Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]
Шрифт:
— Конечно, нет. Они вообще не догадываются, что я в Берлине. Для курдов я сейчас в Гамбурге.
— Вот как. А Моника?
— Она не станет ничего рассказывать. Я хорошо знаю, кто такая Моника, наводил о ней справки, и не однажды. Авантюристка. Ребенок великовозрастный. Революционерка. Шмальнуть в полисмена из револьвера — это ей запросто. Но информацию собирать — занятие не для нее, а донести на кого-то она просто физически не способна.
Он тоже взял себе пива и прихлебывал теперь по очереди, то из квадратного стакана, то из высокого узкого бокала с фирменным рисунком.
Я решил задать ещё один вопрос:
— Вы знаете, что вчера и позавчера в
— Да, — кивнул Эльф.
— Это дело рук Мышкина? Или Павленко?
— Думаю, и не того и не другого. То есть я не возьмусь ответить, чьи именно люди были задействованы, — пояснил он. — Но я хорошо знаком с главной персоной, то есть с тем, кто заказывал эти убийства. Видите ли, Марина знала что-то лишнее о запланированной смерти Аникеева. А Виктор, как правило, знал многое из того, что знала Марина. Да тут ещё так неудачно помог вам с квартирой — вот его и убрали от греха подальше.
— То есть этот человек убивает людей просто на всякий случай? — я решил уточнить, правильно ли понял.
— Ну да, — сказал Эльф. — А по другому ещё никому не удавалось заметать следы.
— И этого человека зовут Навигатором, правильно? — теперь уже спрашивал Фил.
Эльф посмотрел на него долгим пристальным взглядом.
— Да, — произнес он, наконец. — Некоторые зовут его именно так.
— Тогда почему мы здесь? — возмутился Циркач. — Если Навигатор косит всех подряд в России? Сюда-то мы зачем приперлись?
— Навигатор сейчас тоже здесь, — пробормотал Эльф словно бы неохотно.
Видно, решил сворачивать эту тему и как будто уже сожалел о сказанном.
— Ё-моё! — не удержался я. — Вот это номер!
Захотелось немедленно подняться наверх под любым предлогом и позвонить в Москву. Может быть, это тот единственный недостающий штрих, который и поможет дяде Воше разгадать весь ребус? Но, во-первых, я тут же вспомнил, что Кулаков не велел без крайней необходимости выходить на связь и вообще просил докладывать только об исполнении. И, во-вторых, Эльф — это же не Моника Штраус. Случайно проговориться он никак не мог, и значит, все мои дальнейшие действия для него предсказуемы.
А вот я никогда в жизни не догадался бы о его следующей реплике.
— Слушайте, ну его к Аллаху, этого Навигатора! Хотите, расскажу вам, как я рванул на Запад?
Хотели мы, или нет — какое это имело значение? Важно, что он хотел рассказать нам что-то. Конечно, мы согласились слушать.
— Когда меня спрашивают, откуда я так хорошо знаю русский, — начал Эльф, — я обычно говорю: «Меня готовили в Лэнгли специально для России». И это правда. Но не вся. С семьдесят восьмого по восьмидесятый я учился в разведакадемии КГБ, повышал квалификацию «у Старшего брата» — мы это так называли. У меня была полная свобода передвижений по всему Советскому Союзу. И, понасмотревшись на «свинцовые мерзости русской жизни», я окончательно разочаровался в так называемом развитом социализме. А что творилось тогда у нас в Польше, напоминать, я думаю, не стоит. Короче, из меня готовили карателя для собственной страны. В Афганистан поехать и то честнее было.
И тут я попадаю в Киев и знакомлюсь там с потрясающей девушкой. Ради неё я готов был остаться офицером КГБ и даже стать гражданином СССР. Мы познакомились в январе, а уже в апреле я сделал ей предложение. Но у неё была своя довольна сложная и в первую очередь спортивная жизнь: тренировки, сборы, турниры. Постоянные разъезды. Она была не готова дать мне ответ. Но мы несколько раз встречались в разных городах, это было жутко романтично.
Советские
Но любовь оказалась мимолетна. Московский праздник спорта стал для меня кошмаром. Я вынужден был отсутствовать недели две по работе. А когда вернулся, перед самым закрытием Олимпиады, она уже полюбила другого. Я и не представлял, что такое возможно. Она — по-моему, тоже. Она даже извинялась передо мной, соглашалась, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. На дьявольское обаяние её нового партнера накладывался ещё и романтический ореол вожделенной мечты каждого советского человека — выезда за рубеж. Спортсменка моя колесила до сих пор лишь по соцстранам, а тут перед ней, как сказочный принц, возник настоящий миллионер с Запада. В том же августе она уехала с ним в другую страну. Кстати, она клялась, она убеждала меня, что дело вовсе не в загранице и не в деньгах. Ей было очень важно, чтобы я поверил. И, в общем-то… Мне самому было приятнее думать, что на первом месте у неё любовь. Но скажите, ребята, кто из нас готов дать точное и исчерпывающее определение этому чувству. Откуда оно берется, из чего вырастает, по каким законам развивается?..
Ясно было одно: советская страница в моей биографии закрылась навсегда. Какая сила могла теперь удержать поляка Семецкого по восточную сторону железного занавеса? При первой же возможности я попросил политического убежища в Великобритании. Они наиболее охотно давали его сотрудникам просоветских спецслужб. А я был не худшим представителем своей профессии…
Эльф помолчал, потом попросил у Фила сигарету и закурил.
Жутко лирическую историю рассказал нам матерый шпион! К чему бы это? Или просто он уже выпил слишком много виски пополам с пивом?
— Вы были после этого женаты? — вежливо поинтересовался я.
— Нет, — сказал Эльф. — Я до сих пор люблю только её.
— А этот человек, который двадцать лет назад увел вашу девушку, сегодня как-то замешан в нашем общем деле? — догадался Фил.
Эльф мрачно усмехнулся:
— Еще как замешан!
— Он финансирует курдов, — предположил Фил.
— Он финансирует все, — загадочно проговорил Эльф. И добавил ещё загадочней: — Но мы с вами это дело прекратим.
— Ага, — сообразил я. — Вы собираетесь мстить ему, не взирая на срок давности. Да ещё с нашей помощью.
— Это было бы слишком мелко, — согласился Эльф. — Все это не совсем так. Точнее, совсем не так…Боже, да разве он виноват, что Ника выбрала его?
Эльф впервые назвал имя своей любимой. Ведь он вообще не называл имен. И риторический вопрос повис в воздухе, как последняя звенящая нота торжественной мессы. Но он таки продолжил после паузы:
— Наш герой оказался виноват в другом. Совсем в другом. Тогда, в восьмидесятом, мне стало, разумеется, любопытно, кому же моя любимая предпочла меня. И я решил навести справки. Не мне вам объяснять, какую информацию может раздобыть профессионал. О, я узнал об этом человеке очень много интересного! Слишком много. Так много, что он захотел убить меня. Но не сумел. И мы стали почти друзьями. Почти. Если не считать, что я тоже хотел убить его.