Одинокая звезда
Шрифт:
– Тогда и ты потихоньку отдаляйся от нее, – посоветовал он Маринке, – вроде ты сильно занята, тебе некогда. Гуляй со своим Димой не в нашем парке, а где-нибудь еще. Скажи, не хочешь, чтобы родители видели, – мол, они ругаться начнут за уроки и тому подобное. И перестань нас приглашать на свои концерты. Не напоминай Лене о них.
– А ты тоже форсируй ваши отношения – не останавливайся на достигнутом. Чем раньше у вас все произойдет, тем лучше и для тебя, и для меня. Ты понял?
– Все я понял. Ладно, договорились. Ну, я пошел.
И с тяжелым сердцем он ушел от Маринки. Шел домой и терзался. Да что же это такое! Из-за ее дурацкой красоты он всю жизнь должен трястись, что ее уведут. Как жаль, что он не всемогущий султан какой-нибудь или шах. Запер бы ее в золотом дворце и никому не показывал. Так ведь нет – он всего лишь школьник из бедной семьи, не самый умный и, увы, не самый красивый. В одном Маринка права – ему надо спешить. Надо побыстрее добиться ее любви. Господи, кто бы подсказал, как?
Впрочем, сейчас у него есть повод снова зайти к ней – взять Маринкины тетрадки. Она, конечно, спросит, почему не сама Маринка их забирает. Придется врать. Чего бы придумать? Сказать, что Маринка заболела, нельзя – Лена сейчас же побежит ее проведывать. И вообще, она всегда чувствует, когда он врет.
А не буду ничего придумывать, решил Гена. Скажу, что Маринка попросила принести ей тетради, и все. Хоть посмотрю на нее еще раз, а то до завтра уже не увижу.
К его удивлению, Лена без слов отдала тетрадки и снова уткнулась в экран. Там высвечивались какие-то таблицы. На его вопрос, что это такое, она только махнула рукой – мол, иди, не мешай, ты все равно не поймешь. Он потоптался еще немного, но она никак не реагировала на его присутствие. Тогда, надувшись, он пошел домой. Его прямо распирало от негодования. Этот компьютер – и кто только его выдумал! Он так и знал, что из-за этого проклятого железа она теперь будет отдаляться и отдаляться. С каким удовольствием он бы его – с балкона.
Конечно, если бы и у него был компьютер, он тоже не отрывался бы от экрана, чтобы потом ей же все объяснять и показывать. А теперь что ж? Скоро он безнадежно отстанет – и ей просто не о чем станет с ним говорить. Заведет себе знакомых в Интернете, а он будет стоять в сторонке, сжимая кулаки, в бессильной злобе неизвестно на кого.
Дома его охватила такая тоска, что хоть волком вой. Близнецы бесились у себя в комнате – похоже, швырялись подушками. Ну и черт с ними! – подумал Гена. Разобьют стекло – может, хоть раз Алексей их выдерет. А то все только восхищается: «Ах, какие дети, лучшие на свете!». А их лупить надо каждое утро вместо гимнастики, чтобы быстрее умнели, – а то от них прямо житья не стало. Вот и сегодня. Если б не они, он бы ее точно поцеловал. Правда, только в щеку, но и то хлеб. Так нет – явились, не запылились.
Чем бы заняться, чтобы время быстрее прошло?
Маринка! А что если оттащить ей эти тетрадки прямо сейчас? На ее свидание. Она сказала, что встречается со своим Димой в семь у фонтана. Сейчас без четверти семь – он как раз успеет. Заодно посмотрит на ее ухажера – так ли он хорош, как она его изображает, и надо ли его бояться. Решено.
Маринку он увидел издали. Она нарядилась в блестящую, как из фольги, блузку и юбку – короче некуда. И куртка нараспашку.
Вырядилась! – неприязненно подумал Гена. И чего приперлась раньше него? Хоть бы постояла за будкой, подождала, пока он не явится. Девушке лучше опоздать, чем стоять, озираясь.
Маринка и вправду вертела головой по сторонам, выглядывая своего ухажера. Вдруг она заулыбалась и поспешила навстречу высокому парню, неспешно вышагивающему по главной аллее. Он тоже улыбнулся и, взяв ее руку, запечатлел на Маринкиной ладони поцелуй. Она так и зарделась.
Во гад! – восхитился Гена. Умеет с девками обращаться. Бабник, видать, еще тот. Ох, и наплачется она с ним – чует мое сердце.
Он вышел из-за дерева и направился к ним. Парень недоуменно смотрел на него – видимо, пытался вспомнить, где он мог его видеть. Зато Маринка обрадовалась:
– Принес? Вот спасибо! Дима, это Гена, мой друг. Мы в одном доме живем. И учимся вместе. Он принес мои тетрадки со стихами. Здесь все чуть ли не с детсадовских лет. Много ерунды, но есть и приличные стихи. Может, выберешь что для своих песен? Геночка, большое-большое тебе спасибо!
И она выразительно посмотрела на Гену, – мол, уматывай теперь ты, чего стоишь?
– А почему эти тетрадки были не у тебя? – ревниво поинтересовался Дима. – Почему их твой друг приносит, а не ты сама?
– Я их учу всю жизнь, – ответил за Маринку Гена. – У меня с детства такое хобби – учить стихи моей любимой подруги наизусть. Я от них балдею.
Маринкин ухажер ему сразу не понравился. Слишком уверен в своей неотразимости и оттого нагл. Но девчонки на таких почему-то всегда западают. Вот и Маринка попалась. А ведь он считал ее умной девкой.
– Странный какой-то у тебя друг. – Дима недоуменно пожал плечами. – По-моему он чем-то недоволен. Может, ему жалко тетрадки отдавать?
– Точно, – подтвердил Гена. – Прямо от сердца отрываю. А вообще – я не люблю, когда обо мне говорят в третьем лице. В моем присутствии.
– Гена, перестань! – рассердилась Маринка. – Что на тебя нашло? Дима, не обращай внимания – он просто дурака валяет.
– Я бы предпочел дурочку, – схамил напоследок Гена и, сунув руки в карманы, пошагал прочь. Он сам не понимал, что на него нашло. Не понравился ему этот тип – и все! Может, если бы не их предварительный разговор с Маринкой, он бы повел себя иначе. Но тот разговор уже завел его, заставил заранее отнестись к этому парню с предубеждением – а только что состоявшееся знакомство еще больше усилило его неприязнь.
Гена на мгновение представил на месте Маринки Леночку, – и ему стало совсем тошно. Да, этот тип мог ей понравиться. Он красив – это надо признать. Не хуже Оленя, но, в отличие от того, похоже, неглуп. И из богатеньких – Маринка говорила, что у его папаши «Лада». И компьютер у него, и колеса – нет справедливости на свете!
Автомобиль был недостижимой Гениной мечтой. Посадить в него Леночку, увезти за город – туда, где под синим небом с разноцветных деревьев осыпается листва, в которой по щиколотку утопают ноги. Обнимать ее, очарованную этой красотой, – и целовать. И никого вокруг. Ах, мечты, мечты!