Одиночка
Шрифт:
— Сестра?! — глаза Франке округлились от удивления.
— Да. И еще одно. Она играет в оркестре, — женщина кивнула. — Вот ее я могу показать.
Глава 54
— Мирек, это Левин, — Шетман подвел Блюма к начальнику ремонтной бригады лагеря. — Мне сказали, что пан Мирек может взять убитый карбюратор и вдохнуть в него новую жизнь. Как мы договаривались, он сегодня поработает с вами.
Глава ремонтников заговорщически кивнул Блюму. Шетман объяснил, что ремонтная бригада имела неограниченный доступ в женский
— Отлично. Умелые руки нам пригодятся, — заметил главный слесарь, зажимая в кулаке парочку новеньких хрустящих купюр.
За эту операцию Блюм передал Шетману целых триста пятьдесят фунтов.
— Пойдешь с нами и будешь нем, как рыба, — напутствовал Блюма Левин. — Если кто-нибудь из охранников что-нибудь заподозрит, все отменяется. Это наше требование. Это не обсуждается. Деньги назад не отдадим. Таковы правила.
— Я понял, — согласился Блюм. Выбора у него не было.
— У нас будет двадцать минут, чтобы восстановить давление в трубах, — ухмыльнулся Левин. — Если ты меня понимаешь. Они знают, что за игру мы ведем. У нас для них есть подарки. Вот твой пропуск.
Блюм принялся рассматривать кусочек белой бумаги с нечитаемой надписью.
— Не переживай, пропуск действующий. На этот счет не парься. Парься о том, что тебе предстоит. Мы еще никогда никого не вывозили из лагеря.
— В таком случае, спасибо, что согласились.
— Спасибо не мне, — Левин повернулся: — Спасибо Ройзману. Он вызвался идти с тобой.
К ним приблизился курчавый темноволосый мужчина с костлявыми, словно вешалки, плечами. Блюм пожал ему руку.
— Должно сработать. Если все пойдет по плану. В каком она блоке? — спросил бригадир.
— В тринадцатом, — ответил Блюм.
— В тринадцатом? — Левин подмигнул Ройзману. — Что там с водой в тринадцатом блоке? Мы только в четверг там все починили.
Шетман вручил Натану лагерную форму, о которой тот просил, и похлопал его по плечу:
— Удачи тебе.
— Зачем? — спросил Блюм, пока они тащили старенький насос к главным воротам.
— Зачем что?
— Зачем ты это делаешь? Левин сказал, что ты сам вызвался. — Оба они понимали: если что, их пристрелят на месте. Или повесят и оставят болтаться на виселице в назидание окружающим.
Ройзман остановил тележку и засучил рукав.
— Видишь этот номер, — Блюм посмотрел. А11236. — Я тут с самого начала. С сорок первого года. Таких, как я, они ни за что не оставят в живых. Я слишком много видел, — он поднял оглоблю тележки. — Они не оприходовали меня, потому что я им полезен. Так что пока есть возможность, я просто хочу сделать доброе дело.
— Ну, в любом случае, спасибо, — произнес Блюм.
— Кроме того, как сказал Левин, мне сама идея по душе, — они двинулись дальше. — Она тебе кто? Жена? Любимая девушка?
— Сестра, — ответил Блюм, подталкивая насос сзади. Насос в металлическом кожухе вместе со шлангом был закреплен на шаткой деревянной платформе с четырьмя колесами и буксирной тягой.
— Сестра? Но зачем она тебе здесь? — Ройзман, обернувшись, посмотрел на него озадаченно.
— Можно я отвечу тебе завтра? — спросил Блюм. К тому времени ему не придется отвечать. Их уже не будет.
— Да ты вообще можешь ничего не объяснять, — пожал плечами Ройзман. — Это не мое дело.
Они прошли мимо пищеблока и административного здания, стоявших по другую сторону колючей проволоки. Охранники их проверили. Ройзман кивнул парочке знакомых. Никто к ним не придирался.
— Я тут давно работаю. Большинство из них знаю, — пояснил Ройзман. — На воротах говорить буду я, если ты не против.
— Конечно.
— Мы должны идти именно сейчас, — он глянул на часы на башне, — десять минут, потому что к нашему возвращению охрана не должна успеть смениться.
На главных воротах они предъявили свои пропуска. Внутри у Блюма все сжалось в комок. Вооруженный автоматом эсэсовский унтерофицер посмотрел на насос.
— Авария в женском лагере, — доложил ему Ройзман. — В тринадцатом блоке.
— В тринадцатом? Второй раз на этой неделе, — охранник покачал головой. — Что они там вытворяют с водой?
— Если бы нам позволили отремонтировать чертовы трубы, нам бы не пришлось мотаться туда сюда с этой дрыной.
— Эй ты, — унтер подошел к Блюму. Тот вручил ему свой пропуск. — Новенький? А это не ты на днях носил ведра с дерьмом?
Блюм понял, что унтер был одним из тех, перед кем вчера выделывался Дормуттер. И не знал, что ответить.
— Выглядит молодо, но лучшего механика я не встречал, — вмешался Ройзман. — Зачем же такому пропадать на сортирных работах?
Охранник окинул Блюма взглядом с головы до ног.
— Повезло тебе с повышением, — он вернул Блюму пропуск. — Наслаждайся там видами.
Их пропустили, и они двинулись по дороге вдоль кирпичной стены. Грохочущую тележку приходилось толкать по заросшей ухабистой тропинке. Тащить неподъемный агрегат было тяжело, так что пара сотен метров, отделявших их от женского лагеря, показались бесконечными. По мере приближения к Биркенау вонь в воздухе становилась все сильней. Как будто они с Ройзманом шли прямиком в эту серую нависшую над лагерем тучу.
Мимо проехал вездеход с солдатами. На западе Блюм разглядел строящуюся железную дорогу, а за ней — сосны и клены, тот самый лес, откуда Юзеф и его партизаны начнут атаку сегодня ночью. Этот лес был единственной зеленью, которую Блюм увидел за последние три дня. Он вспомнил карту, составленную Врбой. Довольно точная, оценил Блюм, думая о предстоящем побеге. Он шумно вдохнул. Позже.
— Мы почти пришли. Отсюда все становится стремным, — предупредил его Ройзман. — Тринадцатый, говоришь? Она знает, что ты придешь?