Огневой вал наступления
Шрифт:
29 ноября, часов в 5 утра, наша рекогносцировочная группа вышла в первую траншею, я впервые увидел японских солдат. Метрах в 700, в предутреннем тумане, они ставили проволочные заграждения. В последующие дни, занимаясь разными подготовительными делами, я ежедневно проходил пешком, иногда проезжал на коне десятки километров либо по переднему краю, либо неподалеку от него. Главное впечатление, которое я на конкретных фактах описал в докладе к Александру Николаевичу Боголюбову, состояло в том, что японцы более деловито готовятся к будущему китайскому наступлению, чем сами китайцы. Японцы повсеместно ставят «колючку», в глубине расположения строят бамбуковые заборы, маскируя пути подвоза и важные объекты, роют новые траншеи, оборудуют пулеметные гнезда и огневые позиции артиллерии для стрельбы прямой наводкой. С китайской стороны таких мероприятий на переднем
7–8 декабря японские бомбардировщики бомбили полосу 86-й армии, затем периодически открывали огонь японские тяжелые батареи. По три-четыре батареи сразу. Некоторые снаряды рвались близ огневых позиций и наблюдательных пунктов 14-го тяжелого артполка. Но и китайские разведчики с утра 8 декабря засекли японский НП. Я подготовил исходные данные, передал на батарею и после пристрелки перешел на поражение. Японский НП затянуло дымом, полетели вверх какие-то доски. А самое главное — их батареи замолчали. Значит, наблюдательный пункт выведен из строя, на артиллерийском языке — подавлен. Этой стрельбой мы также проверили исходные данные, подготовленные по другим целям. Это скоро пригодится. Здесь 86-я армия будет атаковать господствующую высоту Булин. От успеха боя за высоту во многом зависел успех прорыва всей обороны 116-й японской дивизии.
Вечером меня вызвали в деревню Янтенкен, что в 15 км от передовой. Оказалось, приехал из ставки Чан Кайши главный военный советник полковник Боголюбов. Привез [235] мне целую пачку писем от родных. Рассказал о последних новостях на других фронтах в Китае, о боевых действиях в Европе, на фронтах недавно начавшейся второй мировой войны. Я доложил Александру Николаевичу о подготовке 3-го военного района к наступательной операции, просил посодействовать в продвижении 2-го легкого полка РГК. Его пушечным и гаубичным батареям давно уже запланированы огневые задачи, а где этот полк и когда прибудет, никто не знает. Из 9-го военного района сообщили, что полк убыл к нам еще в десятых числах ноября, прошел почти месяц, до дня наступления и часа Ч осталась неделя, а штабные офицеры 3-го военного района только руками разводили в ответ на мои вопросы.
Полковник Боголюбов обладал большими полномочиями, Чан Кайши специально просил его проверить подготовку к операции, однако и он с трудом смог «подтолкнуть» 2-й артполк РГК. Полк был на конной тяге, на мулах, его почти 1200-километровый маршрут проходил по тяжелым горным дорогам, он просто застрял. Вообще острая нехватка артиллерии в гоминьдановской армии, отсутствие хороших путей сообщения (японцы захватили полностью или частично почти все железные дороги и большинство паровозов и вагонов) приводили к таким случаям, когда артполки — даже легкие, минометные и противотанковые — перебрасывались своим ходом на огромные расстояния, на что уходили недели, а иногда и месяцы. Например, из четырех артполков РГК, направленных в 3-й военный район для участия в Датун-Чэньянской операция, ни один не прошел менее 1000 км. И все своим ходом и по плохим дорогам. Разумеется, износ техники, особенно ходовой части орудий, был очень велик. Не столько стреляли, сколько ремонтировали.
14–15 декабря мне почти не пришлось поспать. Проверял готовность артиллерии на главном направлении. Снаряды доставлялись на огневые позиции медленно. Солдаты-пехотинцы и грузчики-кули несли снаряды и заряды на плечах, растянувшись цепочками на много километров по рисовым и хлопковым полям.
Вечером 15 декабря я вернулся в Янтенкен. Наконец-то и здесь, в передовом штабе (так называли оперативную группу военного района), началось движение. В обширных мандариновых садах, окружавших дом, на территории кирпичного завода, в бамбуковых рощах, в лощинах речек и ручьев, бегущих на север к Янцзы, — всюду мелькали в сумерках огоньки и двигались люди. Работали радиостанции, [236] поддерживавшие связь с далеким Чунчином, с командующими группами армий и армиями. Спешили куда-то в носилках-паланкинах генералы и чиновники, пробегали связные. Через деревню к линии фронта шли пехотные колонны. Я зашел к офицерам оперативного управления справиться насчет 2-го легкого артполка. Они обнадежили. Полк выходил к назначенным огневым позициям.
С переводчиком Суном и ординарцем Ли мы прошли в фанзу и, едва легли,
Датун-Чэньянская операция
Оперативный приказ начальника артиллерии Ло Шакая практически оформил и закрепил ту длительную борьбу, которую мы с ним вели против командармов, не желавших расставаться ни с одной «своей» пушкой. Нельзя сказать, что нам удалось полностью осуществить свой замысел, но все же часть артиллерии фланговых 50-й и 21-й армий, а также 25-й армии была передвинута к центру, в полосу главного удара 86-й армии. Сюда же сосредоточилась большая часть артиллерии усиления из состава 14-го тяжелого, 2-го легкого, 1-го горного и других артиллерийских полков и отдельных дивизионов.
Группировка артиллерии в полосе 86-й армии имела две группы: дальнего действия и поддержки пехоты. Всего около 90 артиллерийских и минометных стволов, из них 14 тяжелых. Задача — поддержать наступление 10-й и 16-й пехотных дивизий в направлении высоты Булин и города Хучун и дальнейшее продвижение пехоты к Янцзы с целью разгрома главных сил 116-й японской дивизии.
Наступавшая правей 50-я армия нацеливалась на Датун — крупный город и речной порт на Янцзы. В артиллерии усиления преобладали легкие и противотанковые пушки, всего 27 стволов. Гоминьдановское командование располагало сведениями, что в Датуне и окрестностях находятся японские танки и бронеавтомашины. Поэтому противотанковый щит был тут не лишним.
Слева от 86-й армии наносила удар 21-я армия. Ее пехоту поддерживали более 40 орудий и минометов. [237]
В огневом резерве начальника артиллерии осталось 15 легких и тяжелых гаубиц, огневые позиции которых также размещались в полосе 86-й армии.
Таким образом, нам за счет второстепенных участков удалось создать довольно внушительную — более 100 стволов — группировку (с артиллерией пехотных дивизий — до 200 стволов) на направлении главного удара.
И вот наступила долгожданная минута — ровно в шесть утра 16 декабря 1939 года по сигналу с наблюдательного пункта начарта 3-го военного района грохнул первый залп артиллерийской подготовки. И сразу вся четкая линия холмов Чжэнсиньшань, Пайфаньшань, Чэндзяшань, Чжаолушань и Нюньшаньбао покрылась дымом разрывов. В дыму иногда появлялись как бы пустые проплешины. Это означало, что какой-то дивизион или батарея не выдерживает темпа стрельбы. Ло Шакай кричал что-то сердито по телефону, серия снарядов рвалась на этой «проплешине», но возникали пустоты в новых местах. По-русски говоря, артподготовка шла со скрипом. Не чувствовалось в ней слаженности.
Тем не менее артиллерийский огонь свое дело сделал. Видно было, как японские пехотинцы — десятки солдат — выскакивали из окопов и бежали прочь, пытаясь укрыться за гребнями холмов. Но самый убедительный вклад в артподготовку вносили тяжелые гаубицы 14-го артполка. Они били по находившимся в глубине вражеской обороны батареям. Прошло уже с полчаса, а ни одно японское орудие, ни один миномет не ответил нам. Значит, предварительная черновая работа по засечке целей и подготовке данных для стрельбы оказалась плодотворной. Добавлю, что, с моей точки зрения, эта работа была не из приятных.. А дело вот в чем. 14-м артполком командовал полковник Пин, подготовленный в военном отношении офицер, но прояпонски настроенный. А ведь этот полк был главной силой в контрбатарейной борьбе. Нет, Пин не мог откровенно саботировать подготовку к наступлению, но, хоть я его и не спрашивал, старался вопросом, репликой, жестами показать, как высоко он ценит военное искусство Японии. Однажды вспомнил и русско-японскую войну 1904–1905 годов и поражение русской армии в Южной Маньчжурии. Эти уколы Пина мешали мне работать с офицерами его полка. Я сказал переводчику Суну:
— Переведи господину Пину, что поражение русских под Мукденом было давно, а поражение японцев на Халхин-Голе — три месяца назад. Если его интересует работа [238] советской артиллерии в этом сражении, я выкрою время и поделюсь с ним тем, что мне известно.
Пин интереса к затронутой теме не выказал, но и мне больше не мешал работать над подготовкой тяжелого полка к борьбе с японскими батареями и прочими дальними целями. И теперь, наблюдая в стереотрубу стрельбу четвертой батареи по одному из наиболее сильных опорных пунктов противника на высоте Пайфанынань, я чувствовал удовлетворение. Хорошо ведут огонь!