Огонь с небес
Шрифт:
Он понимал, что, несмотря на внешнюю грозность его укрытия, артиллерийскому дивизиону, который, может быть, уже разворачивают километрах в тридцати-сорока, центр, на десять-пятнадцать минут работы. Здесь приняты меры по защите от минометов, а не от шести- или восьмидюймовых гаубиц.
Машины свернули, сейчас их дорога шла мимо выложенного бетонными блоками периметра, под прицелом крупнокалиберного пулемета. Но это тоже — много значит в Афганистане, но ничего — здесь и сейчас.
Поворачивают. Номера армейские…
Останавливаются около выложенной блоками елочки.
— Изумруд, я Голкипер-три, у меня здесь семь, повторяю — семь транспортных средств, дружественный статус, просят разрешение проехать в периметр.
— Голкипер-три, вопрос, что у них за документы?
— Изумруд, я Голкипер-три, стандартные армейские удостоверения. Вэ/че девяносто семьсот двадцать. Подлинные, с чипом.
Гвардия…
— Пропустить с сопровождением. Внимание всем.
— Вас понял…
Минут через пять машины тронулись, но в хвост и в корму к ним пристроились два открытых «Виллиса» [56] . Они повели конвой… к взлетно-посадочной площадке… точнее, к настоящему полю на двенадцать защищенных капониров. Заняты были только три, такое поле нужно было для ученых программ.
56
Марка существовала и в новом тысячелетии в отличие от нашего мира.
Значит — это еще не все…
Примерно через семь-восемь минут послышался рокот, и в небе со стороны Афганистана показался вертолет. Это был не «Сикорский», а средний вертолет «Гаккеля». Его называли «головастик», этот — был в стандартном горно-пустынном камуфляже и с блоками ракет. Армейский вариант, причем последний. Они в Афганистане ценились больше, чем «Сикорские» — два мощных двигателя, даже излишне мощных для такой машины, давали отличные характеристики в горах. «Гаккель» мог удержаться в воздухе даже груженым и с одним отказавшим двигателем.
Он разглядел номер, машинально запомнил.
Вертолет заходил на посадку. Пилот был опытный — заходил на незнакомую площадку, без подсказок с земли — и красиво, чтоб его, заходил.
Часть прибывших гвардейцев вышла из машин. Как по волшебству, появились пулеметы — они располагались на скрытых турелях, которые в сложенном состоянии просто убирались вниз, в салон, вместе с оружием…
Вертолет совершил посадку прямо на рулежке. Лопасти вращались все медленнее. Каляев поднял подзорную трубу и направил ее на освещенную взлетную полосу, чтобы первым увидеть гостя…
Ну, конечно…
— Изумруд, Изумруд, я Скальпель-два, выйдите на связь.
— Изумруд, на приеме…
— Изумруд, я Скальпель-два, нахожусь в логистической зоне-два. У нас здесь три, повторяю — три, только что прибывших грузовых контейнера. Один из них был вскрыт, как понял, прием?
— Скальпель-два, я Изумруд. Вопрос, что находится в контейнерах? Опишите ситуацию.
— Изумруд, я Скальпель-два. Три стандартных грузовых контейнера с боеприпасами, прибыли по графику, при входном контроле несоответствий обнаружено не было. Проблемы с одним из контейнеров заметил оператор логистической зоны при погрузке. Примерно половина груза в этом контейнере отсутствует, сам контейнер вскрыт, пломба сорвана. Вопрос — что прикажете предпринять?
— Скальпель-два, проверьте логистическую зону. Ищите следы враждебной активности. Пусть оператор логистической зоны актирует повреждение контейнера.
— Изумруд, понял, приступаю к исполнению.
Наша легенда продержится только до тех пор, пока кто-то не догадается как следует отсмотреть камеры наблюдения. Неизвестно откуда появившиеся бойцы незамедлительно вызовут подозрения…
— Тридцать минут, — спокойно сказал Араб.
— Согласен…
Тридцать минут — все, что у нас есть. Час до вечернего развода постов. На разводе нас непременно раскроют.
Вертолетная площадка. Ничего нового… вертолеты стоят ровными рядами, в капонирах, территория огорожена быстровозводимым забором из сетки-рабицы и заграждениями из наполненных землей огромных мешков. Около одного из вертолетов стоит заправщик… если он будет там, его и возьмем, один из возможных путей отхода. Есть и еще… наше преимущество в том, что мы знаем этот объект как свои пять пальцев…
Навстречу попался патруль — двое, такие же, как и мы, в таком же снаряжении, касках, с таким же оружием, как и у нас. Только без глушителей — но и у нас они пока сняты от греха.
— Здравия желаю. — Старший козырнул нам.
Узнал?
Самое интересное, что если даже и узнал — он ничего нам не сделает… только если сам не является заговорщиком. Я почему-то уверен, что здесь только Каляев и еще несколько человек на базе знают, что на самом деле происходит, остальным отдают приказы и используют втемную. Каждый излишне осведомленный, понимающий истинный смысл отдаваемых приказов человек — это еще одна потенциальная возможность провала. Каждый может раскаяться, пойти и сообщить о заговоре…
— Здравия желаю…
Сворачиваем. Под ногами хрустит гравий на ухоженной дорожке. За спиной — рокот турбин взлетающего вертолета. Почему-то страшно, хотя и понимаешь, что смерть здесь не такая, как везде. Смерть здесь быстрая и милосердная. Пуля снайпера с вышки или замаскированной позиции, крик и пулеметная очередь, ракета с парящего в бездонной выси беспилотника. Все произойдет неожиданно, ты даже испугаться не успеешь. Мы сами сделали смерть такой. И не думали не гадали, что когда-нибудь она придет и за нами…
А вот и то, что нам нужно. Неприметное, такое же, как и все, здание оперативного штаба. Не исключено, что именно отсюда был отдан приказ убить нас.
Капитан первого ранга Каляев находился в чужом, принадлежащем другому человеку кабинете на втором этаже административного здания. Это был кабинет человека, который уже никогда не вернется, но его это ничуть не волновало.
Собаке — собачья смерть…
Сам Каляев и его гость, повернувшись к стене, на которой висел кронштейн с большим плоским экраном, смотрели новостную программу телевидения. Давали экстренный выпуск новостей, и оба — и гость и хозяин — были хорошо осведомлены о том, чем был вызван этот выпуск…