Одиночка
Шрифт:
Не знаю, почему выбираю именно этот тон для разговора. Насмешливо-ироничный. Мне не смешно и совсем не до иронии. Наверное, просто не знаю, как себя вести. Встреться мы дня три назад, я бы рыдала Ксюше в плечо, а сейчас не слишком удачно обживаюсь в новом статусе.
— Загадками говоришь, — с показным раздражением вздыхает Ксюша. — Можно поконкретнее?
Просекко приземляется передо мной как нельзя кстати. Поблагодарив официанта, прилично [N3] отпиваю и возвращаю фужер на стол.
— Я изменила Диме с Адилем в туалете на
Эмоции, промелькнувшие на лице подруги, доставляют мне мазохистское удовлетворение. Ксюша в шоке. Еще бы. Это происходило у всех под носом. Пока она, самая внимательная и наблюдательная, любезничала с именинником.
— Офигеть, — изрекает она, на ощупь находя бокал. — А ты умеешь преподносить новости.
— Решила сделать этот вечер незабываемым.
Какое-то время Ксюша молчит, пьет вино и барабанит по столу пальцами, осмысливая услышанное, а потом неожиданно взрывается:
— Блин, я же видела, что вы оба исчезли, но не придала значения! Даже подумать не могла… И что Адиль? Неужто вернуть тебя решил?
Я горько усмехаюсь:
— Ну конечно. Сказал, что нашей с Димой любви мешать не станет.
Ксюша раздраженно поджимает губы.
— Ясно. Мудак мудаком. Блин, капец как Димона жалко. Неудивительно, что он с радаров пропал.
— Он пропал? — живо реагирую я, цепляясь за возможность узнать о состоянии Димы хоть что-то.
— Вроде бы. Сеня говорил, что предложил ему встретиться, но тот отказался.
Защитная ирония улетучивается в тот же миг, оставляя после себя стихшую боль. Как он? Где? Все ли с ним в порядке? Ходит ли на работу?
— Мне нужно спрашивать, как тебя угораздило? — продолжает Ксюша.
— Не стоит, — отрезаю я. — Если хочешь пристыдить, тебя опередила моя совесть.
— Ты поэтому ему рассказала?
— Поэтому. Больше молчать не могла.
Ксюша вновь хватается за бокал и залпом его опустошает. «Капец», — слышится ее тихое бормотание.
— Я еще пару дней у мамы поживу, а потом к себе в квартиру перееду.
— Думаешь, не простит?
— Знаешь же, какой он ревнивый.
Ксюша вздыхает.
— Я бы ни за что не призналась.
Это правда. Она не такая дура, как я.
— Ты бы и не изменила.
— И это тоже. Но у меня и такой влюбленности не было. Адиль — это твое личное проклятие.
Когда во мне умрет это неистребимое желание его защищать? Мысленно я Адиля распять могу, но слышать, как его поносят другие — невыносимо.
— У меня отец со стремянки упал, — говорю невпопад. — Соседка позвонила неделю назад. Он бедро повредил и два дня не вставал. Адиль за ним ухаживал.
— Типа извинялся так? — скептически приподнимает брови Ксюша.
Я неопределенно пожимаю плечами и одним глотком допиваю просекко. Не знаю, почему он это делал. Но это в любом случае хороший поступок. Не мудака.
— Еще выпить закажем? — предлагаю я,
Проследив за ее взглядом, оборачиваюсь. Нервы пробивает током. На входе, рядом со стойкой администратора, знакомые фигуры: Роберт, Сеня… и Дима. Робсон что-то говорит девушке, и та, доброжелательно улыбнувшись, указывает рукой в центр зала. Мол, все столики свободны, ребята. Садитесь за любой.
От шока я даже отвернуться сразу не могу. Так и сижу с перекошенным от паники лицом, до тех пор пока Ксюша меня не окликает.
— Даш! На меня смотри. Делаем вид, что их не видели. Захотят — сами подойдут.
Отмерев, я поворачиваюсь к ней. Взгляд мечется по столу, грудную клетку распирает от утяжелившихся вдохов. «Бух-бух-бух», — снова тарахтит сердце. Ну надо же, а… Ну надо же… Из десятков мест, облюбованных нашей компанией, они пришли именно сюда.
— Заметили нас, — практически не разжимая губ, докладывает Ксюша. Придает лицу безмятежное выражение и машет ребятам.
А как вести себя мне? Повернуться? Вряд ли я смогу правдоподобно сыграть удивление от встречи, когда от паники и волнения руки ходят ходуном.
— Идут к нам. Расслабь плечи немного. Ничего страшного не происходит. Вы бы все равно рано или поздно встретились.
Я пытаюсь последовать ее совету: сцепляю дрожащие ладони в замок, выпрямляю спину. Да, рано или поздно мы с Димой все равно бы встретились: у нас общая компания, а в его квартире остались мои вещи. Просто не рассчитывала, что так скоро. Ни я, ни Дима пока не готовы. И очень жаль, что я успела выпить лишь один бокал просекко. Сейчас не помешал бы второй.
— Привет! — разносится над столом фальшиво бодрый голос Роберта. — Вот это встреча неожиданная.
Подняв голову, я дергаю губы в слабой улыбке.
— Привет.
Сеня стоит рядом с Робсоном, Дима — за ними. Мне страшно встретиться с ним взглядом. Не из боязни прочесть в его глазах ненависть, а из-за страха увидеть отпечаток страдания.
Напрасно. Дима предпочитает смотреть в сторону. Выглядит, как и всегда, хорошо: волосы уложены, гладко выбрит. Разве что кожа немного бледнее, чем обычно.
— Как дела? — расслабленно спрашивает парней Ксюша. — Вы перекусить?
Я ловлю на себе взгляд Роберта, от которого пробивает током. По тому, как он смотрит, — внимательно, чуть настороженно, — вдруг понимаю, что Робсон знает. Мы знакомы слишком давно, чтобы не прочесть это в его глазах. Сочувствие и тяжелый вздох: «Даш, ну еб твою мать».
То есть Дима с ним поделился? Наверное, это хорошо. Я ведь хотела, чтобы у него была поддержка. Да и кому, если не Роберту, о таком рассказывать? Он из тех, кто внимательно выслушает, но не станет давать оценку. Да, Роберт друг, был и остается. Даже сейчас в нем не видно и толики осуждения в мою сторону.