Однажды в Москве. Часть I
Шрифт:
– Заткнись, падла, – процедил сквозь зубы Ветеран в тельняшке. – Щас порву твои интересы с треском.
– Вы только грозите, как в известном анекдоте… – с досадой проворчал Оператор. – Все грозят! Все только и грозят!..
– Все! – с ревом заглушил крик души Оператора Прилизанный. – Все заткнитесь, кроме него! – ткнул он пальцем в Длинного…
– У меня просто не оказалось тогда подходящей одежды, а военная форма была выходом, – пробормотал рассказчик. – Подумал, тому окружению, которое будет рядом, до лампочки будет, сколько конечностей у моих звездочек.
И рано утром, когда
– Ах, из сауны!.. – вновь промяукала Аталай, но тут нервы даже у непробиваемого Ганмуратбека не выдержали, и он закрыл ее губастый рот ладонью…
– …И повернул из переулка высотки в сторону метро Новогиреева, замер, как вкопанный. На меня в упор смотрели человек 12-15 автоматчиков. Как оказалось, десантники совместно с омоновцами проводили рейды по столице. Был самый разгар противостояния с Чечней и такими “устрашающими” действиями власти то ли успокаивали граждан, мол, все под контролем, то ли себя. Так или иначе я был под их зрительным, и что особенно было неприятно, автоматическим прицелом, так как больше не в кого было прицеливаться в столь раннее утро. Рядом с мусорными баками копошилась лишь какая-та бомжеватая пара.
Первая мысль была рвать когти в обратную сторону. Но понял, не успею: пули летят быстрее. Вряд ли патрульные провели ночь в благоприятных условиях как я и, естественно, соответственно были настроены. В такую рань и в такой холод – а было начало декабря – вытолканные из постели на улицу служивые люди были сопоставимы лишь с голодными бродячими псами. И я понял: в этой ситуации меня может спасти только чудо…
– Господи! – непроизвольно произвела имя творца чудес Аталай.
– Я тоже про Него вспомнил, когда свои дрожащие копыта направил в сторону этой злобной своры. Обещал Ему больше не наглеть и научиться хоть какой-нибудь приличной молитве, если пронесет…
…В центре этой толпы, как памятник неудовлетворенному зарплатой военнослужащему, стоял огромная детина в звании подполковника. Полосы тельняшки под “афганкой” смутно выделялись на его широкой до невозможности груди и добавляли в унылый фон раннего полумрака свои черно-белые окраски.
“И на каком станке ты такой буфер накачал?” – невольно подумалось мне, когда поравнялся с ним и небрежно выполнил воинское приветствие. В смысле, таких патрулей я каждый день пачками провожаю.
Но не сработало.
– Стой! – прозвучало за спиной глухое, прокуренное рычание взбесившейся овчарки. – Кру-гом! Ко мне, мать твою!..
Вся моя наглость улетучилась в мгновение. Не помню, как развернулся и по всей строгости советского устава зашагал к детине с что ни есть кремлевским размахом, браво подкидывая в обе стороны грабли.
– Товарищ подполковник! Капитан Гусейнов по вашему приказанию прибыл!..
Мне до сих пор стыдно за свою растерянность. Я даже назвал настоящую фамилию, здорово тогда сдрейфил. Вы правы, – он кивнул Прилизанному, – профессионалом я не был и пока приобрел хоть какие навыки, прошло немало времени и событий…
…Я оказался перед огромным, даже для моего роста, не то гаргульей, не то таежным медведем. Глаза его злобно буравили и, видимо, собирались вовсе меня испепелить. В следующий миг он открыл, вернее, раскрыл свой рот. От угара паленого самогона, дешевого табака и, видимо, тухлой рыбы я чуть не потерял сознание и откинулся. Но вдруг вояка резко замер.
– Шо такое! Шо такое! Шо такое!..
Тут я заметил его ошалевший взгляд, устремленный к моим злополучным звездочкам, и по-настоящему осмыслил всю гениальность простой русской фразы – “беспомощно хлопать глазами”. Кажется, он подумал, что звездочки мои размножаются перед его затуманившимся от алкоголя взором, и тут уже появление чертиков не за горами. Потому, в следующий миг он вздохнул и со всей своей нерастраченной военно-пьяной злобой так гаркнул, что тысячи капелек заспиртованного раствора облили меня влагой и, в общем-то, вывели из ступора.
– Тво-ю мать!..
Конечно, он даже в страшном сне представить не мог, что какой-то очень непрофессиональный представитель азербайджанской разведки, даже не утруждая снять с формы национальные знаки отличия, после посещения сауны с дорогими путанами нагло расхаживает по столице некогда самой мощной империи, и по ходу занимается сбором разведывательной информации. Аж перед его офиолетовавшимся носом…
Тут меня осенила гениальная по своей нелепости мысль. И, набрав по возможности побольше воздуха в легкие, я одеревенелым от страха голосом заревел:
– Турецкая армия! Нато!
Было ельцинское время. Россия виляла перед Западом, как деревенская кобыла перед мустангом. В бывшей петровской державе же на полную мощь набирали оборот девизы, типа – гусь свинье товарищ. Наверно, бравый вояка подумал, что русские совместно с натовцами проводят какое-то совместное учение, и что я – затерявшийся осколок этого мероприятия. Потому несчастному ничего не оставалось, как исполнить ответное приветствие по стойке смирно. Правда, со всеобъясняющим и всевыражающим русским матом:
– Иб…т твою мать!..
И это был вопль души русского офицера, естественно, не знающего турецкого языка и страшно разнервничавшегося, что вдруг все-таки придется его изучить…
Я не помню, как оказался в подземке и уже в вагоне начал срывать с себя восьмигранники перед недоуменными взглядами нескольких ранних пассажиров. И только после, когда с застопорившимся взором разлегся на сиденье, вспомнил, что этот “турецко-подданный”-то докладывал русскому подполковнику не на турецком, даже не на английском, а на чисто русском языке, и зашагал он отнюдь не по стандартам западного блока. И фамилия Гусейнов вовсе не напоминает знойную Турцию из далеких иноземных берегов, а почти “родной” для каждого россиянина, посещающего столичные рынки и покупающего сочные азербайджанские помидоры.
“Господи, ты все-таки есть…” – философски подумал я и поднял свой взор в потолок вагона. Он был светлым и гладким в отличие от моей жизни…
– Так что, – подытожил Длинный, – силовики России в то время больше были заняты продажей того, чего еще можно было продать, и им было не до азербайджанской разведки.
– При чем тут Россия? – опять занервничал Прилизанный. – Вы что, работали против России?
– Зачем нам надо было работать против несчастной, разваливающейся тогда России, которую и так имели, кто как мог. Мы работали не против, а по России, учитывая традиционную активность противника в этой стране. Что тут неясного?