Одинокий некромант желает познакомиться
Шрифт:
Кажется.
Это ведь просто… искусственное существо.
— Лежать, — сказал Глеб, но голем и ухом не повел.
— Лежать, — Анна повторила команду, и существо подчинилось, правда, легло оно слегка набок, всем видом своим показывая, что, конечно, готово подчиниться, но не так, чтобы с радостью. — Слезай со стола…
Тварь легко соскользнула на пол и лишь затем, чтобы прижаться к ноге Анны.
Он действительно был теплым. Слегка. А еще твердым. И живым, пусть и не всецело.
…не о такой собаке Анна
Голем заворчал.
И вздохнул, совершенно по-человечески.
— В течение суток будет происходить достройка. Имеется теория, в настоящее время почти подтвержденная, что сама суть голема, тот самый элемент души, не способен к самостоятельному существованию, во всяком случае на начальных порах. Отсюда и его естественное стремление привязаться к чему-то большему. К примеру, к душе хозяина. Ей это никоим образом не вредит, напротив, голем становится словно бы естественным продолжением хозяина. И чем больше проходит времени, тем сильнее сходство.
Существо уселось и раззявило рот, вывалив длинный язык.
Казалось, теперь оно действительно улыбается.
— Анна, вы не могли бы представить всех вашему охраннику? — Глеб поманил Богдана. — Управляющий блок голема способен оперировать рядом понятий, подстраивая под них поведение. Основной понятийной единицей является статус, который представляется каждому человеку, попадающему в окружение хозяина.
Мальчик сделал шаг.
Маленький шаг.
Сделал и замер. И потом решился еще на один. Он не сводил с существа настороженного взгляда, и то, чувствуя страх, веселилось.
— Самый ближний статус — это «друг». Человеку в данном статусе хозяин доверяет всецело, а потому позволяет многие вольности, к примеру, «другу» позволено обнажать оружие в присутствии хозяина, вести себя шумно, иногда резко. Более того, голем может оставить хозяина наедине с «другом», однако не стоит полагать, что он вовсе не следит за вами. Напротив, он будет весьма тщательно отслеживать эмоциональный фон, изменения тонкого тела с тем, чтобы вовремя определить опасность.
Богдан разглядывал существо, которое, сидящее, ростом было почти с него. А голем рассматривал мальчишку, и Анна чувствовала эхо чужих эмоций, главным в которых было, пожалуй, любопытство.
— Еще одно преимущество в том, что «друга» предупредят, если сочтут, что поведение его вышло за рамки дозволенного.
Голем издал низкий утробный звук.
— Примерно так, — Глеб кивнул, благодаря за демонстрацию. — Следующий статус — «гость». Гостя никогда не оставят наедине с хозяином. Расстояние, на которое ему дозволено будет приблизиться, исходит всецело от того, насколько опасным его полагают хозяин и голем. Если же голему покажется, что жизнь и здоровье хозяина находятся под угрозой, то… предупреждать он не станет.
Челюсти щелкнули в волоске от пальцев Богдана, и тот побелел.
— Не шути так, — велела Анна, дернув существо за ухо.
Надо будет ему имя придумать.
— Друг, — сказала она, и голем послушно ткнулся носом в ладонь мальчишки, фыркнул и отвернулся. Хотя ему все равно было любопытно.
— Анна…
— Вы же не думаете, что они представляют угрозу для меня?
Глеб лишь пожал плечами.
Не думает?
Или… ему все равно?
— Вы слишком беспечны.
Существо заворчало.
Ему не нравилось, что кто-то упрекает хозяйку и… и вообще не нравилось. Этот человек, сила которого была для голема очевидна, представлял куда большую опасность, чем все остальные, вместе взятые.
Только хозяйка его не боялась.
Совсем.
Глава 20
Глава 20
Вернулся Глеб ближе к полудню.
Оставлять Анну наедине с учениками не хотелось, вот категорически, но… ее проклятье вновь начало расти. Пока изменения были едва заметны, однако само их наличие говорило, что времени у них осталось мало.
…и у нее есть голем.
Донельзя странное существо, которое казалось куда более разумным, нежели Глеб себе представлял.
— Ну как?
Земляной сидел на кухне и уминал вареники. Перед ним стояла огромная миска, наполненная варениками до краев. На куче медленно оплывал кусок сливочного масла, блестел еще не растаявший сахар и вид у Земляного был до отвращения довольным.
— Если твоя тварь до ужина никого не сожрет, будет просто замечательно.
— Не сожрет, — сказал он, насаживая на вилку очередной вареник. — Будешь? Нас кормят!
— Буду. Что у тебя…
— Ничего. Во-первых, нас здесь не любят…
…миска с варениками появилась, точно по мановению ока. И масло. И сахар.
И кружка с крепким черным чаем.
— Это и без тебя знаю.
— Во-вторых… очень не любят. Настолько не любят, что, будь их воля, на костер отправили бы… может, еще и отправят, — он замолчал, разглядывая очередной вареник. Полукруглый, аккуратный, с пухлым брюшком, сквозь которое просвечивал желтоватый творог, и мягким краем. — И вот это, я скажу, не нормально… на меня пару раз собак спускали.
Это они зря.
Животных всегда было жальче, чем людей.
— Грозились вилами… проклинали. Кстати, даже со знанием дела… так вот, одного убийства для такой нелюбви маловато, — вареники Земляной отправлял в рот целиком. — Поэтому, если хочешь знать, это все неспроста… и дерьмово. Послал записку градоправителю. Пусть выделит кого из местных, а то с нами даже говорить не станут. И спрашивается, почему?
— Потому что боятся, — Мария забрала у Земляного опустевшую чашку, заменив новой.