Одна и без оружия
Шрифт:
— Один из вас должен тихо войти в ложу и вызвать на минуту сидящую с самого края жену американского конгрессмена. У меня срочное послание для ее мужа.
Парни переглянулись и взялись за трубки, чтобы связаться со старшим и посоветоваться.
— Нет-нет, время не терпит. Никаких выяснений! — остановила я их. — Если не решаетесь вы, то это сделаю я сама, и тогда у вас может быть неприятность: ведь туда никого нельзя впускать. Но вы, надеюсь, понимаете, что действую я не по своей прихоти, а выполняю указание моего и вашего, между прочим, начальства.
— Подождите здесь, я попытаюсь, — решился один из них и направился к ложе.
— Погодите, — задержала его я, — запомните, русская фраза «Прошу вас выйти на минутку, вас ждут» по-английски звучит так…
— Не надо, я немного знаю английский. — Парень снисходительно посмотрел на меня и продолжал свой путь.
Идет — таки с ней. Очаровательная молодая женщина в длинном вечернем платье походила, скорее, на дочь, а не на супругу убеленного сединами американского политика. А может, она и есть дочь. Впрочем, в данную минуту это не имеет никакого значения. Надо доводить начатое до конца.
Я поспешила навстречу, заулыбалась и заговорила с самым что ни на есть сан-францисским акцентом. Ее удивление сменилось радостью встречи с землячкой. Мы познакомились. Я узнала, что ее зовут Джейн, она жена конгрессмена и впервые приехала с мужем в Россию, где ей все очень нравится, особенно Большой театр. Я извинилась за то, что оторвала ее от прекрасного спектакля, но иного выхода у меня не было. Только она, Джейн, может сейчас оказать помощь государственной важности. Надо передать письмо президенту России в собственные руки. В письме предупреждение и доказательства серьезной опасности, грозящей России и лично ему, президенту. Если бы это письмо оказалось в руках американских властей, сказала я, то оно обязательно было бы передано главе российского государства. Для убедительности показала ей свой американский паспорт и нажала на ее патриотические чувства, мол, действуй как американка в интересах дружественной страны.
Джейн после недолгого колебания взяла у меня письмо и пообещала:
— Я постараюсь.
Не успела она скрыться в своей ложе, как меня окружили четверо удивительно похожих друг на друга спецназовцев во главе с капитаном.
Сообщили все же, не удержались. Но дело сделано, и теперь я готова давать объяснения.
— Разрешите посмотреть ваш документик, — вежливо попросил капитан.
Я не возражала. Он повертел перед глазами красную книжицу.
— Что это? Подписана генералом Рожковым? Но он давно уже не работает в управлении. Надо разобраться. — Он положил удостоверение в карман и пригласил меня следовать за ним.
В служебной комнате театра нас встретили еще двое офицеров — майор и подполковник и стали расспрашивать меня: кто я такая, где работаю, где живу и откуда у меня такой документ. Их прежде всего беспокоило, зачем мне понадобилась американская гостья и что я ей передала. Пришлось открыть им часть правды. Призналась, что я тоже американка, живу здесь по приглашению генерала Рожкова, который находится в отпуске, и выполняю его задания. Что касается моего визита в театр и встречи с женой американского конгрессмена, то это дело сугубо личное. Джейн моя подруга, и я передала ей письмо для моих родителей, которые живут в США.
Мой рассказ они слушали внимательно, но с явным недоверием.
— Поймите нас правильно, — осторожно начал подполковник, — возможно, все это верно, но ведь служба у нас такая — на слово никому не верить. Да вы и сами это прекрасно знаете, если работали у Рожкова. Подумайте только: вы, молодая женщина, неожиданно появились возле ложи президента. Мы должны все проверить. Вам придется проехать с нами и остаться у нас до завтра.
Мне ничего другого не оставалось, как согласиться. Я не могла сообщить о себе Борису, чтобы не подставлять его, а заодно и Виктора Николаевича, и надеялась, что скоро смогу избавиться от назойливых дознавателей.
Несмотря на поздний час, меня отвезли на Лубянку. Здесь мне все знакомо, пришла как к себе домой. Подполковник и майор были со мной предупредительны, вежливы, но держались настороже. Натасканы, черти, на любой поворот событий. Вдруг я окажусь орешком, который не по зубам таким пешкам, как они? Вдруг они напрасно приволокли меня ночью сюда, и за это им намылят холку? Лучше не догибать палку. Тем более, что я держусь свободно, по-хозяйски, называю кабинет за кабинетом, знаю, кто где сидит, даже резиденцию Толстобровова, и этим ввожу их в откровенную растерянность.
Не знала, что у них есть своя «гостевая», где со всеми удобствами сидит себе человек, к которому нет особых претензий, но которого надо подержать для выяснения обстоятельств, иногда даже несколько суток. Это по сути дела первоклассный гостиничный номер с телевизором, холодильником, ванной и другими необходимыми удобствами, за исключением телефона.
В такие вот апартаменты и поместили меня.
Прошли сутки. Никаких признаков моего освобождения. Даже поговорить со мной охотников не нашлось. Представляю, как нервничает Виктор Николаевич. Просто места себе не нахожу. Получил ли президент конверт? Как он отреагировал на такой подарок? Может, бдительные телохранители просто отняли у Джейн письмо? Неизвестность хуже всего. Я уже начала волноваться за свою судьбу. Подержат здесь несколько дней, а потом избавятся втихую. Толстобровов, как считает генерал Рожков, вполне способен на такие дела. Для выяснения моей личности хватит и десяти минут. Значит, тут что-то другое. Если заподозрили, что переданное письмо предназначено президенту, Толстобровову не трудно догадаться, о чем там речь. А когда ему доложат, что задержанная женщина — сотрудница генерала Рожкова, он сразу навалится на Виктора Николаевича. Стала уже подумывать, не освободиться ли самостоятельно. Для проверки постучала в дверь: может, откроют. Но там было тихо, как на кладбище. Не ломать же дверь, да и нечем. Предусмотрительно убрали все более или менее тяжелое. Мало ли что взбредет в голову тому, кто сидит здесь в ожидании, когда и как решится его судьба.
Включила телек и впилась в экран. Диктор передавал новости, в том числе и главную — назначен новый начальник службы безопасности. Сильнее забилось сердце: может, это связано с переданным мной письмом?
Неслышно открылась дверь. Незнакомый мне сотрудник в гражданском еще с порога произнес:
— Пожалуйста, извините нас, вышла неувязка. Виновные в вашем задержании понесут наказание.
— Бог простит. — Я схватила протянутые мне пропуск и свое удостоверение и стремглав выскочила из комнаты. Промчалась мимо ошарашенного часового и оказалась на улице.
Остановила первую попавшуюся на глаза иномарку, непонятно какого происхождения, и за тридцать баксов договорилась доехать до того места, где находится дача Виктора Николаевича. Шофер, молодой парнишка-грузин по имени Гога, старался показать мне максимальные возможности своего лимузина. Он выжимал по сто с хвостиком километров в городе и делал на поворотах головокружительные виражи. Как он ухитрялся избегать при этом зорких глаз гаишников и никого не задеть, не говоря уже об аварии, известно только ему самому. Видно, хранит его Всевышний, потому что без приключений и за рекордно короткий срок Гога доставил меня к месту назначения. Выдала ему пять зеленых сверх уговора за мастерство и благополучный исход гонки, и мы расстались, довольные друг другом.