Огненный дождь

Лугонес Леопольдо

Была ли где-нибудь в мире более чистая и тяжкая работа, чем воспевать луну в отмщение жизни?

Так пусть она будет достойна моего учителя Дон Кихота, который числил сие светило между своих трофеев, ибо победил в честном поединке Рыцаря Белой Луны ^{51} …

Перевод Анастасии Миролюбовой

Стихи

КАРНАВАЛЬНЫЙ ПСАЛОМ О Луна! Как sportswoman, над нами «форд» умело ведешь среди звезд. Аравийское небо ночами над тобой расстилает свой холст. Ты сияешь в ночи наготою. Что

тебе дорогие шелка?! И невестой под легкой фатою нам являешься издалека. О Луна! В моих снах не случайно ты плывешь над простором морским и пытаешься вечности тайну птичьим клювом нащупать своим. Лик твой — это лицо Арлекина. Омывает Марию твой свет. Ты бледна, словно рейнские вина. Мать любви, преступлений и бед. Я — певец твой. И пусть не заметишь ты меня со своей высоты, ты от века ночами нам светишь. Маска солнца — Луна — это ты. Перевод Виктора Андреева НОКТЮРН В полных покоя водах лагуны блещет свет лунный вешней порою. Тихо, прохладно, полночь лучиста. Золотом чистым — лунные пятна. Вдруг потемнело. Туча сокрыла ночи светило, в траур одела. Лунного лика взор затуманен. Серый свет странен, смазаны блики. Как привиденья, то возникают, то исчезают смутные тени. И, поднимая морды, собаки в стынущем мраке хрипнут от лая. Перевод Виктора Андреева ЛУНА-ОБМАНЩИЦА Луна золотая блестит в небесах, в кошачьих глазах коварно мерцая. Поэты, не зная, что путь ваш — впотьмах, бредете, в стихах луну воспевая. О, как же был прав Шекспир, написав (и не поленитесь прочесть те, кто юн): «Swear not by the moon…» ^{52} — «Луной не клянитесь…» Перевод Виктора Андреева СЕЛЬСКАЯ ЛУНА (Фрагмент) Лазурь, густея в сумерках, уже сулит покой деревне натрудившейся, усталой. Промчался одинокий всадник запоздалый… Девицы утомились болтовней… Луна восходит на вечерний небосклон и навевает сон, быть может, и печальный, но отрадный, и разливается по-над селеньем он рекою неоглядной. Сон в темноте ночной — он смог бы сравниться с чернотой созревшей смоквы. Сон под луной — притихло, наслаждаясь отдыхом, село, так птица спит, клюв спрятав под крыло. Когда мы спим в ночь полнолунья на спине, то в бездну мы низвергнуты во сне, не защищенные и малым отзвуком земным. А на поверхности сияющего диска луны увидеть можно близко в Египет уходящее Святое Семейство ^{53} ; вот они все трое: с Младенцем

на руках Мадонна, рядом с ней Иосиф с посохом, старик согбенный. И светло-серый ослик неизменный бежит по лунным пажитям смешной трусцой своей ^{54} . И нежится под синим покрывалом небосклона душа селенья — аргентинского исконно. Перевод Виктора Андреева

Два великих лунатика, или Полное несходство взглядов ^{55}

Г. (неизвестный; говорит с сильным скандинавским акцентом).

К. (неизвестный; по выговору — испанец).

Пустынный перрон железнодорожной станции. Одиннадцать вечера. Полнолуние. Ни звука. Вдали — красный огонь семафора. По краям платформы в беспорядке разбросан багаж.

