Одиннадцать
Шрифт:
На последнем шаге медведь прыгнул вперед, выставив лапы!
Ефим, автоматически перенес вес тела на левую ногу, развернулся вокруг своей оси, оказавшись чуть сбоку протянутой лапы, и, что было силы, с разворота, рубанул! Хотел по голове, но попал по лапе! Не хватило длины рук!
Он почувствовал, как меч перерубил кость и такую твердую шкуру!
«Комбикосовый!» – мелькнула мысль.
Ефим отпрыгнул в сторону.
– На-а!!! – с другой стороны медведя, не понятно как умудрившись, Вова вогнал в бочину под переднюю лапу зверю
Медведь, зависший на секунду в прыжке, завалился от толчка Володи, в горящий костер, перевернув чан и всё, что сушилось у костра. Запахло паленой шкурой. Медведь страшно заревел. Черенок сломался.
Ефим тут же нанес удар по тому, что оказалось рядом – по задней ноге и рассек её по вдоль! Медведь соскочил, сделал несколько прыжков от костра и в сторону от ребят, и урылся головой в поляну.
– Машку на дерево! – крикнул Ефим, схватив топор, вместо меча, и в два прыжка оказался рядом с медведем.
Пока медведь не поднялся, он со всей силы рубанул по затылку зверюгу! Топор вошел глубоко в череп… и застрял. Некогда было вытаскивать!
Ефим отпрыгнул и бросился к костру за мечом.
Вова, выхватив из шалаша, одуревшую Машку, практически сам закинул её на нижнюю, толстую ветку сосны и, успев сказать: «Лезь и ни звука!», кинулся к медведю на смену Ефиму, и хлестанул своим мечом медведя поперек позвоночника в районе крестца. Позвоночник хрустнул!
Медведь еще издавал какие-то звуки, когда Ефим, отпрыгивая на всякий случай после каждого удара, осыпал его пиздячками по спине!
– Да хватит, Фима! Он уже не поднимется! – спокойный, как индеец, Вова смотрел, как отводит душу Ефим. – Измочали всего!
– Урод вонючий! – бормотал Ефим, постепенно уставая «мочалить» мишку. – Вот, Урод вонючий!
Наконец-то поняв, что медведь уже никогда не поднимется, Ефим опустил меч, вытер пот со лба и засмеялся:
– Ай, да Сашка! Ай, спасибо, милая! Чтобы я без тебя делал?!»
– Кто это – Сашка? – спросил Вова.
– Тренер мой по… с мечом учила воевать! Ай, Сашенька моя! Что бы я делал, если бы не ты!? Эх, вернусь!.. С меня бутылка! Засажу по самые мормышки!
Тут уже засмеялся Володя.
Ефим уперся ногой в череп медведя и выдернул топор:
– Во, засадил! Давай перевернем.
Парни перевернули зверя.
Стоило ему рухнуть на спину, как Ефим, не говоря не слова, тут же отрубил ему башку:
– Вот теперь, точно, не поднимется! – Он ногой отодвинул голову от туши.
Вова выдернул обломок копья:
– Жалко – хорошая была машина.
– Кто? Медведь? – Ефим по-дурацки хихикнул.
– Да нет – рогатина, – улыбнулся в ответ Володя.
Ефим хлопнул друга по плечу:
– Пошли Машку с дерева снимать, охотник! Надеюсь, он один приходил.
– Пошли.
– Вот урод! – всё ещё бурчал Ефим, оглядываясь на Мишу.
– А черенок-то не выдержал, – Вова пнул ногой обломок древка, всё ещё сожалея о своем оружие.
– Они нам вечно брак подсовывают! – поддержал Ефим. – Маха! Ты жива?!
– Вот, сука! Действительно, урод! Носки сгорели! – Вова бросился к огню, пытаясь спасти носки.
– Мои носочки! – крикнул Ефим. – Сволочь!
Вова на вытянутой руке держал обгорелые наглухо носки Ефима.
– А твои где?
– А мои – на Машке!
– Вот, сволочь!
– Больше, кажись, ничего не сгорело.
– Ну, сволочь же! – Ефим взял носки. – Ну, ты скажи! У меня теперь лапки мерзнуть будут! – полушутя, полусожалея, причитал Ефим. – Убил бы, гада!
– А ты что сделал? – Вова подопнул к Ефиму отрубленную лапу.
– А? Как я его?! – Ефим смотрел на обрубок. – Классически! С разворотом!
– Красиво, было! Я думал, тебе хана, когда он прыгнул!
– Ну, щас! Хана! Да я таких пачками глушил! – Ефим расплылся в улыбке.
– Сейчас сможешь одним ударом ему лапу перерубить?
– Сейчас у меня руки… А, хрен с ними с носками – живы, и это главное, – выдохнул он, почувствовав, как хочется кАа… напаскудить. – Я сейчас! Машку снимай!
Вова засмеялся:
– Давай-давай… Маха, ты как? Давай, сползай – помогу.
Дрожащую Маху Вова аккуратно поставил на землю:
– Всё нормально?
Машка заплакала.
– Ну, началось! – Вова прижал её к себе. – Завязывай, Маша! Всё нормально! Всё-всё-всё!
Он вытер ей слезки.
– А Фима где?
– Фима? – передразнил Вова. – Фима удобряет лес! У него аллергия на медведей!
И Маша, наконец-то, засмеялась:
– А у тебя?
– А у меня – запор!
– А я писать хочу, – Маша присела, не отпуская руку Володи. – Извини!
Вова вздохнул, покачал головой и поднял голову к небу.
Светало. «Гель» растворился.
– Ну, ладно, братцы!..
Вся троица сидела между шалашом и костровищем.
– Я, говорю, давайте прикинем, что здесь у нас происходит, – Вова грыз травинку. – Кто что видел?
Ефим сплюнул на землю, приподнялся и повернулся к склону.
– Вон там, по склону, – показал он пальцем, – вчера, пока вы ходили за водой, я видел старика в балахоне, который нес камень. Старик остановился, когда я свистнул, кивнул мне и исчез вон в том лесу. Я думал, приснилось. Ночью пошел отлить. Отлил. Гляжу – ты стоишь и смотришь на старика. Мы вместе стали смотреть. Старик опять шел там же, тащил камень, остановился там же, кивнул нам и ушел в лес. Ты пошел вон за то дерево, а я подбросил в костер и заглянул в шалаш, чтобы взять плащ – спать не хотелось. Да, кстати, до того я слышал, каждый раз перед появлением старика, всплески воды… как будто с горы, из впадины. Так вот, я наклоняюсь за плащом, а ты, оказывается, на месте и спишь, как ни в чем не бывало! Кто тогда пошел в лес? Я запаниковал!.. Дальше ты знаешь…