Огонь неугасимый
Шрифт:
— Кто? — встрепенулась Таня. — А-а-а! Эти. Да-а. Поп, черт и ангел. Странно. Мой братец просто так не свяжется с этаким вахлаком. Погоди-ка, погоди! Зоя с Иваном, Никанор с Ивановым дружком. Все перемешалось в этом мире. Пьяненькие. Но я голову — под топор, Никанор ничего не делает просто так. Зачем ему Ефимов? Нет, тут есть о чем подумать, а потому — двинули в «Журавли». Поужинаем и подумаем вместе.
— Я рад.
— Ой, не надо, — отстранилась Таня. — Ну, что это у нас будет, если ты все время вот так. Ты мужчина? Вот и оставайся мужчиной. И еще, но это просьба особой важности. Скажи Ивану, что
— Зачем это нужно знать Ивану?
— Скажи. Или тебе трудно? Ну и вот, скажи. И не надо сегодня… никаких ухаживаний. Давай побудем вместе просто так.
— Давай.
— Вот и хорошо, и спасибо, — Таня горестно усмехнулась и со вздохом закончила: — Никакой ты не мужчина. Ухажер. Ну, ну, не обижайся, ухажер — это тоже кое-что. Пошли.
33
Поворот в жизни Галки Лукьянцевой произошел как-то очень уж круто и неожиданно. С детских лет, в садике, в школе особенно она любила петь. Все были уверены, что она поет хорошо и это ее призвание. За нее хлопотал школьный учитель пения, хлопотал какой-то знакомый отца, тоже специалист в этой области. Хлопотал директор музыкального училища и еще кто-то. Она попала на прослушивание к авторитетному профессору Московской консерватории, который сказал:
— Милая девушка, вам нечего делать в консерватории, выше вокального кружка заводской самодеятельности вам не подняться.
Потом Галке говорили, что авторитетный профессор — корыстный человек, что его собственная дочь вовсе безголосая, но окончила эту же консерваторию с отличием и теперь подпевает в каком-то довольно модном вокально-инструментальном ансамбле, что профессор берет взятки даже борзыми щенками, что… Но люди и не такое наговорят. А до профессорских дочек Галке вовсе не было никакого дела.
Через неделю после прослушивания Галка оформилась ученицей сварщицы и по какой-то прихоти обстоятельств попала в бригаду Никанора Ступака.
За одиннадцать дней обучения Галка научилась бестрепетно произносить монтажные клятвы, устраивать полноценные перекуры, благо бригадир ей мирволил и самолично угощал «Варной». На двенадцатый день Галка ушла из бригады. Никанор Савельич, убедив себя в бригадирских правах, улучив минутку, полез целоваться и даже поцеловал, не считаясь с горячими, если можно так сказать, протестами.
Опять слепой случай. Табельщицу тетю Нюру перевели в уборщицы за день до объяснения с поцелуями и пощечинами. И вот — Галка в табельной. Потом, когда познакомилась она с Михаилом Павловым, было вынесено на обсуждение довольно запоздалое желание набить Никанору морду. Ограничились обсуждением, ибо месть и сама по себе — поступок низменный, ну а месть чужими руками вовсе не дело.
Оказалось, что у табельщицы уйма свободного времени на рабочем месте. Просто сидеть в табельке скучно. И занялась Галка подготовкой. Не в консерваторию, а в машиностроительный институт. И сама втянулась, и Михаила втравила. Ну а на ее место в Никаноровой бригаде заступила Зоя Порогина.
Все могла подумать и сказать Галка по этому поводу, но не уличить Никанора в отсутствии вкуса. А по цеху молва: Зойка с Никанором, Зойка с Никанором… На работу — с работы вместе, по воскресеньям у Порогиных
И вдруг ошеломляющая сенсация.
Ждали-ждали Ивана в гости, не дождались. Скромненько отметили событие вдвоем, которое и касалось их двоих. Михаил немного потужил, что у Ивана с Таней дружба расстроилась. Сказал что-то насчет великовозрастной застенчивости, упрекнул огулом всех девчонок за то, что они речистых предпочитают застенчивым. Но вечер был хороший, и, несмотря на испорченное настроение, они пошли в парк.
Просто сидели, просто смотрели. Ну, как же, они теперь почти женатики, шестой день как подали заявление в загс. Не на танцы же стремиться, не в затиночки прятаться. Сидели, сидели и увидели.
— Ты глянь-ка, — первым обнаружил Михаил. — Нет, это наяву или я в кино?
Иван и Зоя шли в обнимку. Да, Иван обнимал Зою за плечи. А она ничего, будто так и надо.
— Вот это да! — вымолвила Галка.
— Силе-он! — одобрил Михаил. — Как бы они раньше нас не повенчались.
— Опять Никанору хлопоты, — с деланным сочувствием сказала Галка. — Не везет жениху. — И добавила серьезно: — В открытую он на Ивана не попрет, но при случае ножку подставит.
— И увидит небо в алмазах, — пообещал Павлов. Но на том вчера и закончили. Слишком это неожиданно увиделось, не сразу понять можно.
Сегодня Галке думалось о том, что легко сказалось о любви в тот вечер, когда сидели за столом гостями у Виктора Ивлева. Сказалось легко не потому, что это привычно и просто. Любила, вот и сказалось. И он любит, он тоже сказал бы и скажет в любой раз.
Видно, не на шутку одолели Галку эти мысли. Звонит, звонит телефон, а она как не слышит. Спохватилась, взяла трубку, услышала короткие гудки. Нельзя так. Скажет кто-то там: нет на месте табельщицы, опять в табельной непорядок. И обрадовалась, когда телефон тут же зазвонил снова.
— Слушает табельная, я вас слушаю, — озадаченно отвела трубку от уха, посмотрела на нее недоверчиво. Розыгрыш. Переспросила: — Вы… это правда вы, Маргарита Илларионовна?
Но для чего ей понадобился Иван Стрельцов?
— Я вас очень прошу, — повторила Маргарита Илларионовна. — У меня важный разговор. Очень важный и неотложный.
— Я мигом, Маргарита Илларионовна, добегу до котельного и передам. Но… он, может, не сразу, у него такая работа… — И еще тверже, укоряя себя за уклончивость, повторила: — Я мигом. Он вам позвонит, как придет. Телефон ваш у него есть?
— Зачем звонить, я подожду, — каким-то виноватым тоном сказала директорша. — Вы ведь одна в табельной, все равно не ответите, если кто позвонит. Так я жду, жду. Пожалуйста…
Что у нее стряслось?
Прибежала Галка на котельный, увидела Ивана, засигналила, хотя он этих сигналов видеть не мог. Лежал навзничь под трубопроводом, черкал электродом, рассыпая на грудь себе каскады колючих искорок, и хотя Галка училась сварке всего одиннадцать дней, знала точно: сейчас к Стрельцову не подступайся. Пока не закончит стык, никакое землетрясение его из-под трубы не сдвинет. Может, правда у директорши неотложное что, но сейчас нельзя.