Охота на канцлера
Шрифт:
— Можешь не сомневаться. Подожди, я принесу вино.
Запотевшая бутылка «Шато Мутон-Ротшильд» настроила на романтический лад. Когда бутылка опустела, Лех, зайдя сзади, положил руки Анне на плечи, а потом, скользнув ладонями вниз, крепко сжал ее пальцы.
Волосы стюардессы пахли свежим сеном, от строгого белого костюма исходил легкий запах духов. Она повернула голову, и с минуту они смотрели друг на друга.
— Ну как, нравлюсь я тебе? — негромко спросила Анна.
Он прижал ее к себе:
— Мне все в тебе нравится.
Их щеки соприкоснулись, губы встретились, и она глубоко вздохнула — то ли от страсти, то ли от изумления.
— Целуй меня еще…
Лех бросил взгляд на часы.
— Здесь больше не стоит оставаться. Мой коллега Дитрих Корона дал ключи от своего загородного домика. Это в нескольких километрах к северу от Валбжиха, там мы будем в большей безопасности, чем здесь…
Анна согласилась, но прежде чем одеться, они снова припали друг к другу. На какое-то время убого обставленная спальня Леха показалась им лучше любого дворца…
Германия (Бонн)
— Уже начали давать показания? — хищно сощурился Хаусхофер. — Прекрасно! Повышение вам обеспечено. Да, я немедленно извещу господина Фишера. Это известие будет ему лучшим подарком.
Услышав довольное сопение Таннлегера на другом конце провода, Хаусхофер положил трубку и тут же стал набирать номер канцлера. Специалисты «Сименса», закончившие вчера монтаж прямой телефонной линии с Майнау в канцелярию Фишера в президентском дворце, заверили, что в мире нет такой силы, которая могла бы организовать прослушивание разговоров по ней.
— В Мюнхене находятся задержанные на германо-австрийской границе два поляка, которых подозревают в причастности к покушению на вас, — сказал Хаусхофер. Выслушав поздравление канцлера, шеф секретной службы продолжил: — Поляки будут доставлены в Бонн. С ними займутся наши лучшие специалисты. Но я решил воспользоваться ситуацией, чтобы устроить фон Мольтке хорошенькую проверочку. Если он всерьез причастен к покушению в расчете на то, чтобы расчистить путь к креслу канцлера, его реакция будет показательной. Я не поленюсь съездить к фон Мольтке, чтобы сообщить ему эту новость лично. Ни одна его реакция не ускользнет от меня. Всего хорошего, господин канцлер.
Положив трубку, Хаусхофер сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда миниатюрную записную книжечку с золотым обрезом. На страничке с литерой «Ш» — «шпионы» — помимо Эрика Мюллера, уже значились другие зашифрованные фамилии: ординарец фон Мольтке майор Клинсман и один из его помощников капитан Хартмут. Кольцо вокруг министра обороны и вооружений сжималось.
«Даже если канцлер и ошибается в отношении фон Мольтке, мы будем надежно застрахованы: какие бы планы ни вынашивал министр, мне сразу же станет известно о них. Латиноамериканский вариант в Германии не пройдет. Военные не смогут вырвать власть», — с удовлетворением подумал Хаусхофер и заторопился к выходу. Визит к фон Мольтке не терпел отлагательства.
— Наконец-то! — радостно выдохнул фон Мольтке, когда Хаусхофер закончил свой рассказ. — Теперь мы сможем покарать мерзавцев поляков и воздать им то, чего они заслуживают!
Хаусхофер внимательно вглядывался в лицо министра обороны и вооружений. «Если фон Мольтке лжет, тогда я — самый бездарный сотрудник органов безопасности! — решил он. — Будь Отто хоть сто раз великий актер, он не смог бы сыграть так убедительно. Фишер явно заблуждается…»
— Ты, конечно, уже распорядился о перевозке этих негодяев сюда, в Бонн?
Хаусхофер кивнул.
— Я знаю твоих парней. Преступники, попадающие к ним на допрос, раскалываются, как грецкие орехи. Поэтому надо уже сейчас думать о демарше, который мы устроим полякам. Хотелось бы, чтобы они надолго запомнили этот урок!
— Я позвоню в МИД, Хофмайеру.
— Нет, — покачал головой фон Мольтке, — даже министр иностранных дел — здесь недостаточная величина. Обвинительный вердикт полякам должен вынести тот, кого выбрали своей мишенью террористы.
Фон Мольтке снял трубку прямой связи и соединился с канцлером.
— Фишер выступит по телевидению и радио в девять вечера, — сказал он, отойдя от телефона. — Надеюсь, к этому часу ты выбьешь все сколько-нибудь значимые сведения из поляков!
Германия (Мюнхен — Бонн)
Полицейский «мерседес» с зарешеченными окнами мчался по автостраде Мюнхен — Бонн. Его сопровождали два «БМВ» с включенными проблесковыми маячками. Едва завидев их, водители немедленно освобождали левую полосу.
За рулем «мерседеса» сидел Ганс Аплер — личный шофер Таннлегера. Рядом — помощник шефа баварской полиции Дитрих Штреземан. Он курил сигарету и ленивыми движениями стряхивал пепел в никелированную пепельницу в правой дверце автомобиля. Из радиоприемника лилась тихая музыка.
— Эй! — услышал он громкие стуки в прозрачную перегородку из пуленепробиваемого стекла, — нам скучно!
— Может, включим им радио? — вопросительно посмотрел на Штреземана Аплер.
Заместитель Таннлегера согласно кивнул. Шофер щелкнул одним из тумблеров, и музыка стала слышна в отсеке заключенных.
Водитель повертел регулятор, нашел радио Польши, и лирическую музыку сменил бархатистый голос польского певца. Штреземан улыбнулся. Эта песенка станет последним приятным воспоминанием для поляков. Если следователи соберут неопровержимые доказательства их причастности к убийству членов немецкого кабинета, смертный приговор неминуем.
Стряхнув пепел, Штреземан отвернулся и стал рассеянно смотреть в окно. Ярко разрисованные баварские крестьянские домики сменили серые строгие виллы, стены которых виднелись из-за густой зелени подстриженных деревьев и кустарников. Кортеж приближался к германской столице.
Если бы Штреземан удосужился бросить взгляд назад, он поразился бы происшедшей с поляками перемене. Они жадно вслушивались в каждое слово речитатива, который негромко напевал… Лех Мазовецкий. «Я не забыл о вас, не бросил в беде. Вас спасут, будут помогать влиятельные люди Германии. Предложение убить канцлера исходит от шефа разведки Курта Хаусхофера. Он предложил вам деньги. Запомните имя: Хаусхофер».