Огонь с небес
Шрифт:
Еврей протянул руку, я положил в нее только одну купюру. Он сглотнул…
— Какие-то шлемазлы собрались на власть покуситься, — сказал он, — да нехорошо сделали. Людей побили, да не покусились…
Я положил в ждущую ладонь еще одну купюру.
— Это я и на базаре услышать могу, там рассказчиков много…
Еврей снова оглянулся, не слышит ли кто. В лавке было тихо. Гонимый, отверженный — и потому создавший крайне опасные механизмы единения и подрыва общества народ. Все еще надеются восстановить Израиль и Иудею, откуда их прогнали римляне за восстания и террор. Народ скрытный, они, даже ссылаясь на Бога, в разговорах называют его «неназываемый».
— Ночью четвертого дня в городе убийства и перестрелки были. А утром они захватили окружной штаб и попытались поднять гвардию на мятеж. Были и те, кто поднялись. Потом с Кронштадта морская пехота пошла, в городе танки были.
— Танки…
— Дело говорю, танки! В Неву корабли вошли, все мосты днем развели. Морская пехота прямо у дворцов стала, на дорогах. Корабли в Неву вошли, с них моряки в город выгрузились. Потом, говорят — сама Регентша в город въехала. Этих в Зимний дворец доставили, они вроде на коленях прощения просили.
— Простила?
— Того не знаю, — развел руками еврей, — прошу простить.
Ну, то, что танков давно нет — бухарский еврей того может и не знать. А вот все остальное сильно похоже на истину.
— Дядя, «Биржевка» вот…
— Иди… иди!
Я поделился с евреем еще несколькими купюрами.
— Колбаска кошерная есть?
— Есть! — обрадовался еврей, что можно заработать на чем-то не таком страшном и опасном и избавиться от подозрительного посетителя. — Конскую изволите?
Набрав сушеной конской колбасы, я вышел на улицу. Древний Самарканд мирно, как деловито работающий пчелиный улей, гудел, солнце было на закате…
До караван-сарая, где мы остановились, я добрался без происшествий. На Востоке это легко, это тебе не открытый Запад и не Русь, где душа нараспашку. Прикрылся шемахом — и все, тебя никто не видит и не знает…
Едва шагнул в комнату, которую мы заняли, как понял, плохо дело. Араб, цедя про себя афганские ругательства, перенастраивал канал.
— Что произошло?
— Канал оборвался. Последнее, что я слышал — нападение.
— Нападение?
Я достал свой телефон, подключил, позвонил. Простите, но телефон абонента временно заблокирован или абонент находится вне зоны действия сети.
— Помехи?
— Да не похоже, — Араб снова выругался. — Такое ощущение, что какая-то дрянь просто отключила нас. И не только нас.
— Может, спутник поврежден?
— Может…
Но ни он, ни я в это не верили…
— Кто они?
Аскер старался не впасть в отчаяние — беспилотник бьет по ним, он уже уничтожил того, кого он послал на прорыв — значит, у беспилотника есть терморадар, и хороший. Он не смотрел на женщину, вверенную его защите. Чтобы даже на секунду не подумать. Он уже примерно представлял, кто она такая и зачем она может быть нужна этим обезьяньим выкидышам. Но это ничего не значило. Потому что он видел многое… и сиротский приют отнюдь не полон благонравия и доброты. Но все, даже самые отмороженные — почему-то соблюдали никем не писанный, но обязательный к исполнению закон: женщина — неприкосновенна. Доходило до того, что даже хулиганы отступались, если ты гулял с девчонкой, провожал ее — те самые хулиганы, которые на обратном пути изобьют тебя вдвое.
А эти — что знают о женской красоте? Женской чести? Убогие…
— Не знаю, сударыня. Один из них сильно похож на командира отряда наркоторговцев, другой — на полицейского, ценой в мятую катьку [41] …
— Сударь… Чтобы вы знали…
— Сударыня, я ничего не хочу знать. Вас вверили моей заботе люди, которых я безгранично уважаю, и я намерен сохранить вам жизнь, даже если для того потребуется отдать свою. Спуститесь в подвал и укройтесь там.
На сей раз — боевики решили поймать их на малочисленности. Пошли в атаку одновременно со всех четырех направлений, под прикрытием пулеметов. И дыма.
41
Ассигнация в десять рублей с портретом Екатерины II.
Серые в темноте клубы дыма, вырвавшиеся из «БДШ», больших дымовых шашек — устаревший, но действенный способ прикрытия пехоты — клубились, плыли меж отвалов, льнули к земле.
У-о-у-у-у-у…
Заунывный и злобный вой, многократно усиленный мегафоном, заставил вздрогнуть даже отчаянного Аскера. Это басмачи. Многие — бывшие люди эмира или беглые преступники — лихая вольница принимает всех, да только пути назад нет. То же самое, что и моджахеды — вольные грабители караванов, прячущиеся в кишлаках под мирных, пока не пойдет по пескам пустыни большой караван. И тогда они, на легких местных коньках, с кривыми саблями выметнутся со всех сторон, под злобный шакалий вой пойдут в атаку отовсюду, сминая вооруженных купцов и охрану. Про то, кто басмач — знали все, да только что сделаешь. Эмир далеко, выдашь укрывшегося в доме басмача страже — басмача повесят или в пустыне живьем закопают, стража уйдет, а дружки его — вырежут всю твою семью в ночь и дом подожгут. Лучше уж молчать. Басмачей не стало, только когда пришли русские — их было много, и у них были гремящие стальные птицы, поливающие с неба огненным дождем. А вот сейчас — возродились, уроды…
Как только могло так получиться…
Аскер установил заботливо сберегаемый в особом кармане разгрузки термооптический прицел — он стоил столько же, сколько все остальное его снаряжение, вместе взятое. Отстегнул магазин, пристегнул другой — только с трассирующими. Такие магазины были у каждого — указать цель или опознаться…
— Целеуказание на мне! — заорал он. — Короткими, в темпе! Патроны беречь! Готовность!
Басмачи уже шли в атаку, точнее — выдвигались на новый рубеж. Им главное — сблизиться метров на сто — сто пятьдесят, хорошие стрелки среди них попадаются редко. Но если сблизятся — хана всему…
Термооптический прицел работал с необычайной четкостью, высвечивая белым фигурки людей на черном фоне ночи. Красное перекрестье прицела с рисками делений помогало дать поправку, с помощью его можно было так же примерно установить дальность.
— Групповая на час! Пятьсот! Огонь!
Автомат не подвел — красная пчела трассера прервала свой полет, ткнувшись в белую фигурку басмача, шедшего, точнее, бежавшего рысью в центре цепочки — и фигурка стала падать. Перебивая его, загрохотали автоматы и пулеметы, в прицеле было видно — накрытие с первого раза. Он специально не стал стрелять в первого — при стрельбе ошибка обычно идет по вертикали, а не по горизонтали. Давая наведение на центр колонны, он увеличивал вероятность попадания настолько, насколько мог.