Одинокая звезда
Шрифт:
И она рассказала. Но не все.
– А ты знаешь, что у него было с Мариной? – Ольге не хотелось ее расстраивать. Но надо же открыть дочери глаза, пока она не увлеклась окончательно.
– Гена наябедничал? Да, знаю. Дима мне сам все рассказал. Он думал, что любит ее. А теперь понял, что не любит. Разве так не бывает?
– Почему же не бывает – бывает. Хорошо, что он не стал этого скрывать. Но я представляю, каково сейчас Марине. Да и Гене.
– Мама, мне их тоже очень жаль. Но я Гену не люблю. Я старалась полюбить его – ты же знаешь.
– Дочка, ты же совсем не знаешь этого человека. Тебе не кажется он чересчур легкомысленным? Вчера объяснялся в любви одной, а сегодня скоропостижно влюбился в другую.
– Мама, ты меня не считаешь глупой?
– Ну что ты! Конечно, нет.
– Так вот. Он замечательный! Он лучше всех! Когда ты его узнаешь, поговоришь с ним, ты меня поймешь. У него такое родное лицо! Как будто мы с ним искали друг друга давным-давно. А сегодня встретились и сразу узнали.
– А как же Марина? Что ты ей скажешь? Вы ведь подруги. Как ты будешь ей в глаза смотреть после этого?
– Мама, ну что тут можно сказать? Он же не виноват, что встретил меня позже девушек, с которыми гулял прежде. Если бы мы с ним увиделись раньше, все было бы иначе. Они с Мариной были бы знакомы по клубу – и все. Да, ему Марина нравилась. Он думал, что любит ее, и говорил ей об этом. Но увидел меня и понял, что ошибался. И я ему верю.
– Хорошо, хорошо, дочка, не горячись. Лишь бы ты не ошиблась в нем. Вот только Гену я опасаюсь. Как бы он чего не вытворил.
– Я сама этого боюсь. Дима-то с ним справится. Но Гена может исподтишка чего-нибудь выкинуть. Я, конечно, с ним поговорю. Только не знаю, поможет ли. Во всяком случае, что, только им можно влюбляться? А мне нельзя?
– А ты уже влюбилась? Так быстро?
– А ты как влюбилась в папу, вспомни. Сама мне рассказывала – с первого взгляда. Знаешь, мамочка, – кажется, да. У него такое лицо… милое! Если б ты видела, как он на меня смотрел. Говорящими глазами! Я хочу быть с ним, несмотря ни на что.
– Ну что ж. Раз так, я рада за тебя. Вы завтра встречаетесь?
– Наверно. Он сейчас должен позвонить.
– Тогда пригласи его к нам. Я хоть посмотрю на твоего избранника. Значит, его зовут Дима?
– Да, Дима Рокотов. Ты его, наверно, видела. Он на кафедре информатики часто бывает. Он тебя знает. Сказал, что тебя студенты любят.
– Возможно. Там сейчас много старшеклассников крутится. Они специально молодежь заманивают – компьютерные таланты разыскивают. Говоришь, он победитель олимпиады? Помню, был среди награжденных высокий парень со светлым чубом. Такой… лобастый.
– Это он, точно он! Ну и как он тебе?
– Да я его не очень тогда разглядела. Но раз победитель, значит умный.
– Очень, очень умный! С ним так легко! У него такие глаза – необыкновенные! Все время вижу, как он на меня смотрит. Так ласково… и преданно. Мамочка, я, наверно, сегодня не усну – буду все время думать о нем.
Тут она кинулась к залившемуся телефону.
– Да, Дима, это я. Хорошо! Может, лучше у меня? Хорошо! До встречи!
Мамочка, он завтра придет к нам в семь вечера. Давай сделаем торт «рыжик»? Мед есть, и грецкие орехи я еще не все съела.
– Обязательно сделаем.
И Лена кинулась доставать муку. Но тут опять зазвонил телефон. Теперь это был Гена.
– Мне надо с тобой поговорить. Срочно!
– Гена, – сказала Лена, прикрыв трубку ладонью, – сейчас начнется.
– Но ты должна его выслушать, дочка. Ты же не можешь сказать ему, что не хочешь с ним разговаривать? Это не по-человечески. Да и несправедливо.
– Гена, а может, завтра? – попросила Лена. – Мы с мамой сейчас заняты. Поговорим завтра перед уроками, ладно? По дороге в школу. Зайди за мной.
– Хорошо.
Но назавтра он не зашел. Для нее это было таким облегчением! Может, передумал и не будет ее доставать своими упреками. Ведь умный – сам должен все понять.
Когда она вошла в класс, он сидел на своем обычном месте за их столом. Взглянув на него, Лена поняла, что разговор неизбежен. И тягостный. Но зачем, зачем? Лучше ведь не будет – будет только хуже.
«Буду молчать, – решила она, – или отвечать односложно. Может, отстанет. Скажу, что, если будет доставать, отсяду».
Она села на свое место рядом с ним. Он молчал.
– Ну, – не выдержала она первой, – приступай.
– Марина не пришла.
– Вижу.
– Скажи себе спасибо. Твоя заслуга! Теперь ей ничего не нужно. Ни школы, ни института – ничего.
– Мне очень жаль.
– Значит, ты все знаешь? Про нее и про него.
– Знаю.
– Понятно. Купил он тебя, значит, с потрохами. Интересно, чем? Компьютером или папиной «Ладой»?
– Еще одно слово, и я отсяду.
– Отсаживайся. Слов будет много.
– Мария Петровна, можно я пересяду? – подняла руку Лена.
– А что случилось? – спросила дотошная Мария Петровна. – Поссорились?
– Ей доска отсвечивает, – ответил Гена.
– Раньше не отсвечивала, а теперь отсвечивает? Ну пересаживайся. Кто знает, почему Башкатовой нет?
– У нее болит сердце, – опять ответил Гена при полном молчании класса, – почти разрыв.
– Так врача надо срочно.
– Врач не поможет. Есть только одно лекарство. Но владелица его не дает, говорит, самой нужно. Жадная.
– Гнилицкий, хватит мне голову морочить! – рассердилась учительница. – Сердечные дела не должны мешать учебе.
– Не должны, – согласился Саша Оленин. – Но здорово мешают! Хорошо было бы, если б не было у нас сердец, да, Мария Петровна? Никаких посторонних мыслей, никаких вредных эмоций. В голове одна учеба. Все бы учились только на пятерки. И Башкатова пришла бы в школу.
– Мария Петровна, можно я уйду? – попросила Лена. – У меня все сдано, все зачеты. Вы обещали отпустить, у кого сдано.