон мужики – им всё нипочем!
Он показывал пальцем на берег, где принимали холодные утренние процедуры мужики, которым всё было нипочем, раздевшись по пояс.
Потом он вернулся к своей приземистой палатке, заполз в неё, и вылез уже с зубной щеткой.
– Пойдете? – спросил он у скрюченных у костра Валентина и Ефима, дымящих всякой гадостью.
– Нет, – ответили те, продолжая травиться.
– Как знаете.
И Владимир Павлович бодренько так зашуршал галькой, направляясь к воде.
По опыту знаю, – редко кто из курящих рано утром лезет в холодную воду!
Солнце палило, жара и безоблачное небо над головой! А Байкал был укутан густым туманом, и казалось, что раздуть его ни у какого ветра сил не хватит.