Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]
Шрифт:
Фил улыбнулся. Похоже, думал о том же самом. И пока я рулил, он, как истинный казак, не удержался, полюбопытствовал, что за шашку выдали ему для грядущих боев.
Оружие оказалось все-таки местным, это были пистолеты-пулеметы МР5К девятого калибра фирмы «Хеклер унд Кох», легкие, скорострельные, ухватистые, не хуже наших «кедров», может быть, только чуточку похуже «каштанов». В общем, не зря их британские спецслужбы жалуют. И амуниция предлагалась германского производства — в общем-то, ладные, но слегка непривычные комбинезоны, плотнее и туже
Выходит, тащить оружие через границу оказалось все-таки труднее, чем позаимствовать у немецких друзей. Дружба — фройндшафт!
А настоящая «дружба-фройндшафт», ждала нас в квартире на углу Ораниенштрассе. Мы застали Циркача вместе с Моникой на кухне. Нет, дверь они нам, конечно, вышли открыть. Но потом вернулись за стол, на котором красовалась вазочка с галетами, две чашки кофе и два коньячных фужера, по которым Моника расплескала бренди из пузатой бутылки. Бутыль была почти полной, то есть пили ребята чисто символически, но, с другой стороны, Циркач не отказался. А это говорило о многом.
Эх, Циркач, Циркач! Сколько дней прошло со смерти Марины? Два? Три? У некоторых народов годами траур соблюдают, да и у нас вроде принято хоть девять дней воздержаться. Впрочем, если ты на войне и каждый день может стать последним, не зазорным считается брать от жизни все. Только погибших не забывать никогда. А хоронить молча и быстро.
Неужели мы опять на войне?
Похоже, что так.
— Хочешь посмотреть, какая фотография висит у Моники над постелью? — спросил вдруг Циркач.
Я про себя решил, что это портрет Че или ещё какого-нибудь бандита вроде Карлоса или Бен-Ладена. Но ничего не сказал и пошел смотреть.
Над постелью (кстати, не только по-прежнему не убранной, но и откровенно развороченной) висела большая цветная фотография деревенской некрашеной избы с изящными резными наличниками, витиеватыми балясинами крыльца и крышей, выложенной сереньким рубероидом. А на первом плане — цветущие вишни в палисаднике. В Турции таких домов определенно нет. Неужели в германских деревнях строят избушки «а ля рюс»? Оказалось, нет, это дом подружки по институту. Моника была у неё в гостях под Питером и просто влюбилась в русскую деревню.
Какие ещё сюрпризы готовила нам эта странная псевдо-немка?
Ближайший не заставил себя ждать.
Сразу после ужина раздался звонок. Моника, коротко поговорив, несколько растерянно сообщила нам, что внизу её ждет незнакомый человек.
— Давайте спустимся вместе, — предложила она.
— Зачем? — насторожился я. — И где именно он тебя ждет?
— В кнайпе.
— Где? — переспросил я.
— Я думала, что это слово не надо переводить, — пожала плечами Моника. — Ну, это такой пивной бар, но не совсем пивной, в общем… это кнайпе. Пойдемте.
— Ты
— Я никогда ничего не боюсь, — ответила она с вызовом.
И это была правда. К сожалению. Вот так эти славные бесшабашные девицы и теряют ноги. А иногда и головы.
Моника меж тем продолжала:
— Я ему сказала, что я не одна. А он мне: «Приходи не одна». Как ещё реагировать на такие слова?
— Разумно, — согласился Циркач, — пойдем все вместе.
Он говорил так, будто был среди нас старшим.
Но я не обиделся. Я согласился. Иначе Циркач все равно сказал бы, что не бросит её одну. Чего уж там — по проблемам, касающимся Моники, Циркач теперь действительно старший. Борька у нас всегда старший по вопросам женского пола. Тут с ним конкурировать невозможно.
В кнайпе, располагавшемся в первом этаже нашего дома, справа от подъезда, было дымно и шумно, но как-то на удивление уютно. Моника мигом увидала компанию друзей и принялась выяснять, что за свинья устраивает дурацкие розыгрыши. Недоразумение объяснилось быстро и просто. Это подружки попросили незнакомого мужчину набрать её номер — действительно шутка такая. «А что за мужчина?» — поинтересовалась Моника. «Да вон он — сидит один и грустит», — кивнули подружки в глубину зала. «Ничего, симпатичный», — констатировала Моника.
И весь этот диалог она перевела нам, подытожив:
— Представляете, какие хохмачи!
Она думала, что мы вместе с ней похихикаем. Но нам хихикать почти сразу расхотелось. Мы слишком хорошо знали одинокого мужчину в глубине зала.
Это был Юриуш Семецкий. Он же майор Платонов. Или Клаус Штайнер. Или Миньян. Короче, это был Эльф.
Секунд через десять, полностью оценив обстановку, Эльф кивнул нам, давая понять, что здесь можно не скрываться, сесть рядом и поговорить.
— Кто это? — мгновенно напрягшись, спросила Моника.
— Удивительная встреча, — сказал я. — Поистине мир тесен. Его зовут Юриуш. Мы познакомились пару лет назад в Польше. Давай-ка вместе к нему подойдем.
— А-а-а, — протянула она, — хорошо. Я присоединюсь к вам попозже. Ладно? Хочу посидеть с друзьями.
Разумеется, возражать мы не стали, да и Монику на удивление сразу и полностью удовлетворил мой ответ. То ли понравилась небрежность интонации, то ли успокоило упоминание Польши. Человек из России — это было бы хуже. И вообще, женщины имеют обыкновение доверять чувствам, а пытаться понять их логику — дохлый номер.
Мы прошли к столику Эльфа и заняли все три свободных стула. Эльф пил виски из квадратного стакана с толстенным донышком. Предложил и нам.
— Лучше пива, — сказал Циркач.
— Два, — уточнил Фил.
— А мне апельсинового сока, — добавил я. — Мы назвали вас именем Юриуш. Для Моники.
— Хорошо, — кивнул Эльф, и сделал заказ у подошедшего кельнера. — Я пришел, чтобы объяснить вам вашу действительную задачу.
— Постойте, — перебил я, — а наша встреча санкционирована КРП?