Охота на канцлера
Шрифт:
— Три минуты назад улица была пуста. А теперь через нее не пробиться. Куда вы направляетесь?
Шофер вопросительно взглянул на генерала. Он давно работал в шестом управлении и был приучен держать маршруты своего шефа в секрете.
— В клуб «Ротари», — не стал скрывать Ридигер.
— Тогда вам придется проехать по Маршалковской и свернуть на Познанскую… Ну, а дальше вы дорогу знаете.
— Стойте, капитан! По какому поводу здесь собралась толпа?
— Пришли побесноваться перед зданием германского посольства, — ожесточенно махнул рукой полицейский. — Стоило немцам провести несколько учений возле наших границ, как люди словно с цепи сорвались…
Шофер дал задний ход. Черный «мерседес» генерала выехал на Маршалковскую и понесся вдоль дорогих магазинов и высоких офисов банков. Ридигер тронул шофера за плечо:
— Поезжай в управление.
Шофер перестроился в левый ряд, развернулся и поехал по указанному адресу.
Расчет генерала Ридигера оказался правильным. Ежи Вайда, с которым он ранее договорился встретиться в клубе, не упустил возможности выступить перед толпой, осадившей германское посольство. Пока машина стояла близ посольства, генерал увидел, как быстро появилась трибуна и многочисленные динамики, доносившие каждое слово Вайды до собравшихся, и понял: вся эта демонстрация протеста, возникшая как бы стихийно, на самом деле была организована лидером националистической партии. «Да и телевидение не случайно транслирует выступление Ежи с самого начала», — подумал про себя Ридигер.
Ежи Вайда громил правительство Казимира Пястовского за нерешительность, недостаточный отпор наглым притязаниям и выходкам немцев, призывал поляков сплотиться вокруг его партии, чтобы «вернуть Польше достоинство и самоуважение». Ридигер подумал: пора бы спасенным террористам осуществить свое намерение.
Германия (остров Фер)
За ужином фон Мольтке казался чрезвычайно озабоченным. Он выпил лишь полстакана любимого пива «Августинер» и почти не притронулся к сосискам. Кунигунда не выдержала:
— Что случилось, дорогой? У тебя неприятности?
— Ну что ты. И потом, разве женщина может разобраться в мужских проблемах? Впрочем… Скажи, Куни, у тебя нет на примете способного молодого офицера, которому можно было бы поручить ответственное задание? Но это должен быть очень надежный человек. К тому же — умный и находчивый.
— Почему ты меня спрашиваешь? — недоуменно уставилась на мужа Кунигунда. «Неужели он узнал про наши с Эриком отношения? Или ему все-таки переслали фотографии? — похолодело ее сердце. — И он издевается надо мной…»
— Понимаешь, за последний год сменилось два начальника секретной службы — Роммель и Хаусхофер. И оба оказались недостойны этого поста. А теперь канцлер требует найти ему подходящего человека…
Кунигунда нервно облизнула губы. Муж не шутил и не издевался. «Счастье робкому не дается», — пронеслись в ее сознании крылатые слова Гете. Перед мысленным взором Кунигунды мелькнуло красивое волевое лицо Эрика. «Попытка не пытка», — решилась женщина и беспечным тоном предложила:
— А почему бы не порекомендовать… Эрика Мюллера?
— Канцлер просто высмеет меня! — досадливо отмахнулся муж. — Если провалился даже многоопытный генерал Хаусхофер, чего можно ожидать от майора! Я не спорю — Мюллер прекрасно образован, он истинный патриот Германии, у него превосходное чутье, но… майор есть майор! Все эти чудесные качества недостаточны для того, чтобы претендовать на столь высокий пост.
Кунигунда хотела возразить мужу, но фон Мольтке махнул рукой:
— Ладно, давай оставим этот разговор. Кандидатура Эрика Мюллера отпадает, это ясно. Или тебе очень хочется, чтобы он стал шефом секретной службы? — подозрительно взглянул он на жену.
Во второй раз за сегодняшний вечер спину Кунигунды обдало холодком. Но у нее был сильный характер. Она сумела изящно встать из-за стола, обойти его кругом, обнять мужа, прижаться своей нежной щечкой к его небритой щеке и прошептать:
— Пошли в спальню.
— Удивительно свежая мысль, — поцеловал жену фон Мольтке. — Жалко, что она не пришла ко мне раньше.
Германия (Нюрнберг)
Меры предосторожности, принятые в связи с ежегодным балом немецкого Красного Креста в Нюрнберге, были беспрецедентны. Над замком-крепостью — Бургом — зависло два вертолета военно-воздушных сил. Они были вооружены ракетами класса «воздух-земля» и скорострельными пушками. На черепичных крышах Бурга залегло двадцать пять снайперов. В радиусе трех километров от крепости ходить и ездить на машине разрешалось лишь при наличии специальных пропусков. Всех гостей и участников бала досматривали, проверяя нет ли оружия, взрывчатки и химических отравляющих веществ. Каждую тарелку с закусками и каждую рюмку с вином придирчиво проверяли.
Опасались польских террористов. Но несмотря на гнетущую атмосферу всеобщей подозрительности, бал удался на славу. Берлинский филармонический оркестр играл увертюры Штрауса, услаждал слух собравшихся в имперском зале Бурга мелодиями Моцарта, Шуберта, Бетховена, Вагнера. В воздухе господствовал аромат дорогих духов и едва уловимый удушливый запах пудры. Смешиваясь с табачным дымом, они создавали волнующий и сладостный аромат большого бала.
Чета фон Мольтке приехала чуть позже других. Немного постояв перед громадным зеркалом, в котором отражались полированные ступени мраморной лестницы с непомерно широкими перилами, Кунигунда закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула. Она уронила руки на платье: ладони ощутили скользящее прикосновение шелка, облегавшего ее, как перчатка. Давно она не чувствовала себя такой изящной и пленительной, никогда еще белизна рук не радовала ее так. «Я просто создана для любви», — пронеслось в голове женщины.
— Ты сегодня выглядишь… ослепительно, — заметил Отто.
Кунигунда кивнула. Особенно удалась прическа. Ее густые волосы были завиты, уложены, потом слегка растрепанны и взбиты так, что получилось настоящее чудо из непокорных и дерзких кудрей.
Отто подал супруге свою руку, и они поднялись в имперский зал. Бал был в самом разгаре. Множество пар кружилось под музыку Штрауса по навощенному паркету. Официанты сбивались с ног, обнося присутствующих мороженым и напитками.
Фон Мольтке поклонился супруге, и они заскользили в ритме вальса. Отто танцевал очень хорошо, хотя и несколько академично. А Кунигунда, наоборот, вкладывала в танец всю живость своей души.
Когда последние аккорды смолкли, они, слегка запыхавшись, отошли к стене, увешанной зеркалами и гобеленами. К фон Мольтке устремился официант с серебряным подносом, украшенным вензелями Карла IV.
В истории Нюрнберга этот император оставил особый след. Именно Карл IV в Золотой Булле 1356 года, своеобразной средневековой германской конституции, провозгласил трансформацию Священной Римской империи германской нации из централизованной монархии в федерацию относительно независимых аристократических княжеств. А в Нюрнберге, согласно Золотой Булле, каждый вновь избираемый император Германии должен был созывать свой первый ландтаг.