Одиночка
Шрифт:
— Нет. Как только мы закончим играть, у меня не будет сюда доступа. Если меня тут заметят, убьют, как и любого другого заключенного. Но зачем ты хочешь, чтобы я сюда пришла? — недоумевала Лиза. — Что ты пытаешься мне сказать?
— Ты же играешь в оркестре. У тебя должны быть какие-то послабления. Что насчет лазарета?
— В нашем лагере свой лазарет.
— Тогда бежим сейчас.
— Сейчас?.. — она была испугана и расстроена.
— Нужно как-нибудь перебраться через проволоку. Я тебя спрячу. Лиза, я останусь здесь до вечера. Это наш единственный
— О чем ты говоришь, Натан? Я тебя не понимаю.
— Лиза! — прошептал кто-то сзади. Женщина из оркестра с тревогой указывала взглядом на что-то позади них.
Блюм оглянулся. В их сторону направлялся охранник.
— Лиза, в каком ты блоке в женском лагере? — быстро спросил он.
— В тринадцатом. Но зачем?
Он крепче сжал ее пальцы и приблизил к ней лицо.
— Лиза, я могу вытащить тебя отсюда! Понимаю, это звучит безумно, но ты должна довериться мне. У меня есть план. Но все случится сегодня ночью. Если ты можешь каким-либо образом вернуться сюда, любым способом, я смогу…
— Тсс, Натан! — Она смотрела ему за спину и дрожала от страха.
Подошедший сзади охранник огрел его прикладом винтовки между лопаток. Натан, вскрикнув, упал на колени.
— Никакого общения, голубки. — А ну давай, играй, — бросил он Лизе. — Иди, куда шел! — рявкнул он на Блюма. Или в следующий раз тебе придется познакомиться с другим концом винтовки, понятно?
— Да, — ответил Блюм, все еще сжимая руку сестры.
— Мы больше не будем, — дрожащим голосом пробормотала Лиза. — Пожалуйста, не стреляйте. Натан, надо уходить.
— Лиза… — сердце его разрывалось. Мы так и не договорились…
Охранник ткнул его под ребра, и Натан упал на землю.
— Ты что, не слышал меня? Убирайся! — он вскинул винтовку и прицелился в Блюма. — Сейчас же! Или хочешь, чтоб я вас обоих пристрелил? Шевелись!
— Нет, не надо! — взмолилась Лиза. — Мы уходим. Натан, иди! Слушайся его, — от горя и бессилия ее глаза наполнились слезами.
Блюм вытянул руку, чувствуя, как из нее выскальзывают ее пальцы. Возможно, они виделись в последний раз. Но он не мог так просто отпустить ее. Спустя три года. После того, как он чудесным образом обрел ее вновь. Теперь, когда у него была возможность спасти ее. Но охранник продолжал нависать над ним, и Блюм ничего не мог с этим поделать. Только наблюдать, как она беспомощно отступает прочь от колючей проволоки.
Страдая, он поднялся на ноги.
— Иди давай! — кричал немец, подталкивая его оружием. — Иди!
— Натан, прошу тебя… — Лиза посмотрела на него в последний раз. — Я должна идти. Я люблю тебя. Будь осторожен.
— Я тебя найду, — пообещал он, удаляясь. Ноги его заплетались. Он говорил по-польски, зная, что немец не поймет его. — Я свяжусь с тобой. Сегодня вечером.
Охранник щелкнул затвором.
— Я сказал, хватит! Последнее предупреждение!
Лиза согласно кивнула брату, сквозь слезы блеснула надежда. Она поспешила на помост к своим коллегам-музыкантам. Но Блюм понимал, что обещания она не сможет сдержать.
Женщина с простынями поспешно зашагала прочь.
Лиза села на свое место в оркестре. Флейтист, сидевший рядом с ней, протянул ей инструмент. Она включилась с полтакта и продолжила играть свою партию. Уходя, Блюм оглянулся еще раз. Он понимал: возможно, больше он ее не увидит. Он мучился от того, что нашел ее всего на несколько минут — чтобы снова потерять.
— Твоя зазноба, жиденок? — ухмыльнулся охранник. — Я прямо заплачу сейчас.
— Да, — ответил Блюм, с трудом сдерживая эмоции. Он не мог просто так бросить ее здесь. И не бросит, плевать на операцию.
Не во второй раз.
Он повернулся и посмотрел на Лизу. Оркестр уже играл какую-то бравурную мелодию. Но Натан видел в глазах сестры печаль.
Вы ведь не оставили бы свою плоть и кровь? — спросил его Мендль.
Нет. Он уже сделал это однажды. Но больше такого не случится.
Все по-прежнему подчинено выполнению задания. Спасению Мендля. Он поклялся Строссу. И Рузвельту.
Но пока Блюм обменивался прощальным взглядом с сестрой, смысл задания для него изменился.
Часть четвертая
Глава 51
Железная дверь одиннадцатого блока отворилась, и крупный мужчина, сжимая в руках кепку, нерешительно вошел в барак. Он тревожно огляделся вокруг. В темных камерах вдоль стен, скрючившись, сидели люди. Раздавались глухие стоны. С крючьев свисали железные цепи, похожие на упряжь.
Прислонившись к стене, Франке наблюдал, как постепенно до здоровяка доходило предназначение этих цепей, и ужас проступал на его лице.
— Заходите, — лагеркоммандант Акерманн встал ему навстречу. — Прошу, присаживайтесь, — и он указал на деревянный стул, стоявший по другую сторону стола. — Вы ведь Мачек?
— Совершенно верно. Мачек.
— Павел. Не так ли? Мне сказали, что вас называют Медведем.
— Это потому что я такой весельчак, — бородач натужно улыбнулся, озираясь по сторонам. Немцев он не особо любил, только их деньги. А тут его оторвали от работы, привели сюда, в эту адскую дыру с угрюмым охранником у входа, и сдали на руки двум высокопоставленным офицерам. Тут даже самому закаленному станет не по себе.
— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся начальник лагеря. — Вы подрядчик в одной из бригад из Бжезинки?
— Так и есть.
— Мне доложили, что вы даже вели работы на территории лагеря. Совсем недавно.
— Так точно, — подтвердил бородач, кинув быстрый взгляд на Франке. — Где есть работа, туда мы и едем.
— Именно вчера, если я не ошибаюсь, — продолжал начальник лагеря. — Вы и ваша бригада участвовали в строительстве новых бараков рядом с пищеблоком.
— Если вам угодно, так все и было, мы там работали, — кивнул подрядчик, улыбаясь через силу.