Охота к перемене мест
Шрифт:
— Вам нравится работа на высоте?
— Очень, — горячо выдохнул Маркаров.
— Чем же?
— У высотника своя психология. Ему нельзя забывать о законе земного притяжения. О неустойчивом равновесии полезно помнить и тем, кто никогда не подымался на верхотуру и балансирует, шагая по земле, иногда — даже сидя в кресле.
— Бывает, бывает...
— Люблю профессию монтажника-верхолаза и за то, что она вырабатывает привычку к непривычному.
— С какого курса института вам пришлось уйти?
— Пришлось? Сам ушел. С философского факультета Тбилисского университета.
— Отец высотник?
— Не угадали. — Маркаров поцокал языком в знак отрицания. — Отец работал в Зангезуре в шахте. У меня мать высотница... Не удивляйтесь. Отец из Армении, а мать аварка, родом из аула Бухты в Дагестане. Это еще выше аула Чох. А Чох выше аула Гуниб. Когда-то в Бухты вела только узкая вьючная тропа над краем пропасти. Не у всех народностей Дагестана есть в языке слово «колесо». Вы не слышали про аул Цовкра? Если даже по прямой — далеко от нашего аула, а вообще-то — за крутыми перевалами и за ущельями, там лакцы живут. Оттуда родом циркачи-канатоходцы. Не слыхали о них?
— У нас в министерстве свои канатоходцы...
— Под Братском на ЛЭП-220 нам тоже придется походить по проводам, тросам... Мой трехлетний опыт, Валерий Фомич, конечно, не идет в сравнение с вашим. Но я уже не раз был свидетелем того, что конструкции опаздывают, вызывая простои у монтажников. Вы не думаете, что на такой случай нужно заранее готовить запасной объект? Могли бы перевести всю нашу братию на монтаж телебашни. Она значится в вашем годовом плане, и все фермы готовы, ждут. Вы бы послушали, как крановщица Варвара Белых на сессии горсовета недавно снимала стружку с Пасечника! Скорее всего, он не виноват. Но тогда почему в Приангарске до сих пор нет телевидения? А мы за зиму могли бы поднять ретрансляционную башню в тайге, на перевале через хребет, забыл его название.
— Забираться в тайгу зимой?.
— Там близко проходит зимник. Можно забросить туда и вагончики для жилья, и фермы, и механизмы.
— А проект монтажа вам знаком? Этой башне суждено приобрести широкую известность. Она войдет во все учебники, справочники. Впервые в истории телебашня будет смонтирована без подъемного крана. Его роль должен сыграть вертолет.
— Разве вертолет не умеет летать зимой? Утверждают, что в Приангарске солнечных дней не меньше, чем в Крыму.
— Может быть, может быть...
— Однажды в Дагестане горцы посеяли в долине «может быть», а оно — не взошло.
— Поскольку мы условились с вами, товарищ Маркаров, говорить откровенно, — улыбнулся Валерий Фомич, — должен признаться: вопрос о зимнем монтаже башни нами не изучен.
— Не огорчайтесь. Философы утверждают, что каждая ошибка — это промежуточный шаг к истине.
— Но во все времена года никто не позволит нам построить телебашню, прежде чем мы достроим горнообогатительную фабрику. Мы не имеем права форсировать объекты, относящиеся к инфраструктуре, и допускать отставание с вводом производственных мощностей.
— Благодарю вас, Валерий Фомич, за разговор без всякой субординации. Иногда полное согласие делает беседу весьма скучной.
— Беседа прошла в дружественной, сердечной обстановке, — добавил Валерий Фомич в той же интонации.
Пасечник никогда не посмел бы признаться Валерию Фомичу, что это он надоумил монтажников из бригад Галиуллина и Михеича, каждого поодиночке, подавать заявления об уходе с работы.
Он хотел этим обратить внимание министра на осложнения и трудности, какие вызваны недопустимым опозданием проекта, всех чертежей, а следовательно — конструкций.
Даже с Ириной он не решился быть откровенным до конца. В ее глазах он — защитник верхолазов, которых заставляют копошиться в котловане.
Но Пасечником руководили и меркантильные соображения. Монтажникам придется платить «высотные» — и, может быть, долгие месяцы. Так он быстро вылетит в трубу со своим фондом заработной платы, а нулевой цикл работ на стройке обойдется ему втридорога...
«Как все-таки трудно в должности управляющего быть чистосердечным и прямодушным! Вечно, как два острых камня, сидят у меня в печенке дебет и кредит!»
Валерий Фомич пошел навстречу монтажникам, и Пасечник обрадовался этому вдвойне: и за ребят, и за самого Валерия Фомича, который не стал по-мелочному упрямиться. Хоть и с опозданием, но принял справедливое решение.
Галиуллин тоже время зря не терял. В перерыве между двумя заседаниями переговорил с секретарем обкома, который приехал на областной слет крановщиков. Секретарь обкома поддержал монтажников, пусть едут на зимние месяцы в Братскгэсстрой. Сверхударная стройка!
«А дал бы секретарь свое «добро», если бы бригады направлялись за границу Иркутской области, например в Красноярский край или Читинскую область? — усомнился про себя Пасечник. — Местничество, оно ведь в нас глубоко сидит...»
Накануне отъезда Галиуллин долго гулял с Майсуром, забрел на стройплощадку, где работал летом.
Эстакада горно-обогатительной фабрики тыкалась в низкое небо остриями балок. Конструкции сиротливо ржавели без дела под осенними дождями-мокросеями.
На верху эстакады белела театральная афиша «Таня», разорванная, обглоданная по углам ветром.
Вспомнился день, когда Шестаков сидел верхом на крюке крана; в тот день они подружились. Где тут садыринская колонна? Разве найдешь ее теперь в ряду всех других на этом Долгострое?
— Незавершенка! — Галиуллин произнес это слово как ругательство. — Будь она проклята!..
А Нистратов перед отъездом захотел попрощаться со своим дружком Лукиных. Сколько тысяч километров отмерили они в одной автоколонне по таежному бездорожью, по зимникам, не раз выручали один другого!
На старой квартире искать Лукиных бессмысленно, он отселился от семьи и ночует неизвестно где. Скорее всего его можно встретить часов в одиннадцать утра у «Мутного глаза». В это время жаждущие опохмелиться или напиться заново толпятся у входа.