Огонь с небес
Шрифт:
— Нет, этому я научился сам. Видите ли, я экономист, строитель сложных систем, математик. Я мыслю несколько другими, рациональными, категориями. Они опасны. Они не вписываются в систему, более того, они… скажем так, нарушают гармонию мира. И должны быть уничтожены, пока есть такая возможность.
Два миллиарда — солидные деньги, но дело даже не в этом. Эта продуманная тварь просто раздражала Каляева самим своим существованием, своими разглагольствованиями. Он, Каляев, был врагом, самым настоящим. Но Талейников — он был хуже врага. Он отринул все человеческое — и перестал быть человеком. И сейчас это показывал.
— Если вам так будет легче, друг мой, я
— Звоните, — перебил Каляев.
— Простите?
— Звоните. Кого вы там представляете. Я хочу услышать его голос. Откуда я знаю, может, это просто гнилая разводка?
Талейников поморщился.
— Какие выражения… Ну, хорошо.
Он достал из кармана телефон, начал набирать номер, и в этот момент Каляев, улучив момент, когда внимание врага было переключено на экран телефона, выстрелил в него, дождавшись, пока тот не наберет номер до конца.
Выстрелил через карман — он всегда держал в кармане маленький, но мощный североамериканский «ругер» со сточенным курком. Ткань чуть смягчила грохот выстрела, пламя обожгло пальцы. Талейников дернулся, недоуменно посмотрел на своего врага — и медленно начал валиться вперед…
Придурок… Математик хренов… Думал, что ты гроссмейстер, — а на деле оказался последней пешкой. Отыграли — и в «бито».
Схватив лежащую на столе рацию, он подал один за другим три сигнала «тоном». Заранее оговоренный приказ уничтожить чужаков…
Несмотря на то, что был я здесь всего два раза, я помнил, что и где располагается. Хотя бы потому, что сам утверждал план. Он тот гибрид старых контейнеров и стандартных быстровозводимых панелей — это то, что североамериканцы называют «офис», а у нас называется «контора». Дальше, направо — стрельбища и выезд к учебной деревне, а слева — ангары и взлетно-посадочная полоса с капонирами.
У конторы были три машины, неожиданно много людей, часть из которых была одета в стандартную полевую форму русской армии горно-пустынного образца, а часть — в коммерческую униформу, скопированную нами у афганских коммандос и пользующуюся спросом. Такое скопление людей около конторы значило одно из двух: либо здесь проходит важная встреча, либо содержится в несвободе важная персона. А может быть, и то и другое разом. Среди тех, кто стоял сейчас там, многие знали меня либо слышали обо мне. Но глупо было думать, что они меня пропустят. Дружба дружбой и служба службой…
— Я анекдот вспомнил, — вдруг сказал Араб, неспешно шагая по пешеходной дорожке рядом с основной дорогой.
— Прошу.
— Подъехал Илья Муромец к перекрестку дорог, а там три дороги и камень. На камне написано: направо пойдешь — по башке получишь, налево пойдешь — по башке получишь, прямо пойдешь — по башке получишь. Стоит Илюша, чешет репу, а сверху голос: думай быстрее, а то прямо сейчас получишь. Мы-то куда?
— Направо.
— Вертолет?
— Нет, техника. Там должны быть защищенные машины. Как думаешь, Медведь сколько выдержит?
Араб поежился.
— Не хотел бы проверять.
— Я тоже не хотел бы. Но придется. Попробуем сначала тихо — мало ли кто и зачем может здесь ездить. Но пешком мы никак…
У ангаров загремели очереди. Не похоже, что какая-то…
— Твою мать, а это еще что…
За спиной — треск автоматной очереди, оборвавшийся взрывом гранаты…
— С дороги живо! Ложись!
Передрались… Передрались над добычей, гниды…
Инстинкты старого бойца заставили его обыскать человека, которого он убил, все содержимое карманов он рассовал по своим. Отдельно положил сотовый телефон. Если он попадется, возможно, это будет его спасением от виселицы.
Прошел к стальному ящику, который держал в кабинете внутри платяного. Это его НЗ, неприкосновенный запас. Пояс, набитый рэндами Крюгера, самой дорогой валютой мира, с монетами из чистого золота. Несколько пачек налички, крупные купюры. Автомат и разгрузка к нему — автомат надежный, пристрелянный.
На улице — уже вовсю стреляли. Что-то взорвалось с таким грохотом, что задрожали стекла. Рвануло у капониров…
Набросив разгрузку и вооружившись, он выскочил в коридор. Там никого не было — по договоренности, их было всего двое в здании, он и Талейников. Договорились, твою мать…
Еще не поняли? За Талейниковым — те силы, которые не просто хотят оставить все по-старому. Ради этого — они готовы идти на тяжелейшие преступления. Верхушка сил безопасности и армии — а уходило это все в заоблачные выси, замыкалось на такого человека, что и подумать страшно — недаром этот телефон он будет хранить как зеницу ока. Им тоже выгодна война — но они не обирают дукандоров, чтобы заработать, бери выше. Их заработок — это казенные заказы, это громадные деньги, выделяемые на систему безопасности Империи. Это такие деньги, что им, кабульским лиходеям, и не снилось. Господи, ну сколько, в самом деле, могут наторговать кабульские дукандоры, и как это можно сравнивать с долей из казны сильнейшей страны мира? Детский сад, штаны на лямках.
Безопасность. Что такое безопасность, кто-нибудь задумывался? Безопасность. Без опасности. То есть — нет опасности. Главное слово — нет. Мы ассигнуем деньги, чтобы чего-то не было. Никогда не было. Мы не знаем, может оно быть вообще или нет. Мы считаем, что может, и платим деньги, чтобы этого не было. Мы не знаем, дорого или дешево мы платим — как можно назначить цену на то, чего нет? Мы платим, сколько скажут. Безжалостно эффективная монополия на безопасность.
Его Императорское Величество Николай Третий задумался над этим, когда решал, что надо сделать, чтобы Россия стала единоличным и непререкаемым мировым лидером на все времена. Для этого — надо было сделать ее самой эффективной. Путей к эффективности два: увеличить доходы или сократить расходы. Путей кардинального увеличения доходов не просматривалось — если они займут Индию, то будут ближайшие четверть века туда только вкладывать, а не получать. Технического прорыва, аналогичного изобретению компьютеров, — в ближайшее время не просматривалось. Значит, путь был один — сокращать расходы.
Самой крупной статьей ассигнований казны были расходы на оборону и безопасность во всех их видах.
Николай понимал, что в таком деле он может рассчитывать на считаные единицы верных ему людей. Человеком же, способным и оценивать эффективность вложений, и обладающим полным военным образованием, при этом верным ему, был адмирал Александр Воронцов, его друг с детства. Только он одновременно обладал познаниями в экономике, в военном деле и был абсолютно надежным.