Г. — невысокий безбородый блондин, склонный к полноте; видно, что хорошего происхождения. На нем мешковатый черный костюм; лаковые башмаки сильно скрипят. Он виртуозно играет тростью с дорогой отделкой и курит одну за другой турецкие сигареты. Левый угол рта беспрестанно дергается от тика, как и левое веко. Руки изумительной белизны; он не делает и трех шагов без того, чтобы не поглядеть на свои ногти. Прохаживаясь, бросает быстрые взгляды в сторону багажа. Иногда резко оборачивается, чтобы крикнуть в окружающую пустоту, будто в ней кто-то обретается. Затем продолжает прохаживаться по перрону, кругообразно вращая тростью.

К. — высок и худощав. Орлиный нос, костлявое лицо. Что-то от военного и студента в одно и то же время. Плохо сидящий серый костюм. Он почти вызывает смех — но не злобный либо издевательский. Во всем видна крайняя бедность, которую он умеет переносить с достоинством. Можно говорить о его благородной сдержанности, тогда как тот, другой, — скорее подозрительный шарлатан.

Они прогуливаются вместе, но ясно, что их беседа — лишь попытка скоротать время. Когда придет поезд, они окажутся в разных вагонах. Больше на перроне не видно никого. К. знает, что фамилия собеседника начинается с буквы «Г», поскольку тот нес чемодан с монограммой. Г., в свою очередь, заметил, что его попутчик доставал из кармана платок с вышитой на нем буквой «К».

СЦЕНА 1

Г.Кажется, была объявлена всеобщая забастовка. Движение по дороге совсем прекратилось. Может, неделю не будет ни одного поезда…

К.Настоящее безумие — приезжать сюда.

Г.Нет, безумцы — рабочие, объявившие забастовку. Бедняги не знают истории. Им неведомо, что первой всеобщей забастовкой был уход плебеев на Авентинский холм ^{56} .

К.Рабочие делают правильно, сражаясь за торжество справедливости. Две-три тысячи лет — небольшой срок для того, чтобы уже завоевать это великое благо. Геркулес в поисках сада Гесперид ^{57} забрался на край света. Горная цепь преградила ему дорогу; чтобы выйти к морю, он разломил ее, взявшись руками за две горы, как разламывают вареную баранью голову, взявшись за рога.

Г.Неплохо сказано. Но ведь вам известно, что Геркулес — это миф.

К.Для недалеких умов идеал всегда был мифом.

Г.

(резко обернувшись и помахав своей тени тросточкой).

Не знаю, имеете ли вы в виду меня, говоря о недалеких умах, но знайте, что не в моих привычках есть жаркое руками. Ваша метафора мне кажется не слишком-то утонченной.

К.Хотя мне доводилось пользоваться вилкой за королевским столом, чаще всего я ел простую пищу вместе с простыми людьми — ягоды отшельника или хлеб пахаря, тяжелый и твердый, как сама земля. Моему нёбу привычен долгий пост.

Г.У вас дурной вкус, уверяю вас в этом. Не думайте, что я не сочувствую обездоленным. Я — за равенство, но если говорить о гигиене, культуре и повседневной жизни, то я — за равенство в благополучии. Раз оно недостижимо, я предпочитаю оставаться выше других. К чему новые жертвы, когда один Христос уже искупил все грехи рода человеческого?

К.Признак добродетели в том, чтобы восставать против неправды, препятствовать ей и карать ее, даже когда исправить содеянное невозможно. Горе попранной справедливости, если помощь ей — следствие логически стройного рассуждения или безупречно доказанной теоремы! Что до меня, то мне не нужны ни равенство, ни новые законы, ни философия, даже наилучшая. Я просто не в силах видеть горе слабого. Мое сердце тут же готово пуститься на поиски счастья для него, пусть даже ценой опасностей и страданий для меня. И не важно, в согласии с законом или против него. Справедливость обычно становится жертвой законов. Вы не заставите меня примириться с подобным издевательством. Но каждое чудовище, явленное мне в видениях, каждый из моих напрасных подвигов заставляли меня еще упорнее сражаться против низкой действительности. И разве рабочие поступают дурно, если ведут борьбу, несмотря на голод? Разве голод — не плата за идеал, так же как кровь и слезы?