Огненная арена
Шрифт:
— Даёшь царский манифест! Долой забастовку! Выкрики повторялись беспрестанно. Их подхватывали другие, и вот уже на всю площадь неслось
— Долой забастовку! Да здравствует всенародный манифест!
Нестеров, Арам и все, кто стоял с ними рядом, примолкли, начали прислушиваться к выкрикам.
— Вот она самая суть дарованной свободы, — сказал сурово Нестеров. — Они хотят задавить подлинную свободу лживо-патриотическими лозунгами. Ну, что ж, поглядим, что будет дальше. Думаю, Арам, это только начало. Лжепатриоты не остановятся на этом. Наверняка, предпримут атаку на нашу забастовку.
— Ваня, я думаю, всё обойдётся, — не очень уверенно отозвался Арам. — Покричат и разойдутся. Пойдёмте, друзья…
Манифестация продолжалась весь день. И на следующее утро вновь по городу шествовали «патриотические» колонны всё с теми же портретами и иконами. Но уже не наблюдалось вчерашнего ликования. Словно опившись зелья и теперь перенося мучительное похмелье, манифестанты, восхваляя милость императора, выкрикивали злостные слова против социал-демократов!
— Долой забастовку!
— Гони в шею босяков, поднявших руку на государя!
— Даёшь дорогу всем паровозам!
Деповцы наблюдали за этим шествием с нескрываемым интересом. И не верилось им, чтобы эта полудикая, полуподкупленная властями толпа, состоящая в основном из амбалов и уголовников, может броситься на рабочих. Но предпосылки к тому были, и деповцы начали собираться в группы у вокзала. К ним присоединились гнчакисты.
Шествие черносотенцев, вероятно, свернуло бы возле городского сада влево, к железной дороге, если б не наткнулось на толпы рабочих, загородивших Анненковскую улицу. Железнодорожники, устроив живой заслон, тотчас потребовали, чтобы манифестанты шли прочь из зоны пикета. Амбалы — а это была та самая толпа черносотенцев, завербованная начальником уезда, — остановились в нерешительности. И пока раздумывали, Вячеслав Вахнин вышел на крыльцо здания Управления железной дороги и прокричал в огромный металлический рупор:
— Именем забастовки, приказываю манифестантам освободить перекрёсток! Освободите перекрёсток, чего разинули рты! — крикнул он вновь.
Грузчики попятились и стали разворачиваться, унося иконы и портреты. В колонне у них начался беспорядок: выкрики, матерщина. И вот разнёсся грубый, властный голос Реза-амбала:
— Ай, до станции тоже доберёмся! Давай — к артиллеристам!
И колонна черносотенцев, уже превратившись в бесформенную толпу, ринулась, с каждой минутой ускоряя шаг, к казармам местной батареи.
Предвидя неладное, большая часть деповцев и вся группа армян двинулись по тротуарам следом за черносотенцами. И вот амбалы остановились у артиллерийского двора. Черноволосые, в разноцветных одеждах, персы с православными иконами и портретами царя не на шутку перепугали часового, стоявшего возле будки. Пренебрегая уставом, солдат бросился с поста во двор и заорал ошалело:
— Братцы, беда! Братцы, окружают!
Артиллеристы все эти дни, пока город шумел над манифестом, были начеку. Забастовочный солдатский комитет, отстранив от руководства батареей офицеров, взял под охрану казённый ящик с деньгами, выставил часовых у складских помещений и ждал, когда же раздается революционный клич рабочих-железнодорожников «К оружию!». И вот нежданно-негаданно для солдат — появилась у ворот толпа персов, да еще с иконами.
— Братцы, беда, ей-богу! — испуганно орал часовой, вбегая в казарму.
— В ружьё! — скомандовал унтер. — За мной, батарея!
Около сотни вооруженных солдат кинулись к воротам и остановились в изумлении. Персы, опустившись на колени и держа перед собой иконы и портреты, запели российский гимн.
— Свят, свят, — перекрестился унтер и посмотрел на своих товарищей, словно спрашивая: «Не во сне ли сие происходит?»
Другие артиллеристы тоже перекрестились. Затем, несколько освоившись, стали посмеиваться и переговариваться между собой. Смешки вскоре перешли в откровенный дружный смех, и унтер спросил:
— Эй, вы, бусурманское племя, вы часом не рехнулись? Чего вы на нас богу-то молитесь? Или другого места не нашли подходящего? А ну-ка проваливайте прочь!
— Солдат, не сердись, — выйдя вперёд, сказал Реза-амбал. — От генерала к вам пришли. Давайте, по-хорошему, кончайте бастовать! Люди от радости по городу туда-сюда ходят, песни поют, целуют друг друга, а вы сидите, как дураки! Свободу, что ли, не хотите?
— Экий ты, приятель, прыткий! — засмеялся унтер. — Часом не подкупили тебя? Что-то со скоморошеским представлением явился.
— Ай, дорогой, купили — не купили, в этом разве дело? Генерал сказал привести вас на площадь — вот мы и пришли. Давай, выходите, хватит дурака валять!
— А вот это не хочешь? — показал унтер кулак и прибавил — Ну-ка, убирайтесь прочь, нехристи продажные!
— Убирайтесь, пока не поздно!
— Гони их, братва!
— Вон отсюда! — закричали артиллеристы. Реза от этих криков только больше разозлился.
— Ну ладно тогда, — свирепо вращая глазами, сказал он. — Тогда мы вас вытащим отсюда… Хей, айда за мной! — И толпа кинулась к воротам.
— Стой! — не своим голосом прокричал унтер. — » Стой, стрелять буду!
Вскинув над головой винтовку, он выстрелил вверх, но толпа не остановилась. Тогда ещё несколько человек вскинули винтовки и дали залп поверх толпы. Амбалы, явно не ожидавшие такого отпора, попадали, напуганные свистом пуль. Тут же вскочив, начали пятиться назад. Солдаты, осмелев, выкатили пушку и выстрелили вверх, в сторону гор. Толпа ринулась по улице, сметая зазевавшихся прохожих, и столкнулась с деповцами и гнчакистами. Схватки не произошло, поскольку перепуганные амбалы позорно бежали с поля брани. И, вероятно, не следовало стрелять в них, но артиллеристы не удержались: послали вдогонку из винтовок несколько пуль. Троих убили наповал, нескольких ранили. Затем, когда черносотенцы с воплями скрылись, а артиллеристы вновь вернулись на казарменный двор, к месту побоища прискакал пристав Тонакевич и с ним полицейские. Троих убитых, среди которых оказался и Реза-амбал, увезли в госпиталь, раненых — тоже. И на улицу, где только что гремели выстрелы и разносились дикие вопли, легла зловещая тишина…
Не прошло и часа, как о свершившемся доложили начальнику области.
— Только этого мне не хватало! — рассердился он. — Солдаты расстреляли мирную демонстрацию. Персы теперь взвоют, начнут писать петиции, дело дойдёт до туркестанского губернатора. Чёрт знает что творится! Запомните, Куколь, убил амбалов кто-то ещё, но только не солдаты!
— Армяне, ваше превосходительство, — быстро сообразил начальник уезда. — Армяне, ей-богу! Кому как ни им враждовать с персами! Они и убили, пользуясь заварухой!