Огненная арена
Шрифт:
— Люди! Эй, люди, арчин-ага, несравненный Каюм-сердар зовет всех на маслахат! Выходите на маслахат!
Вскоре на площади собралась толпа полураздетых дехкан, в старых халатах и чекменях, в видавших виды тельпеках и сыромятных чарыках. Но были тут и сынки богатых туркмен, да и сами богачи — степенные, белобородые яшули. Те и другие знали, что арчин, да еще с ишаном вместе, к тому же и царские офицеры тут, — не соберут народ попусту. Ишан сразу, как только слез с коня, поднял вверх руки и, выждав, пока люди успокоятся и замолчат, сказал благоговейно:
— Помолимся, правоверные…
Опустившись на колени, он удовлетворенно отметил, что, слава аллаху, люди пока покорны ему, а из покорных можно вить веревки, и забормотал быстро-быстро, изредка восклицая имя ак-падишаха. Мусульмане преклонили головы и после непродолжительного ритуала, начали вставать, отряхивая тельпеками колени. Ишан нахмурился: «Никогда они не станут настоящими верующими, некультурность их поразительна!»
— Правоверные мусульмане! — воскликнул он сухим старческим голосом. — Да осенит аллах ваши благие пожелания; ему принадлежит сокровенное на небесах и на земле. Аллах вывел вас из недр ваших матерей, дал вам слух, зрение и сердца — может быть, вы будете благодарны… Наш справедливый арчин Каюм-сердар сейчас скажет вам, что надо сотворить во имя всемилостивого, всевышнего.
— Правоверные, — важно произнес Каюм-сердар. — Все, как один, вы видите, какие дела происходят на земле туркмен. Все вы знаете, каких высокопоставленных людей приняли мы не так давно. Этими людьми были Скобелев и мой друг Куропаткин — благороднейшие из благородных, которые привели с собой таких же благородных, себе подобных. Но скажите мне, правоверные, разве звали они сюда голодранцев-босяков, которые, осквернив нашу землю, ныне носят над ней красные, кровавые тряпки и кричат: «Долой ак-падишаха!» И мы тоже не звали их и не просили, чтобы они пришли сюда и осквернили нашу священную топтанную Чингиз-ханом и Надир-шахом землю! Так я говорю, правоверные?
— Так, арчин-ага! Воистину так! — раздалось из толпы.
— Правоверные! — продолжал Каюм-сердар. — Настало время показать ак-падишаху, его генералам и офицерам, как преданы мы им, и как ненавидим босяков, поднявших свои руки на государство! Правоверные, сейчас мы должны одеться во все самое лучшее и придти на Гимназическую площадь, к дому господина полковника Куколя. Наши уважаемые господа Ораз-сердар и мой сын Черкез проводят вас туда.
— Арчин-ага, зачем идти туда?
— Ружья, ножи брать с собой?
— На войну, что ли, будь она проклята! — заговорили все сразу.
Ораз-сердар с укоризной посмотрел на Каюм-сердара и сказал:
— Сердар-ага, надо было сначала спросить: есть ли у людей вопросы. — И крикнул в толпу: — Я вижу, у дехкан появились вопросы?! Говорите, я отвечу вам. Но сразу должен успокоить всех: никакой войны не будет, ножи и ружья оставьте дома. Мы построимся в тесные ряды, возьмем портреты ак-падишаха и пойдем по улицам! Мы будем призывать всех честных людей, чтобы поддержали великого ак-падишаха в борьбе против босяков!
Едва он высказался, толпа заговорила вся сразу. Ропот, недоумение, смех. Но вот кто-то выкрикнул:
— Господин Ораз-сердар, разве туркмены смогут идти в строю? Их же никто этому не учил!
— Это только русские солдаты так могут! — крикнул другой.
— Ничего страшного, — успокоил Ораз-сердар. — Вот, Черкез-хан тоже не умел ходить по-военному, а теперь у него на плечах погоны штабс-капитана. И я тоже, сами знаете, до Петербурга в ауле рос. Есть еще вопросы?
— Господин Ораз-сердар, люди говорят, будто бы русские босяки заставили ак-падишаха прибавить жалованье и отменить налоги. Будто бы скоро закон выйдет, Касается этот закон туркмен или не касается?
— Хей, дураки! — обозлился Ораз-сердар. — Кто мог вам сказать такую чепуху! Налоги были и будут. Если ак-падишах отменит налоги, ему не на что будет содержать армию и полицию!
— Нет, господин Ораз-сердар, вы не правы! — заявили из толпы. — Раз слух есть, значит и дело будет. Заранее предупреждаем: если с русских босяков снимут налоги, а с нас нет, мы вновь к вам придём с открытыми ртами!
— Эй, Сапа, дурак голоштанный, как ты ведёшь себя! — рассердился Каюм-сердар. — Ты забыл, где находишься и с кем говоришь! Ты думаешь, для тебя полиции не существует?
— Господа декхане! — вновь обратился Ораз-сердар. — Давайте не будем говорить о ложках, когда собираемся сесть в седло. О налогах ничего не могу сказать. Но что касается хождения по городу, тут «навар» будет. Куколь обещает каждому платить в день по одному рублю! Это большие деньги, правоверные!
Вновь в толпе начались пересуды, ропот и смешки. И наконец сын бая Ханама ответил один за всех:
— Ай, чего рассуждать зря! Деньги хорошие! Придём, господин Ораз-сердар. Все придут, от денег никто не откажется!
— Тогда так, правоверные, — спокойнее заговорил Ораз-сердар. — Ровно через час мы со штабс-капитаном Каюмовым снова придём сюда, а вы к этому времени оденьтесь получше, и пойдём к начальнику уезда. Давайте, поживее!
— С помощью аллаха мы вразумим босяков, — подсказал Каюм-сердар и полез на коня.
— Аминь, — пролепетал ишан и тоже сел на лошадь… Ровно через час, как и договорились, Ораз-сердар и
Черкез, попив чаю и позавтракав, опять вернулись на площадь и застали там только одного байского сына. Подождали немного — не идёт никто. Час прождали — нет никого. Поехали по дворам: дома нет никого, одни женщины и дети. В течение всего дня офицеры проезжались по аулу, но так и не нашли никого. Солнце уже катилось к горам, когда они, отчаявшись, выехали на Анненковскую и поскакали к начальнику уезда…