Одна беременность на двоих

Горышина Ольга

Аманда решила ехать высоко в горы. Если вызывать роды, то вызывать. Заодно обещала мне прекрасные виды для фотографии. О, да, сиренево-жёлто-красные пласты весенних полевых цветов — это по-настоящему фееричное зрелище. Мы поднялись на машине почти на самую вершину, чтобы избежать особо крутых троп, но и на оставшихся дыхание захватывало даже у меня. Вода в бутылке уменьшалась с космической скоростью, и даже схватки какие-то появились. У Аманды, но живот крутило и у меня.

Аманда остановилась и принялась считать минуты.

— Давай

вернёмся.

За плечами висел трипод и постоянно бил меня ниже спины, когда я цеплялась за кусты, чтобы стало легче карабкаться по козьей тропе. Мы почти ползком добрались до машины, и если бы тогда не повернули назад, не дошли бы. Я уже проверила на себе все эти «хи-ха-ху», но ровность дыхания не возвращалась. Хотелось откинуться на сиденье и спать, а не крутиться по серпантину под слепящим солнцем. На подъезде к городу мы ещё встали в пробку, и я почти что опоздала на прогулку с Лесси. На всякий случай я предупредила хозяйку, что если не приду к ним завтра утром в половине восьмого, то Аманда решила рожать.

Но я явилась и даже поехала на лекцию. Вернее бежала на неё. Аманда перехаживала всего два дня, а уже закатила истерику, что не родит без стимуляции. Наверное, она долго не могла успокоиться, потому что по возвращении я нашла её за валянием шерстяных змеек. Я водрузила на столешницу упаковку безалкогольного имбирного пива и шоколадное брауни.

— Если не родим завтра, так хоть отметим, — попыталась я пошутить, но Аманда бросила змеек и засобиралась в горы. — Может, спокойно дождёмся завтра?

— Мы так спокойно дождёмся стимуляции! А после питосина рожать ещё больнее!

И мы пошли в горы. На этот раз недалеко, в получасе езды по менее жуткому серпантину. Там пахло хвоей, напоминая о Рождестве. Может, ребёнку такой запах понравится, он решит посмотреть, откуда ветерок, и вылезет?

— Я и не помнила, что тут дорога прямая. Хоть пешком с серпантина спускайся! — возмутилась Аманда.

— Зато воздухом подышишь, — попыталась я остудить её пыл, но Аманда зашагала так быстро, что пришлось её догонять чуть ли не бегом. — Аманда, у тебя вообще ничего не болит? Куда ты бежишь?

— Болит, но я уже привыкла. Если остановлюсь, то уже не пойду дальше, и что прикажешь, рожать среди ёлок?

Такого счастья мне не надо! Я даже не буду знать, как объяснить пожарным, где нас искать. На лесной тропе было темно. Пришлось даже заглянуть в телефон, чтобы узнать время, и ужаснуться — сети здесь не наблюдалось.

— Аманда... — почти проговорилась я, но вовремя сдержалась: — А я не могу так бежать.

— Лучше побеги. Здесь жутко холодно. Скорее бы уже в поле выйти. Там же скамейка на солнышке прямо.

— Солнышка-то уже не будет.

— А, может, ещё будет…

И мы действительно уселись на скамейку, и я впервые до неё действительно доползла. Никогда прежде не уставала от, казалось бы, маленькой прогулки. Мы от силы две мили прошли.

— Пойдём вперёд или уже развернёмся? — спросила я, чувствуя, что если позволю ногам бездействовать ещё хотя бы минуту, они меня обратно не донесут.

— Там через полмили ещё одна скамейка, — улыбнулась Аманда и пошла дальше.

Я нервно закивала и поскакала следом. Но вдруг Аманда остановилась.

— Что? Схватка?

Аманда покачала головой и принялась потирать бока.

— Будто хрустнуло внутри.

— Где внутри? Как? — не поняла я и могла бы и дальше задавать наводящие вопросы, но Аманда молчала и не двигалась с места. — Ты в порядке? Идти можешь?

Вместо ответа Аманда сделала несколько шагов. Резвости к третьей мили в ней давно поубавилось, но сейчас она напоминала черепаху.

— Аманда…

Я только имя назвала. Ничего не сказала. А она чуть не испепелила меня взглядом.

— Пойдём! — отрезала она, и мы пошли, хотя ходьбой её передвижение называлось с натяжкой, но я решила не задавать больше вопросов.

Она шла. Медленно. Потом быстрее и быстрее. И мне пришлось прибавить шагу, чтобы поравняться с ней. Мы почти долетели до машины, и Аманда рухнула в кресло.

— Знаешь, как после первого секса, будто между ног что-то застряло, — выдала она, хотя я не задала вопроса и решила промолчать, чтобы она вдруг не заговорила о Майкле. — Кости таза, по идее, уже месяц как должны разойтись. Неужели у меня так поздно? Тогда я до сорок третьей недели ходить буду, выходит? Что смотришь? Я читала, что некоторые дохаживают!

— Я не смотрю. У меня у самой ноги отваливаются. И есть хочется. А дома только брокколи и брауни.

— Брауни на завтра. Не зли Святого Патрика!

— Не буду. Вдруг поможет, а?

— Я уже не верю, — отвернулась Аманда, и я завела машину.

Наверное, всё-таки не поможет. Дома Аманда разогнулась и даже пошла со мной выгуливать собаку. И всё равно мы уселись крутить шерсть, решив сделать браслет, чтобы добро не пропадало. А вот ночью уверенность пропала. Аманда каждые пять минут бегала в туалет и даже обнаружила кровь, но схватки не начинались. Я пыталась заставить себя спать, убеждая воспаленный мозг, что мне придётся ехать в госпиталь в утренний час-пик. Ночное время утекало, и о свободной дороге я могла забыть.

— Я прокладку подложила, на всякий случай, — сообщила мне Аманда чуть позже шести, когда я пыталась закрыть глаза хотя бы с помощью подушки.

— Аманда, скажи уж наконец, рожаешь или нет… Я впервые не хочу ехать в университет.

Я вообще не хотела подниматься с дивана. Только бы провалиться обратно в сон, и я в него провалилась. Проспала меньше часа, но сумела хотя бы не шатаясь дойти до душа и получить хоть какой-то заряд бодрости.

— Схватка была минут пятнадцать назад, или двадцать, — встретила меня Аманда на кухне, но я безразлично махнула рукой: