Оглашению не подлежит
Шрифт:
– Я старый солдат, мне приказали, я не мог отказаться.
Сложность дела заключалась только в том, что ростовский “штаб спасения” в то время еще не был ликвидирован. Операция еще не была закончена. Надо было доказать Ухтомскому бесцельность его борьбы и на этой основе попытаться убедить его и заставить содействовать бескровной ликвидации всех филиалов организации и ее вооруженных отрядов.
Нужно было для этого, не прибегая к арестам, вызвать по распоряжению Ухтомского начальников отрядов, легализовать их и, в свою очередь, предложить обманутым
Ухтомский упорно от этого отказывался.
Утром к нам прибыл командующий Первой Конной армией С.М.Буденный, который долго вел беседу с Ухтомским, убеждая его, что Красная Армия сильна и ничего не стоит в короткий срок уничтожить все белогвардейско-бандитские формирования, но тогда кровь погибших останется на руках Ухтомского.
Генерал долго отказывался и, наконец, согласился послать своего адъютанта Бахарева с приказанием полковнику Назарову срочно явиться в Ростов в штаб.
Сложность всей этой операции заключалась во времени, нельзя было терять ни минуты. Был невероятный риск, что сведения об аресте Ухтомского могут просочиться, и все участники организации разбегутся, а вооруженные отряды начнут боевые действия…
Москва, 1967 г.
Е.ШАТАЛОВ член КПСС с 1918 г.
19. Приказы и ультиматумы
– Вы сами, гражданин Ухтомский, и отдайте приказ вашему адъютанту, – сказал Федор Зявкин, – вас он скорей послушает.
Когда Бахарев в сопровождении конвойного появился в кабинете, Ухтомский торжественно встал.
– Обстоятельства, Борис Александрович, в данном случае сильнее нас, – он обвел глазами комнату, словно на стенах могли быть написаны нужные ему слова. – Вы молоды, впереди у вас вся жизнь… Сохранить и ее и сотни других жизней, может быть, это правильно. Только что я разговаривал с командармом Буденным. Он прав – наше сопротивление бесполезно.
Борис стоял, опустив руки по швам, бледный от бессонной ночи. Уже несколько часов, во время допроса Ухтомского, он помогал Зявкину в завершении операции “Клубок”. Почти все члены подпольной организации были задержаны, но среди них не было полковника Беленкова.
– Итак, – продолжал Ухтомский, – отправляйтесь сейчас к полковнику Назарову и передайте ему мой приказ: немедленно явиться в Ростов ко мне. Разумеется, о моем аресте ни слова. Так будет лучше и для вас и… для всех. – Он махнул рукой и сел на стул.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Сидевший за столом Николаев обратился к Борису:
– Мы дадим вам лошадей. Вас будут сопровождать наш сотрудник.
Они остановились на хуторе Курган, где была передовая застава назаровского войска. Через нарочного вызвали полковника, и вскоре тот приехал в пролетке, запряженной парой лошадей.
Впоследствии Назаров никак не мог объяснить себе, какая сила толкнула его тогда в пролетку.
– Ведь чуял: не надо ехать, – стукнув кулаком по столу, сказал он через несколько часов, когда уже сидел в кабинете Николаева. – Ведь словно сила какая толкнула.
–
– Чего ясней! А если я такой приказ не напишу?
– Тогда пеняй на себя! – жестко ответил Федор Зявкин.
– Расстреляете?
– Да нет, похуже будет!
– Что же это похуже? – еле слышно выдохнул арестованный и судорожно глотнул.
– А вот что, – Зявкин встал из-за стола и, обойдя его, подошел вплотную. – Свезем мы тебя обратно в Елизаветинскую и объявим перед всем народом, кто ты есть такой, сколько ты человек продал и сколько сейчас обманом довел до отчаянного положения, что им ни домой, ни куда не податься! Пусть они тебя своим судом судят! – голос Зявкина звучал ровно, спокойно.
– А кто же я такой? – с глазами, полными ужаса, спросил арестованный.
– Рассказать? – Зявкин взял со стола синюю папку с бумагами. – Авантюрист и предатель трудового народа, городовой четвертой части города Царицына Назар Моисеев – вот кто ты. В полковниках захотелось побывать? Как убил на берегу Маныча раненого Назарова, рассказать? Как документы присвоил, тоже рассказать?
– Ладно, – сказал арестованный, – дайте бумагу, ваша взяла.
Посланцы в Елизаветинскую, отбывшие с приказом полковника Назарова, не вернулись. Вместо них на следующее утро у подъезда Дончека осадили взмыленных коней пятеро казаков-делегатов. Вот что они привезли в ответ на приказ:
“Уполномоченному Советской власти на юго-востоке России.
Мы, сыны тихого Дона, притесняемые Соввластью, ознакомившись с приказом наших старших руководителей – князя Ухтомского и полковника Назарова, в коем мы призываемся к ликвидации нашего дела и добровольной сдаче оружия, за что нам Соввластью гарантируется полная неприкосновенность и гражданские права.
Мы, со своей стороны, заявляем вам, что до тех пор мы не можем окончательно решить интересующие нас – обе стороны вопросы, пока не будут доставлены к нам князь Ухтомский и полковник Назаров, во всяком случае, последний обязательно.
Срок доставки Назарова и Ухтомского назначаем к 12 часам в воскресенье. Присланных вами граждан мы по недоверию задерживаем до прибытия Назарова и Ухтомского, дабы точно удостовериться в правдивости их приказа и не был ли он писан под пыткой или угрозой расстрела.
Наших представителей верните сегодня к вечеру.
Комитет для переговоров с Советской властью.
Подписи”.
Чекисты собрались на срочное совещание.
В середине совещания пришел Буденный. Он внимательно прочел послание казаков и, задумчиво поглаживая усы, сказал: