Огни над Деснянкой
Шрифт:
Как выяснил потом командир роты, это были части 10-й армии Западного фронта, куда и входил танковый полк с ротой капитана Паршина.
Ближе к рассвету началось движение, войска вытягивались в походные колонны, уходили вдоль реки вверх по течению: прошла команда переправляться по только что наведённой переправе.
Ночью капитан Паршин расстарался, и теперь все командиры танков и члены экипажей имели табельное оружие – пистолеты ТТ с двумя обоймами патронов к ним. Правда, пополнить боезапас танков так и не получилось, как не удалось и дозаправить машины. Даже напротив, остатки солярки, что
– Какие хитрые эти трактористы с артиллеристами! Ты добудь соляру эту, как мы добыли; сохрани её, а потом и разбазаривай. Ваньку, Ивана потеряли из-за солярки, а они, а они… и-э-э-эх!
Несколько раз порывался подойти к командиру роты, но так и не осмелился, своё негодование высказывал экипажу Кольцова.
– Нет, ну вы посмотрите?! А кому я сейчас нужен с пустым топливозаправщиком?
– Охолонь, Петя, – Агафон сунул в руки Петру горсть сухарей. – Побереги нервы: они тебе пригодятся, судя по всему.
К переправе подошли на рассвете. Сначала пустили тяжёлую артиллерию, за ней выстраивались танки капитана Паршина. И в то мгновение, когда первый трактор ещё не успел коснуться гусеницами противоположного берега, заработали зенитки, прикрывающие переправу.
Откуда-то из-за леса на малой высоте появился первый немецкий бомбардировщик. Следом за ним с разных сторон обрушилось ещё несколько самолётов.
Взрывы слились в несмолкаемый, оглушающий грохот, поднимая в воздух брёвна с переправы, столбы воды с грязью, оторванную от тягача пушку перевернуло в воздухе, будто фанерную, колесо просвистело в непосредственной близости от танка младшего сержанта Кольцова. Топливозаправщик Панова горел. Сам водитель успел выскочить из машины, взобрался на броню командирского танка, уцепился за скобу.
– Рассредоточиться! – раздалась в шлемофоне команда командира роты.
Танк, взревев, сорвался с места, направился в густые заросли подлеска, подальше от переправы. Туда же выдвигались и другие экипажи.
Укрыться не успели. Пока объезжали небольшое болотце, как к переправе вновь направились немецкие самолёты.
И танки горели. Их танки КВ – горели! Пылал командирский танк, который не успел выехать из огромной воронки на краю болота. Из открытых люков в спешке выпрыгивали танкисты. Петро Панов первым кинулся на помощь, вытащил из люка командира роты капитана Паршина. Бледное, как мел, лицо ротного с тонкими кровавыми ручейками изо рта и ушей смотрело на окружающий мир потухшими глазами, руки безвольно свисали к земле.
Вокруг дымились танки, стонали раненые, горели машины.
– Офицеров требует к себе адъютант начальника оперативного отдела полковник Шубин! – высокий подтянутый и опрятный сержант с непривычным для танкистов автоматом в руках требовательно тормошил за плечо танкиста. – Кто есть из офицерского состава? А коммунисты есть?
– Есть. Я – коммунист, – Кузьма повернулся к сержанту, застыл перед ним по стойке «смирно». – Младший сержант Кольцов!
– Коммунистов собирает заместитель начальника политического отдела майор Душкин.
Разбросанные брёвна настила, горящие машины, истошные
Куда-то сновали адъютанты и порученцы, радист настойчиво вызывал «Немана», несли на носилках раненых, хоронили в братскую могилу убитых, стучали топорами сапёры. Наступало утро нового дня войны.
Глава вторая
Данила шёл лесом. Возвращался в деревню, рассчитывал попасть домой засветло. Пошёл не вдоль реки, а кружной дорогой, через гать.
До Вишенок оставалось почти ничего, ещё один свороток за Михеевым дубом, и вот они – огороды. Но справа, со стороны Горелого лога, вдруг раздались выстрелы.
Мужчина присел и уже на корточках перебрался за ствол старой сосны, стал внимательно всматриваться и прислушиваться к лесу.
Так и есть: вот послышался топот, шум пробирающегося сквозь кустарники, бегущего напролом человека, а потом и сам незнакомец, заросший, бородатый, в пиджаке на голое тело, с туго набитым солдатским вещевым мешком за плечами, стремительно пробежал почти рядом в сторону соседней деревни Борки.
Данила проводил его взглядом, пытаясь узнать человека, но нет: на ум никто не приходил с такой походкой, с таким внешним видом. Но в том, что этот человек молод, сомнений не возникло: бежал резво, легко, играючи перепрыгнул канаву вдоль дороги.
– Леший? – настолько грязным, безобразным был внешний вид человека. – Лешие не стреляют, – прошептал про себя, – и с сидором за спиной не бегают по лесам.
Крадучись стал продвигаться туда, где только что слышны были выстрелы.
На небольшой полянке, из-за сломанной молнией сосны услышал стон. Снова замер и медленно, стараясь не хрустнуть веткой, стал пробираться на звук.
Недалеко, почти на перекрестке дорог, за деревом увидел сидящего на земле красноармейца с перебинтованным левым плечом, левой рукой на грязной тряпке. Рядом с ним лежал ещё один. По знакам различия Кольцов понял, что это какой-то начальник, да и старше возрастом, потому как седой весь…
Раненый солдат уронил голову: то ли уснул, то ли потерял сознание. Данила ещё с минуту наблюдал за ним и, убедившись, что тот не двигается, стал тихонько подкрадываться, поминутно останавливаясь, стараясь не вспугнуть.
Когда до красноармейцев оставалось совсем ничего, не более двух шагов, раненый медленно поднял голову и встретился взглядом с Данилой.
Кольцова бросило в жар: этого человека он уже где-то видел! Видел в той ещё довоенной жизни! Хоть и заросший, измождённый, но знакомый. Так и есть, вспомнил! Это же сын сапожника из Борков одноногого Михаила Михайловича Лосева, Лёнька!
– Леонид, Леонид Михайлович? – то ли спросил, то ли ещё больше уверовал Данила. – Лёня? Лосев?
Красноармеец сделал попытку подняться, что-то наподобие жалкой, вымученной улыбки отобразилось на лице раненого, однако сказать ничего не смог.