Огневой вал наступления
Шрифт:
— Почему не вводят резервы? — спросил я генерала Ло.
— Японцы могут ударить по флангам, нам нечем будет отразить удар, — ответил он.
Варианты подобного разговора возникали у меня с китайскими офицерами неоднократно, подавляющее большинство было убеждено, что резервы нельзя расходовать в наступлении, что их надо сберегать на случай возможного перехода к обороне. Один только командир 2-го артполка Чжан Вень ответил, вежливо улыбнувшись:
— Наши генералы научились бегать от японцев. Бегать за японцами они еще не научились.
20–22 декабря еще
Угроза растянутому и значительно ослабленному фронту 86-й армии зримо накапливалась, а никто ничего делать не хотел. Ждали, что будут делать японцы. Отдали им инициативу без борьбы.
Кризис разразился ранним утром 24 декабря. Накануне я вернулся с горы Булин в передовой штаб 3-го военного района. Переночевал, проснулся от криков и топота. Вышел из фанзы. Во дворе суетились множество солдат и офицеров. Запрягали в повозки лошадей и мулов, грузили ящики, мешки, складные столики и стулья и прочий штабной инвентарь. Посреди двора на костре жгли гору бумаг, ветер взвихривал обугленные листы и пепел. Ко мне подскочил переводчик Сун и выкрикнул что-то, мешая русские и китайские слова. Я понял, что японцы в Усичао. Усичао — это тылы 86-й армии. Как японцы там оказались?
— В Усичао! — крикнул Сун. — Господин Казаков, чего мы ждем? Они идут, они идут!
Оказалось, Сун хотел удрать в бричке, где мы возили наше походное имущество, но ординарец Ли Гуи пугнул его маузером.
Меж тем мимо отворенных ворот двора, по деревенской улице, уже валила беспорядочная толпа военных — пешие, конные, на подводах и бричках. Название деревни Усичао перескакивало из уст в уста. Никого из генералов и старших офицеров штаба во дворе не было, и Ли Гуи пальцами очень выразительно показал, как они драпанули. Так что выяснить ситуацию я не мог. Одно было ясно: 86-я армия (а может, и не она одна) поспешно отступает.
Мы вместе с солдатами охраны тоже тронулись этой дорогой в общей штабной колонне. Отходили на юго-восток, на город Чэньян. По пути в эту многотысячную толпу вливались новые толпы солдат, офицеров, носильщиков-кули. Перед мостами возникали огромные людские пробки, жандармы, колотя дубинками направо-налево, прокладывали путь штабной колонне. Ни походного охранения, ни хотя [247] бы импровизированных регулировочных постов или просто старших офицеров, которые могли бы навести порядок, нигде не было.
Дорога, сколько я мог видеть ее и впереди и позади, вся была заполнена отступающей армией. В шесть утра над ней, треща пулеметами, промчались японские истребители, за ними
Около 11 утра пришли в Чэньян. Здесь догнали дивизион 14-го тяжелого артиллерийского полка. Встретил полковника Пина, обменялся с ним полупоклонами и услышал от него вариант той самой сакраментальной фразы, что-де «мы только разгневали японцев, их теперь ничем не остановишь». От другого офицера узнал, что командование военного района приказало командующему 86-й армией контратаковать прорвавшихся японцев с этого рубежа. Однако командарм уехал из Чэньяна дальше на юг, доложив начальству, что переходит к новым методам борьбы — партизанским, что будет драться с японцами в горах.
Беспорядочное отступление продолжалось. Через Суна я пытался расспросить солдат и младших офицеров, почему они отступали, где их атаковал противник, много ли его было. Ни один ничего толком не ответил, никто атакующих японцев и в глаза не видел. Это была рядовая паника, коллективный психоз, исподволь подготовленный и всей бесхребетной системой войны с агрессором, и общим страхом перед его яростью, и вялыми и нерешительными действиями в конкретной наступательной операции. Готовя ее, генералитет больше думал об обороне. Это передалось в войска, и, стоило одному-двум японским батальонам, переброшенным с другого участка фронта, решительно контратаковать 86-ю армию во фланг, она покатилась обратно.
О том, что противник контратаковал мизерными силами, говорило все его последующее поведение. Отбросив 86-ю армию на исходные позиции и заняв свои старые опорные пункты по линии холмов Чжэнсиньшань — Нюшаньбао, японцы дальше не пошли. Даже не заняли брошенный гоминьдановцами Чэньян — небольшой городок, но важный узел дорог.
25 декабря отступление, уже не подстегиваемое даже [248] разведотрядами японцев, продолжалось. 86-я армия толпами валила по тыловым дорогам на Янтенкен. Беспокоилось начальство только об артиллерии — артполки получили приказ выйти в Тунси. Это в глубоком тылу примерно в 140 км юго-восточней Янтенкена. Если говорить прямо, то артиллерии усиления — наиболее мощной огневой силе района, да, пожалуй, и наиболее организованной и дисциплинированной, было приказано бросить пехоту на произвол судьбы.
К 26 декабря разрыв между прекратившими преследование японскими частями и китайской 86-й армией достиг уже 20–30 км, и все стало успокаиваться. Изголодавшиеся солдаты активно разыскивали свои части, ибо у чужих медных котлов их не кормили. Наиболее энергичные командиры рот и батальонов собирали своих людей, создавали некоторое подобие обороны из спешно отрытых окопчиков. Неожиданно вижу в толпе круглое улыбающееся лицо. Ба, да это же командир 2-го артполка Чжан Вень! Почему здесь, а не в Тунси? Он машет рукой: